Ненадежный свидетель - Мария Скрипова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Привет, солнышко, я Гриша, тот, который с призраками разговаривает. Узнала меня? – подмигиваю ей я. На губах улыбка проскальзывает, вспомнила. Выглядит намного лучше, румянец на щеках, только глаза заплаканные. – Можно к тебе? – Девочка кивает, губы закусила. Легко не получится, даже если не учитывать, что ребенок совсем не говорит. – Вкусно кормят?
Замечаю стоящую тарелку на столе, повод зацепиться. Головой мотает, даже в частных клиниках детей пичкают чем-то несъедобным.
– Манную кашу дают? Наверное, еще и с комочками? Я, когда маленький был, терпеть манку не мог. Бабушка всегда говорила, что когда я вырасту, то полюблю… Обман! Чистый обман, терпеть ее до сих пор не могу. Ужасные комочки!
Вика беззвучно смеется. Я определенно ей нравлюсь.
– Люся, моя дочка-призрак, нарисовала рисунок, хочешь покажу? – Достаю из кармана бумажку.
Девочка глаза в пол опустила, губы сжала, сейчас заплачет. Дьявол, чтоб меня… Узнала это место? Нет, сомневаюсь, не слишком бурная реакция. Просто испугалась, вспомнила сырой погреб под кафе. Для этого и нужен детский психолог, чтобы еще больше не травмировать неустойчивую психику.
– Вика, мне очень нужна твоя помощь. Если ты сейчас заплачешь, прибежит твоя мама и выгонит меня. Я уйду, но без тебя я не смогу помочь твоей подруге. Мою дочку похитили те же чудовища, что и вас с Никой. Пять лет назад Люся умерла, они убили ее… Я не могу этого исправить, но мы еще можем помочь Нике. Пожалуйста, Вика, без тебя мы не справимся.
С детьми можно говорить на равных, они понимают все не хуже нас. Своего ребенка пытаешься оградить от реального мира, рассказывая сказки. Мы не говорим о смерти, о нехороших людях, предательствах, изменах. Но рано или поздно им приходится столкнуться с реальностью. Эта девочка уже столкнулась. Ее родители совершают ошибку. Вместо того чтобы помочь ребенку принять, они пытаются оградить свое чадо высокими стенами, делая только хуже. Я вынес этот урок еще из детства, после автокатастрофы, лишившей меня семьи. Бабка по отцовской линии, Зинаида Степановна, забрала меня к себе. Два года я считал, что мама с отцом уехали то ли в отпуск, то ли у них работа в другом городе, пока на кладбище вместо креста не поставили памятник с их фотографиями. Да и тут – нет чтобы сказать правду, бабка начала нести чушь про другой, лучший мир, где они счастливы. Я еще маленький был, детсад. Ночью с пластиковой лопаткой сбежал на кладбище из дома, туннель рыть. Не понимал, как они там могут быть счастливы без меня. Участковый нашел меня только под утро, спящего под оградкой. Тогда я и узнал правду, жестко, в лоб. От совершенно чужого, незнакомого человека, который не побоялся говорить со мной на равных.
Забавно, выходит, Люськина могилка была не первой, что я пытался раскопать…
– Что вы тут делаете! – раздается женский голос в дверях. Мать в сопровождении следака. Сдает напарник, или я недооценил, сумел уговорить родительницу?
– Макаров, едрить твою налево! – ругается Афанасьев, злющий, не ожидал меня здесь застать. По всей видимости, не убедил. С самого начала предполагалось. В этой семье решения принимает муж, жена свыклась, не пойдет против.
– Роман Михайлович, что здесь происходит?! Вы меня обманули? Мы не давали разрешения разговаривать с нашей дочерью! Что вам от нее еще нужно?! Она и так едва не погибла, оставьте ее в покое! – Тигрица, защищает своего детеныша. Не за что осудить. – Я звоню Олегу!
– Елизавета Максимовна, я приношу извинения. Это недопустимое поведение. Он у нас с приветом. Это моя вина, не уследил. Но ваша дочь жива благодаря именно этому человеку, – на удивление заступается следак.
– Я благодарна вам, по гроб жизни буду благодарна. Но… Уходите, пожалуйста, – прячет слезы. Стыдно, вторая девочка ей действительно небезразлична. – Просто уходите…
– Разумеется, еще раз, приношу извинения, – кивает Афанасьев. – Макаров, вон из палаты!
Не вышло. Понятия не имею, в каком направлении двигаться дальше. Из одного рисунка зацепки не выстроишь.
– Пока, малыш, – улыбаюсь девчушке. – Поправляйся.
– Дядя Гриша, – подает голос Вика. Тоненький, еще не уверенный, но это шаг. Огромный шаг, который не только поможет оправиться семилетней малышке, но и даст нам необходимую информацию. – А Люся сейчас тоже здесь?
– Господи! Доченька… Ты заговорила! – Женщина бросается к ней со слезами, обнимает дочурку. – Маленькая моя, милая…
– Да, солнце, Люська здесь, – подмигиваю дочке, трущейся возле интересных проводков аппарата ЭКГ. – Она пытается нам помочь, если бы не ее рисунок, нас бы здесь не было.
– Я тоже хочу помочь Нике, но я не знаю это место, – поднимает глазенки ребенок. – Но вы ее все равно найдете?
– Мы…
– Мы все сделаем для этого, – перебивает Афанасьев. Нельзя обещать, это правило. Чем все закончится – неизвестно, одно неосторожное слово может сыграть трагическую роль. – При всем уважении, Елизавета Максимовна, нам необходимо поговорить с вашей дочерью. Позвольте нам делать свою работу.
Женщина кивает, неуверенно взглянув на свою дочурку.
– Только недолго, ей нужно отдыхать. Я останусь здесь, – произносит она, поглаживая ребенка по голове.
– Разумеется, – соглашается Афанасьев, доставая из кармана диктофон. – Вика, меня зовут Роман Михайлович, я работаю в полиции. Давай начнем с того дня, когда няня забрала вас из школы. Куда вы пошли потом? – Девчушка на меня смотрит, помалкивает. Побаивается большого дядю-медведя. Похоже, я единственный взрослый, кому она доверилась. – Так, ладно, Макаров, давай лучше ты…
– В парк, мы с Никой хотели мороженое, – отвечает ребенок, как только молчаливый протест приняли во внимание.
– Милая, у нас же возле дома ларек с мороженым, – вмешивается мать. – Вы же никогда не ходили так далеко…
– Елизавета Михайловна, пожалуйста, не мешайте, – осекает Афанасьев.
– Прости, мамочка, только не сердись на няню. Там мороженка с бананом, у нас такой нет, – виновато отвечает девчушка.
– Это то, которое с топпингом шоколадным? Самое вкусное, что я когда-либо ел. Я принесу его тебе в следующий раз, если, конечно, мама не будет против. Договорились? – кивает. Детям для счастья совсем немного нужно, главное, уметь подмечать. – Мы с дочкой всегда брали большой рожок, а потом шли на детскую площадку.
– Макаров, – вздыхает следак. – Отойдем?
– Две минуты, хорошо? – подмигиваю ребенку. – Посмотрим, что нужно угрюмому дядьке.
– Так нельзя. Девочка сама должна рассказывать, ты подсказываешь ей направление. Такое в суде не примут, – отчитывает, как только вышел за дверь. – У тебя нет навыков, но ребенок доверяет, поэтому действуем по ситуации. Необходимо восстановить их путь. Узнать, кто их забрал, описание, приметы. И только вякни мне про дионей!
– Так мы можем продолжить, пока мать не позвонила своему мужу и он не настучал твоему начальству?
Кивает, противопоставить нечего. То, что мы смогли добраться до малышки, – уже большая удача. Возвращаемся в палату.
– Вот какой дядька. Так куда вы с няней пошли после мороженки?
– В парк с березками, на горках покататься, мы играли, а потом… – Вика замолчала, опуская глаза. – Я не помню… – Испуганный взгляд, виноватый. – Там были чудовища… Ника плакала, я тоже плакала… Потом я осталась одна и увидела вас…
– Можно взять тебя за руку? – улыбаюсь я, протягивая ладонь. Девчушка вкладывает ручку, но не смотрит. Страх, ужас, который она пережила, глубоко засел в подсознании. – Тебе больше ничего не угрожает. Все хорошо. Мама и папа тебя защитят, ты же знаешь, что они самые настоящие супергерои?
– Она рисует всякое, – вздыхает Елизавета, протягивая детский альбом. – Может, это вам поможет. Психолог говорит, что так она выражает свои эмоции, образами чудовищ. Не знаю, что и думать.
– У тебя талант! – Жуткие картинки, в темных цветах. Сразу не разберешь. Среди всего этого ужаса попадается женщина с оранжевыми волосами в окружении монстров. Мать светло-русая, дети обычно выбирают желтый карандаш, значит, не она. – Викусь, а эта тетя кто?
– Олеся, – уверенно отвечает ребенок. Елизавета Максимовна руками разводит, не узнает.
– Ты знаешь эту тетеньку?
– Она художница.
– Доченька, откуда ты
