Мир Реки: Магический лабиринт - Филип Фармер

В семьдесят два года бравый наполеоновский солдат скончался в Париже, в своей постели.

Мерой привязанности к нему Клеменса служило то, что Сэм рассказал де Марбо о Таинственном Незнакомце, этике-ренегате.

Пароход стоял на якоре, и Клеменс набирал рекрутов. Со времени кровавых беспорядков после отказа питающих камней на правом берегу прошло два месяца, и Река освободилась от затора зловонных трупов.

Де Марбо в дюралюминиевом шлеме с плюмажем из вздыбленных клеем полосок рыбьей кожи и в дюралюминиевой кирасе, похожий на троянского воина с картинки, прохаживался вдоль длинной шеренги кандидатов. Ему было поручено провести предварительный опрос, чтобы отсеять неподходящих и сберечь капитану время и силы.

В середине ряда де Марбо заметил четверых мужчин, которые, похоже, хорошо знали друг друга. Он остановился около первого, высокого, мускулистого и темнокожего, с огромными руками. Судя по цвету кожи и курчавым волосам, это был квартерон — так и оказалось.

На вежливые расспросы де Марбо он ответил, что зовут его Томас Миллион Терпин. Родился он в Джорджии году в 1873-м — точно он не знает, — но вскоре его родители переехали в Сент-Луис, штат Миссури.

Отец держал таверну «Серебряный доллар» в квартале Красных фонарей. В молодости Том с братом Чарльзом купили себе пай на шахте «Большая луковица» близ Серчлайта, Небраска, и стали ее разрабатывать; не найдя золота в течение двух лет, они откочевали на запад, но потом вернулись в Сент-Луис.

Терпин обосновался в родном квартале, работая по совместительству вышибалой и пианистом. К 1899 году он стал там самым важным лицом, контролируя музыку, спиртное и игру. Его кафе «Розовый бутон», центр его маленькой империи, славилось на всю страну. Внизу помещался бар-ресторан, а наверху «отель», то есть публичный дом.

Однако Терпин был не только боссом темного бизнеса. Он, по его словам, был великим пианистом, хотя и признавал, что до Луи Шовена все-таки не дотягивал. Пионер синкопированной музыки, он прославился в Сент-Луисе как отец рэгтайма, и его «Гарлемский рэг», вышедший в 1897 году, стал первым рэгтаймом, который сочинил и опубликовал неф. Терпин написал еще знаменитый «Сент-Луисский рэг» к открытию в городе всемирной ярмарки, но этот уже в свет не вышел. Умер Терпин в 1922 году и всю свою жизнь в мире Реки бродил с места на место.

— Я слыхал, у вас на пароходе есть рояль, — с ухмылкой сказал он. — Здорово было бы побренчать по костяшкам.

— У нас их десять, — ответил де Марбо. — Вот, возьми, — И он вручил Терпину дощечку длиной в шесть дюймов с буквами М. Т. — Когда подойдешь к столу, отдай это капитану.

Сэм будет счастлив. Он любит рэгтайм и как-то говорил, что у них недостаточно исполнителей популярной музыки. И потом, Терпин крупный и, как видно, крутой мужчина — иначе не стал бы боссом в квартале Красных фонарей.

За ним стоял свирепого вида китаец по имени Тай-Пен, ростом примерно пять футов десять дюймов, с большими горящими зелеными глазами и демоническим лицом. Его черные волосы, украшенные тремя цветками железного дерева, доходили до пояса. Китаец заявил пронзительным голосом, что он — прославленный фехтовальщик, любовник и поэт своего времени, то есть династии Тан, правившей в восьмом веке.

— Я был одним из Шести Бездельников Бамбукового Ручья и одним из Восьми Бессмертных Винной Чаши. Я могу слагать стихи экспромтом на турецком языке, на китайском, корейском, английском, французском и на эсперанто. В сражении на мечах я скор, как колибри, и опасен, как гадюка.

Де Марбо рассмеялся и пояснил, что сам рекрутов не набирает. Однако он дал китайцу табличку и перешел к следующему.

Этот был мал ростом, хотя и выше де Марбо, темнокожий, черноглазый и толстый, с животом как у Будды. У него были чуть раскосые глаза, орлиный нос и массивный подбородок с глубокой выемкой. Он сказал, что зовут его Ах-К'ак, а родом он с восточного побережья страны, которую де Марбо назвал бы Мексикой, а народ Ах-К'ака называл Страной Дождя. Ах-К'ак не знал точно, в какое время по христианскому календарю он жил, но один сведущий человек сказал ему, что это было лет за сто до новой эры. Его родным языком был майя, и он принадлежал к народу, который более поздние культуры называли ольмеками.

— Да, я слышал об ольмеках, — сказал де Марбо. — У нас за капитанским столом имеются очень ученые люди.

Де Марбо усвоил, что ольмеки основали первую цивилизацию в Центральной Америке, а все остальные доколумбовы племена произошли от них — и майя, и тольтеки, и ацтеки, и прочие. У этого человека, хотя он и древний майя, голова не сплющена искусственно и глаза не скошены, как было у них принято в те времена, однако де Марбо по здравом размышлении решил, что этики, конечно, все это исправили.

— Давненько не встречал я такого толстяка, — сказал де Марбо. — Мы на «Внаем не сдается» ведем очень активную жизнь, и у нас нет места лодырям и обжорам. Кроме того, кандидат должен выделяться чем-то из общего ряда.

Ах-К'ак ответил высоким, хотя и не таким тонким, как у китайца, голосом:

— Жирный кот, когда надо, бывает сильным и скорым. Сейчас я тебе покажу.

Он взял свой кремневый топор, насаженный на рукоятку из дуба восемнадцати дюймов длиной и двух в толщину, и переломил эту рукоять, как леденец. Потом предложил французу прикинуть кремень на вес.

— Фунтов десять, — сказал де Марбо.

— Смотри! — И Ах-К'ак метнул топор, точно бейсбольный мяч. Де Марбо следил за его полетом, вытаращив глаза, — топор взмыл очень высоко и упал вдали на траву.

— Mon Dieu![5] Никто, кроме Джо Миллера, не сделал бы такого броска! Поздравляю, синьоро. Держи.

— Еще я прекрасно стреляю из лука и дерусь на топорах, — спокойно сказал Ах-К'ак. — Вы не пожалеете, если возьмете меня.

Человек рядом с Ах-К'аком был такого же роста, приземист и сложен как Геркулес. Он даже внешне походил на Ах-К'ака орлиным носом и круглым раздвоенным подбородком. Но жира на нем не было, и он не принадлежал к американским индейцам, хотя имел почти столь же темную кожу. Назвался он Гильгамешем.

— Мы с Ах-К'аком соревновались, кто кому прижмет руку, — сказал он, — и никто не смог победить. Еще я превосходный лучник и боец на топорах.

— Отлично! И капитан с удовольствием послушает твои рассказы о древнем Шумере — у тебя их, я уверен, в достатке. Ему приятно будет иметь на борту царя и бога. Царей он уже встречал, хотя ему с ними, как правило, не везло. Боги — другое дело. Боги капитану пока не попадались! На, держи.

Де Марбо двинулся дальше и, отойдя туда, где шумер — если он был таковым — уже не мог видеть и слышать его, со смеху повалился на траву. Потом встал, вытер слезы и продолжил опрос.