Миллион запретных наслаждений - К.Л. Паркер

Тело мое содрогнулось, а когда комок внутри взорвался, я зажмурила глаза. В наступившей темноте замельтешили синие и черные пятна, закусив губу, я застонала. Волны оргазма прокатывались через меня, а Ной неутомимо продолжал лизать и сосать. Когда пик наслаждения наконец спал и я слегка расслабилась, он, подняв голову, взглянул на меня и облизал губы.

— Ну что, уже лучше? — Он невыносимо сексуально усмехнулся.

— Ааа-хааа, — с трудом выдохнула я, кивая, словно китайский болванчик.

Он сел на стул. На подбородке его поблескивали остатки мороженого и мои соки. Мне стало так стыдно, что я даже покраснела. Это ведь ненормально, когда из тебя вытекает так много жидкости, да?

— Киска с мороженым — мой любимый десерт. — Взяв салфетку, Ной промокнул подбородок и губы.

Я потянула вниз рубашку, чтобы прикрыть себя и, по возможности, скрыть свой стыд, а потом ляпнула первое, что пришло в голову:

— Вишенку мою, между прочим, ты так и не сорвал.

Ной расхохотался, потирая руками свое прекрасное лицо, которое какую-то минуту назад прижималось к гнездышку у меня между ног. Я пришла сюда, чтобы подначивать его, но это было намного, намного лучше.

— Мы, кажется, завелись, а? — многозначительно спросил он. — Ну, — он пожал плечами, встав и подцепив пальцами резинку своих суперэротических трусов. — Если ты этого хочешь…

Отрезвление обрушилось на меня с силой лобового столкновения с грузовиком. Глаза мои широко открылись, ноги инстинктивно сжались.

— Нет! — воскликнула я, кажется, намного громче, чем было нужно. — Я… У меня еще болит…

Это была откровенная ложь. Я знала. Двойной агент Киска — тоже. И, что гораздо важнее, он тоже знал об этом.

— Неужели? Хм. Но я же могу тебя заставить, — произнес Ной тем хрипловатым голосом, от которого душа моя превращалась в маленькую липкую лужицу.

Он шагнул ко мне, поднял мой подбородок и мягко поцеловал. Потом еще раз и еще. Руки его двинулись по моим плечам, затем спустились по рукам и оплели талию, пока я боролась со своими шлюшьими бедрами, которые так и норовили открыться ему навстречу.

Ной поцелуями проложил дорожку по моей челюсти до чувствительного места под ухом.

— Чуть позже, не торопись, — прошептал он, взяв обеими руками мое лицо и укусив меня за нижнюю губу. — А пока можешь делать все, что тебе хочется.

С этими словами он ушел, оставив меня, оглушенную, в полупрозрачном эротическом тумане и одной его рубашке.

Ной

Я должен был уйти оттуда.

Ее вкус, ее запах были везде, а она сидела в одной чертовой рубашке и выглядела соблазнительно до умопомрачения. И в довершение всего предлагала себя.

Неужели она не понимала, как трудно мне было сдержаться, чтобы не засадить ей прямо там и в ту же минуту?

Меня сдерживала только мысль, что ей еще не совсем хорошо. Если бы я на это плюнул, навредил бы и ей и себе. Что, в свою очередь, означало, что мне пришлось бы ждать гораздо дольше, чтобы снова решиться на близость с ней. Попробовав ее раз, я бы уже не смог себя удержать и пялил бы ее снова и снова на каждой поверхности в доме. А дом у меня, как и мой дружище, совсем не маленький.

Контроль. Нужно было держать себя под контролем и проявить немного терпения. Ведь тому, кто умеет ждать, достается самое лучшее, верно?

Я сел за стол, поднес к носу пальцы, которые только что побывали в моей маленькой девочке, и понюхал их. Да, это было на грани мазохизма, хуже любой известной пытки (кроме, может быть, принудительного наблюдения за тем, как кто-то другой отодрал бы ее до соплей), но я не мог противиться обаянию аромата о-де-Дилейн.

Вдруг я опять почувствовал зверское возбуждение, да еще похлеще того, что ощутил, когда она вошла в столовую в одной моей чертовой рубашке. Я застонал оттого, что налившийся и затвердевший как камень «дружок» больно перекрутился в очень неудобном положении. Сунув руку в трусы, я вытащил его — да, этим можно было бы гнуть рельсы.

Да, это нельзя так оставлять. Я не способен заниматься делами, пока эта чертова штука напоминает мне о совсем других делах, тем более что язык все еще чувствуют вкус Дилейн, а пальцы и губы до сих пор источают ее запах.

Из верхнего ящика стола я достал бутылочку лосьона, которую держал там на всякий случай.

Выдавив на ладонь небольшую лужицу, я стал водить рукой вверх-вниз по своему инструменту, представляя себе, как моя девочка за два миллиона стоит передо мной на коленях, по-прежнему в моей рубашке. Проведя большим пальцем по головке, я зашипел, воображая, что это движение делает ее язычок, пока она поддерживает мои яйца, готовые взорваться семенем.

Она закрыла глаза и застонала, чувствуя мой вкус. Потом она облизала нижнюю губу в предвкушении продолжения, и жадный ротик поглотил меня до самого основания. Я чувствовал, как задняя стенка ее горла сжималась от прикосновения кончика, пока она водила головой вверх-вниз. Моя рука поддерживала ритм воображаемых движений Дилейн. Все быстрее и крепче гладил я себя, вспоминая ту первую ночь, вновь ощущая, как мой член скользил между ее идеально розовых пухлых губ.

Воображаемая Дилейн посмотрела на меня, я крепче сжал основание, вонзаясь в нее все глубже. Свободная рука схватилась за край стола так крепко, что мне показалось, будто под пальцами хрустнуло дерево. Но ее глаза, голубые, полные жизни, такие теплые и голодные, ни на секунду не отрывались от моих. Она двигала головой быстро и резко, потом с чмокающим звуком выпустила моего парня изо рта, перекинула волосы через плечо, провела языком по стволу от основания до самого верха, а затем со сладострастным стоном взяла меня так глубоко, как только смогла.

Я схватил ее за затылок и прижал к себе, а мое тело охватил жар. Бедра заходили, словно в припадке, и в следующую секунду семя выстрелило в ее горло. Выдоив из себя все до последней капли, я открыл глаза. Дилейн рядом не было, а с моей руки стекала сперма…

Вздохнув, я достал из ящика стола влажную салфетку и вытер руку.

Избавившись от переизбытка семени, я включил компьютер. Выведя на экран изображение с камер безопасности, нашел Дилейн на кухне. Неужели она решила заняться готовкой после моих слов о том, что она может поступать по собственному усмотрению? Дилейн мыла посуду, пританцовывая под музыку, которая звучала у нее в голове. Нужно будет, когда поедем в магазин, не забыть купить ей айпод, решил я. Ее бедра раскачивались из стороны в сторону, она прыгала и трясла волосами. В воздухе вокруг нее плавали мыльные пузыри, она, запрокинув голову, закружилась и беззаботно рассмеялась. Я не смог сдержать усмешку, когда прядь волос попала ей в рот и она, убирая ее, нечаянно посадила себе на кончик носа комок белой пены. Дилейн сдула пену с носа и в окружении мыльных пузырьков снова взялась за тарелки.