Мы - домовые! (СИ) - Арлен Аир

— Сбежали? — недоумевала она.

— Эта что-то видела, но молчит, — сдала меня Гестаповка.

— На сутки её к столбу, потом поговорим.

Вырваться и убежать я не успела. Меня быстро скрутили, раздели и в голом виде поволокли к площадке для наказаний. Увидев виселицу, я запаниковал так, что мозги отключились. Я выла, рыдала, пыталась вырваться, только сказать, где две женщины, не обещала.

Как потом оказалось, лишать жизни меня не планировали. Просто привязали за руки и закрепили к столбу. На этом экзекуция закончилась.

— Погода завтра будет хорошая, — сообщила на прощание надсмотрщица и в сопровождении службы охраны удалилась.

До меня наконец дошёл смысл слов, сказанных ею. Сутки у столба! Да в голом виде и на солнцепёке! От меня же к вечеру следующего дня останется покрытая волдырями красная тушка! Хотя это были перспективы будущего. Закреплённые высоко над головой руки стали неметь уже через несколько минут. Спасибо, что это не классическая дыба. Но и просто стоять с задранными вверх руками оказалось больно.

К середине ночи я не чувствовала ни рук, ни ног. Живот бурчал от голода, а в горле всё пересохло. Впервые я наблюдала ночную жизнь этого закрытого заведения для женщин. Патруль ходил каждые полчаса, меняя маршрут. Над оградой и административным корпусом светилась магия амулетов. Я и раньше знала, что сбежать из Восточного невозможно, и сейчас получила наглядное подтверждение.

Рассвет я встретила пританцовывая от холодной утренней росы, покрывшей мои ноги. Вскоре эта влага высохла и мне стало теплее. Казалось бы, онемевшее за ночь тело стало невосприимчивым, но повышающуюся температуру воздуха оно ощутило. Ближе к обеду я очумела от жары, жажды и боли в каждой клеточки тела, что не помешало мне помочиться под себя.

В какой-то момент я стала опасаться, что ослепну. Казалось, солнце выжигает глаза через закрытые веки. С большим трудом мне удалось перехлестнуть верёвки так, чтобы я смогла повернуться спиной. Натяжение рук стало сильнее, зато на какое-то время смена положения тела дала облегчение. До вечера я раз десять поворачивалась к солнцу и обратно. Обгорела ровненько, кругом и заработала тепловой удар. Ко всем прочим прелестям добавились головная боль и тошнота. Как меня отвязывали от столба, я воспринимала словно в тумане. Больше всего хотелось пить и блевать.

В родном бараке было время для личных дел и на меня никто не отреагировал. Удивительно, но мою одежду и тряпки не украли и даже сложили на кровати. Хотя и помощи никто не предложил. Покосились на то, как я пытаюсь попить прямо из ведра и промолчали. Взять в руки ковшик или что-то сделать я не могла по причине боли и отсутствия чувствительности в конечностях. Напиться мне всё же удалось и далее я поплелась к кровати. В моём схроне что-то из лекарственных средств имелось. До того времени, как вернётся чувствительность к рукам, проникать в подпространство было бессмысленно.

Соседки поглядывали на меня со страхом. Предположила, что видок я имела соответствующий. Про то, как всё болело, и рассказывать не нужно. По этой же причине я не могла уснуть. Зато, как только смогла пошевелить пальцами, выбралась из спальни и отправилась в туалет, а оттуда в схрон.

Первым делом, конечно же, приняла обезболивающую настойку. Посидела минут пять и побрела в ванную любоваться на себя. Видок был примерно такой, который я и ожидала. Вообще-то солнечные ожоги легко лечатся особой мазью. У домовых на кухне часто случаются ситуации, где требовалась эта мазь. Но мне ни разу не доводилось использовать её на всё тело. Времени на лечение я потратила много. Потом попила морс, немного поела паштета и варёных яиц и осторожно выбралась обратно в туалетную кабинку.

Чтобы блеск мази не был слишком заметен на теле, пришлось одеться и уже после этого лечь в кровать. Со всеми этими похождениями поспать до подъёма получилось часа два. А с учётом предыдущей бессонной ночи я совершенно не услышала гонг.

Кто-то попытался меня разбудить и увести на завтрак. Кажется, я слышала стук стека надсмотрщицы о спинку кровати, но не отреагировала. Более-менее пришла в себя, когда женщины вернулись с ужина и занялись ежедневной уборкой.

В эту ночь я неплохо отдохнула в схроне. Поела от души, осмотрела себя со всех сторон. Ожоговая мазь сняла боль и облегчила состояние. Кожа уже не выглядела малиновой и не имела волдырей. Хотелось и лицо привести в норму, но я побоялась это делать, и без того у надсмотрщицы много лишних вопросов возникает, как при урезанной пайке и пытках я продолжаю иметь цветущий вид.

Следующим неприятным сюрпризом стало то, что все дни, что я пропустила стоя у столба и валясь в спальне, мне придётся отрабатывать. Моя норма ежедневных изделий из кожи увеличилась на одну единицу. Причём там ещё и штрафные санкции наложились. Сами понимаете, что для меня это не было проблемой. Но и показывать, что могу пошить больше, чем положено по норме, не стоило. Я послушно сдавала двадцать одну штуку в день и не роптала.

Казалось бы, жизнь снова вошла в какой-то ритм и меня перестали замечать. Расследование пропажи двух заключённых ни к чему не привело. Свидетели не появились, моя экзекуция не принесла плодов. Думаю, надзиратели и сами понимали всю глупость содеянного. Надсмотрщица лютовала, каждый вечер устраивала построения и личные досмотры каждой, но толку от этих действий не было.

Приходил какой-то маг и шуровал чем-то воздушным в туалетных отверстиях. Это он разумно рассудил, что девиц могли убить, расчленить, да и скинуть в туалет. Как это сделать без инструментов и достаточно быстро, никто не подумал. Маг воздуха вскоре сообщил, что туалеты работают в обычном режиме, ёмкости заполнены дерьмом и ничем более.

Напуганная всем этим, я не рисковала убирать помещения магией. Добросовестно таскала воду, мыла тряпкой и уставала как собака. В один из вечеров надсмотрщица застала меня за уборкой туалета.

— Ничего тебя не берёт. У столба постояла. Работы тебе прибавили, а ты всё хорошеешь. Я ведь докопаюсь до твоих секретов, — хлёстко ударила она меня по спине стеком.

В этом случае самое верное дело молчать и не возражать. Я и молчала. А после терпела то, как продолжает избивать меня надсмотрщица. С терпением в этот день у меня было не всё хорошо. Тозя подпортила настроение с самого утра, поставив меня на разгрузку кожи. Предлагалось, что я не успею сдать норму ножен и попаду на штраф. Пришлось подыгрывать и мне навесили уборки выше крыши. А тут надсмотрщица заявилась с претензиями.

— Думаю, тебе нужно нос сломать и зубы выбить, чтобы не скалилась, — прорычала женщина и ухватила меня за ворот.

В общем зря она так близко подошла, да ещё и с угрозами. Достало меня это всё! Испытанный в деле топорик для мяса в одно мгновение оказался в руке. Тюк по голове садистке, тюк ещё раз и ещё. Поразительно, насколько крепким оказался её череп. Или это у меня сил совсем мало?

Труп надсмотрщицы я припрятала там же, где и первые два. Туалет почистила магией, уделяя особое внимание стенам. После зафиксировала дверь магией и скрылась в подпространстве. Переодевалась и отмывалась я в большой спешке. Туалет — это не душевая. Его посещают чаще и меня могут в любой момент побеспокоить.

«Скоро профессиональной убийцей стану», — зло размышляла я, складывая инвентарь для уборки туалетов в кладовку.

Затем таскала питьевую воду, подтирала полы в коридоре и управилась как раз к тому времени, как наши тётки пошли готовиться ко сну. Меня же запоздало накрыла истерика. Еле сдерживала себя, старясь не показывать, как дрожат руки. Повезло, что никому до меня дела не было, и отсутствие надзирательницы не заинтересовало. Напротив, все обрадовались, что в этот вечер не будет проверки.

С утра все привычно выстроились напротив барака и стали ждать надзирательницу. Она всё не шла и не шла.

— Тозя, может, на завтрак пойдём? — предложил кто-то из женщин.

— Пойдём, — опасливо оглянулась по сторонам старшая по бараку и повела нас за собой в столовую.