О мифологии и философии Библии - Моисей Беленький

Уже Амос не разделял антропоморфизм древних иудеев, полагавших, будто бог наслаждается «приятным запахом», распространяемым от сжигаемого на алтаре закланного животного. Отметая культ жертвоприношений, Амос, якобы по поручению Яхве, проповедовал: «Ненавижу, отвергаю праздники ваши и не обоняю жертв во время торжественных собраний ваших. Если вознесете мне всесожжение и хлебное приношение, я не приму их и не призрю на благодарственную Жертву из тучных тельцов ваших» (Амос, V, 21–22).

Современник Амоса Осия также осуждал израильских жрецов, живущих в достатке за счет мяса и зерна, приносимых в жертву Яхве (Осия, IV, 8). Против культа жертвоприношений ополчился и Первоисаия. На что мне, говорил он от имени Яхве, обилие ваших закланий, я пресыщен всесожжением баранов и туками овнов; крови тельцов, овец и козлов не желаю я. Не приносите мне больше суетных даров; «воскурение — омерзение для меня» (Исаия, I).

Страстным противником культа жертвоприношений в V в. до н. э. стал Третьеисаия. Жрецов и их сторонников, жаждущих восстановления храма и культа жертвоприношений, он клеймит позором, называя их «блудным народом». Местопребывание бога иудеев, по мнению Третьеисаии, не ограничивается Иерусалимским храмом, он — бог универсума. «Так говорит Яхве: небо — престол мой, а земля — подножие ног моих; где же построите вы дом для меня, и где место покоя моего?» (Исаия, LXVI, 1). Миф о Яхве, боге иудеев, получил новое толкование. Согласно учению Третьеисаии, Яхве не личный бог какой-либо одной этнической группы, а бог всех народов и всей вселенной.

В противовес законоположениям Торы о жертвоприношениях, приятных Яхве, Третьеисаия учит, что богу угоден муж, «который хранит субботу» (Исаия, LVI, 2). Пророк вещает: если «сын человеческий» будет «субботу называть отрадою», святым днем Яхве, то он будет возведен «на высоту земли» и примет участие «в наследии Иакова» (LVIII, 14). Иудей, по убеждению Третьеисаии, не тот, кто изнуряет свое тело постом и последнего барана приносит в жертву богу: «Вот на кого я, — говорит пророк устами Яхве, — призрю: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред словом моим» (LXVI, 2). Смирение же должно проявиться в сочувственном отношении к угнетенным и обездоленным людям: «…раздели с голодным хлеб твой…». Третьеисаия ничего не знает о потустороннем мире. Подобной догмы иудейская религиозная мысль к тому времени еще не высказала. Потому Третьеисаия сокрушенному духом человеку обещает: Яхве-де «во время засухи будет насыщать душу твою и утучнять кости твои, и ты будешь, как напоенный водою сад и как источник, которого воды никогда не иссякнут» (LVIII, 11). Говоря о человеке, Третьеисаия не имел в виду только выходца из евреев. Наоборот, Яхве «и сыновей иноплеменников», хранящих субботу, будет миловать. Он обрадует их «в доме молитвы», ибо дом его «назовется домом молитвы для всех народов» (LVI, 7).

Третьеисаия своеобразно толковал и иудейское учение о мессии. В библейской литературе о политической жизни Палестины в XI–X вв. до н. э. под мессией, или машиахом, понимали божьего помазанника, царя. Так, в I кн. Самуила царь Саул возвеличен именем машиаха (XII, 2), во II кн. Самуила (XIX, 22) этим же титулом наречен царь Давид, во II кн. Хроник (VI, 42) машиахом назван царь Соломон. Авторы пророческой литературы VIII—VI вв. до н. э., переживавшие тяжелые времена разрушения Израиля и Иудеи, вандализм ассирийцев и вавилонское пленение, не проявляли никакого интереса к проповеди о царе-помазаннике, монархе-мессии. Некоторые пророки этого периода, отражая чаяния народных масс, осуждали в своих речах рабство, грабеж земель крестьянских, обжорство и роскошь угнетателей. «Горе вам, — восклицает Первоисаия, — прибавляющие дом к дому, присоединяющие поле к полю, так что другим не остается места, как будто вы одни поселены на земле… Горе тем, которые с раннего утра ищут сикеры[35] и до позднего вечера разгорячают себя вином» (Исаия, V, 8, 11). Пророк подвергает острой критике судей, которые оправдывают за взятки зло и правых «лишают закона». Он уповает на приход «народного» машиаха, справедливого судьи, на котором будет почивать «дух Яхве, дух премудрости и разума», и «он будет судить бедных по правде, и дела страдальца земли решать по истине» (XI, 2, 4). В представлении Первоисаии с приходом мессии должны исчезнуть социальные конфликты и наступить должно царство гармонии и согласия. «Тогда волк будет жить вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их» (XI, 6).

Ожидаемую мирную жизнь Первоисаия дорисовал картиной «последних дней», когда с приходом мессии «гора Яхве будет поставлена во главу гор, и возвысится над холмами, и потекут к ней все народы… и будет Яхве судить народы, и обличит многие племена; и перекуют мечи свои на орала, и копья свои — на серпы; не поднимет народ на народ меча, и не будет более учиться воевать» (II, 2, 4).

Второисаия полагал, что времена, о которых говорил Первоисаия, уже наступили. В его представлении они были связаны с падением Вавилонии и получением иудеями разрешения Кира вернуться на родину. Потому Второисаия и воспевал персидского владыку, называя его помазанником Яхве, пред которым падают ниц народы и ради которого Яхве снимет «поясы с чресел царей», т. е. подчинит их власти Кира (XLV, 1).

Проповедническая деятельность Третьеисаии связана с тем периодом, когда персидские чиновники и иудейские жрецы от имени Торы беззастенчиво грабили народные массы. Отражая интересы этих масс, Третьеисаия не идентифицирует социальную реальность Иудеи V в. до н. э. с той идеальной социальной картиной, которую нарисовали его одноименные предшественники. С его точки зрения машиах еще не явился. Все надежды на приход доброго и все устраивающего к лучшему царя не оправдались. Упования на Кира оказались тщетными. А другой царь разве лучше Кира? Нет, машиах — это не конкретная личность, утверждает Третьеисаия. Божий помазанник — иудейский народ. Народ-мессия сам себя избавит глубокой верой в Яхве — бога справедливости и правды. Но эту награду, поучает пророк, надо выстрадать. Мессианские времена сопровождаются не только весельем. Радости предшествуют муки и страдания. Торжество — конечное вознаграждение, завершение праведных дел мессии.

Третьеисаия не призывал народные массы к борьбе против социального зла. Его речи наполнены словами утешения и упования. Сам Яхве берет на себя все заботы о создании новой жизни. «Я, — говорит Яхве, — творю новое небо и новую землю, и прежние уже не будут воспоминаемы и не придут на сердце» (Исаия, LXV, 17). Людям, по мнению пророка, надо выждать, пока новое небо и новая земля будут созданы. И вы, говорит он людям, «будете веселиться и радоваться вовеки о том, что я творю» (LXV, 18). Смиренные дождутся того времени, когда «волк и ягненок будут пастись вместе, и лев, как вол, будут есть солому, а для змея прах будет пищею: они не будут причинять зла и вреда на всей святой горе моей, говорит Яхве» (LXV, 25). Учение о приходе мессии, преображенное в сознании Третьеисаии, выражало веру угнетенных иудеев в наступление такого часа, когда они будут освобождены от власти жрецов и персидского владычества. При этом мессия, по утверждению пророка, принесет благо не только иудеям, но всем народам Земли. Разумеется, миф о спасении с помощью мессии отвлекал народ от социальной борьбы, вел его от одной мечты к другой и в конце концов к поискам фантастического разрешения противоречий, «неспособного изменить существовавшие условия жизни» 21.

Итак, борьба за централизацию культа Иерусалимского храма отображала интересы жречества. Иезекииль, проповедуя идею «союза алтаря и престола», дорисовал миф о едином боге Яхве фантастическими картинами о наступлении «конца света». Тем самым Иезекииль усилил религиозную идеологию, направленную на ослабление воли угнетенных вести борьбу против иерократов. Третьеисаия, выражая настроения социальных низов, в качестве антитезы генотеизма выдвинул идею о справедливом Яхве и его спасителе для всего человечества. Проповеди Третьеисаии показывают, что в V в. до н. э. среди иудеев проявилась тенденция к монотеизму.

Социальные потрясения и обоснование догмата мессианизма

Завоевания Александра Македонского положили конец могуществу персидской державы. В 332 г. до н. э. Иудея была включена в состав провинции Келесирии (Нижней Сирии) и управлялась наместником, имевшим свою резиденцию в Самарии 22.

Александр разрешил иудеям придерживаться своих религиозных догматов и установлений. Царь Македонии сохранил внутреннее самоуправление.

Внешне как будто ничего не изменилось. Иерократия продолжала существовать. Но надо иметь в виду, что Иудея, включенная во владения Александра и его преемников, в течение трех веков (IV–I вв. до н. э.) испытала на себе сильное влияние эллинистической культуры. Среди иудеев образовалась партия эллинистов, состоявшая из землевладельческой и духовной знати, связанной с греческими правителями, и все более отходившая от религии Яхве. Эллинистическая партия была очень активна, и греческая культура заняла видное место в духовной жизни иудеев. Казалось, что эллинизм победит религию Яхве. Однако этого не произошло. Объяснялось это прежде всего резким ухудшением положения трудовых масс Иудеи. Бессильные в борьбе с угнетателями, они обращались к своему богу Яхве, которого молили смилостивиться над обездоленными, принести им избавление. Выразителями этого настроения были в III в. до н. э. хасидеи (благочестивые). Они выступили против эллинистов и стали на защиту «веры отцов», т. е. Торы.