Большая игра - Сапожников Борис Владимирович

Корень с Ломидзе наскоро перевязывали Армасу простреленную ногу. Тарас неподвижно лежал на грязной мостовой – вражеский кулачный боец добил его, раскроив череп стальной рукой. Вокруг того, что было головой тавричанина, растекалась лужа крови.

Ни один из британцев не остался в живых. Один болт из арбалета Ломидзе торчал изо лба стрелка – он вонзился на полвершка ниже кромки шлема. Второй – из нарисованного на кирасе бубновой дамы сердца. Он вошел глубоко – только оперение торчало, а значит, можно быть уверенным, что она мертва. Горло кулачного бойца было располосовано кривым кинжалом Корня, а красный мундир на правом боку пропитался кровью.

Я кое-как доковылял до Тараса. Тот был уже мертв – с такими ранами не живут. Опустился рядом с ним на колени, чтобы хоть глаза закрыть. Однако и этого сделать не удалось – найти их в том месиве, в которое превратили лицо Тараса удары врага, не представлялось возможным.

Прости меня, Тарас Гладкий, тавричанин, не сумел я уберечь тебя. Не сумел.

Не без помощи Корня снял с руки стальную конструкцию – она вернется в школу Зангиева в Москове.

Закинув на плечи секач, я медленно заковылял дальше по Хай-стрит к выходу из проклятого Уайтчепела. Корень и Ломидзе, помогая сильно хромавшему Армасу, шли рядом.

Напади на нас сейчас враг – вряд ли кто смог бы оказать серьезное сопротивление. Разве что неутомимый Корень. Запорожец легко нес на одном плече стальную руку, подставляя второе Армасу. Слава Богу, до карантинного поста добрались без происшествий, а там нас уже ждали.

Баррикада все еще была на месте, равно как и бойцы за ней. Арбалетчики навели на нас свое оружие из-за спин тяжелых бойцов со щитами. Однако стрелять не спешили. Мы вышли из тумана, и выделявшийся среди красных мундиров синим орденским сэр Томас Мэлори махнул нам рукой. Нас пропустили на другую сторону баррикады. Ломидзе с Корнем помогли Армасу присесть прямо на нее. Я же привалился к ней спиной, стирая с лица выступившую испарину.

– Что стряслось, граф? – спросил у меня сэр Томас. – Ваша и британская команда пропали, когда проклятый Господом туман снова сгустился. А теперь из него выходите только вы.

– Выродки, – я мог говорить только короткими фразами, усталый мозг отказывался работать. – Напали на нас из тумана. Мы еще смогли отбиться, потеряли только кулачного бойца. А что с другими – не знаю. Когда туман рассеялся, я видел лишь трупы выродков и тех людей, что дрались с нами. С красными повязками.

– Странно, – вывернулся из-за спины Мэлори молодой человек, каким-то образом сумевший просочиться мимо солдат, – вон у того казака куртка разрезана бритвенно острым клинком. Вряд ли такой может быть у обитателя Уайтчепела. Но даже если допустить это, то почему нет следов когтей и клыков?

– Мистер Холмс, – сверкнул на него глазами Мэлори, – я сам видел, как эти люди дрались с выродками на Хай-стрит и позднее – у парадного входа в больницу. И то, что на них нет следов когтей и клыков, еще не уличает графа Остермана-Толстого во лжи.

– Я только высказываю свои предположения, – тут же возмутился юноша по фамилии Холмс. – Разве не для этого меня направили к вам консультантом?

– Будь моя воля, мистер, – отмахнулся от него Мэлори, – я бы и близко вас не подпустил к этому делу. Но на меня надавили сверху – видимо, у вашей семьи неплохие связи. Вот только это вовсе не означает, что я обязан терпеть ваши выходки.

– Давление – это заслуга моего старшего брата Майкрофта, – честно ответил Холмс, – и я за это весьма ему благодарен. Что же до нападок, то если бы не они, никто не приблизился бы к Уайтчепелу, и убийца, прозванный газетами Джеком-потрошителем, продолжал бы творить свои жуткие дела на его улицах.

Тут Мэлори пришлось признать поражение. Он снова сверкнул глазами на Холмса, но ничего ему говорить не стал. Мне же оставалось только поразиться наблюдательности юноши и его удивительному умению делать выводы из мелких, на первый взгляд, не слишком много значащих деталей.

Следуя за Мэлори, я добрался до кеба и вместе с остальными бойцами моей команды отправился обратно в особняк Ордена.

– Если хотите, можете гостить у меня сколько угодно, – напоследок сказал сэр Томас. – В особняке никто не потревожит вас, а сегодня же всех бойцов осмотрят и окажут первую помощь врачи. Если понадобится, то можете рассчитывать на полный курс лечения за счет Ордена.

– Еще недавно вы собирались особняк закладывать, чтобы расплатиться с нами, – нашел откуда-то в себе силы на шутку я, – а теперь обещаете бесплатное лечение.

– Того, что найдено в лаборатории доктора Моро, вполне хватит, чтобы убедить самых твердолобых в реальности угрозы выродков. Да и происшествие в Уайтчепеле подольет масла в огонь.

– Теперь золото польется на вас рекой, – откуда-то нашлись силы еще на одну шутку.

– Цена только оказалась слишком высока, – покачал седеющей головой сэр Томас.

Естественно, задерживаться в Лондиниуме дольше необходимого я бы не стал. Собирался провести в особняке Ордена времени не больше, чем надо, чтобы переодеться, наплевав даже на обещанные деньги. Однако ранение Армаса спутало все планы. Пришлось отдаться в руки приглашенным эскулапам. В особняке имелись несколько отличных операционных и большая палата, в которой врачи осматривали легкораненых. Дольше всего возились с Армасом. Еще в Уайтчепеле мы обломали стрелу, пробившую ему бедро, однако вытаскивать не решились, опасаясь занести в рану заразу. И теперь нашему карабинеру вырезали остатки древка, чистили и плотно перевязывали рану. С остальными справились быстро – даже ранение Корня особых хлопот у врачей не вызвало. Ему только поменяли повязку да посоветовали поменьше нагружать руку несколько недель. Я и переводить слова врача Корню не стал.

Как только Армасу позволили покинуть больничное крыло особняка, тут же приступили к сборам. Мы как раз переодевались, когда Корень поднял голову, оторвавшись от завязывания шнурков на туфлях, и сказал:

– Сюда идут. Снова тот старик.

Я поднялся на ноги, что стоило мне куда больших усилий, чем хотелось бы. В дверь постучали, я открыл – на пороге действительно стоял старый дворецкий.

– Его сиятельство графа Остермана-Толстого магистр сэр Томас Мэлори просит в личный кабинет, – произнес он. – Я провожу вас, ваше сиятельство.

– Собирайтесь, – велел я своим людям, – как только вернусь, мы уходим.

В кабинете сэр Томас оказался не один. Я был очень сильно удивлен, увидев сидящим на гостевом стуле знакомого молодого человека по фамилии Холмс. Не стоит, наверное, добавлять, что удивлен неприятно.

Холмс поднялся из кресла и протянул мне руку.

– Мой брат Майкрофт просил передать глубочайшие извинения вам и вашей команде за инцидент, произошедший в Уайтчепеле. Он настаивает, что это была инициатива неустановленных частных лиц, а вовсе не действия правительства ее величества, – совершенно неожиданно для меня произнес он.

Сначала очень хотелось наговорить в ответ грубостей и не подать молодому человеку руки. Однако относительно легко, пускай и не без некоторого труда, смирил эмоции. Я крепко пожал протянутую руку мистера Холмса, и тот сжал мою ладонь в ответ столь же сильно.

Ничего говорить я намеренно не стал.

Мы с Холмсом уселись на гостевые стулья. Теперь пришла очередь сэра Томаса. Он поднялся на ноги, слегка нависнув над нами обоими, и произнес:

– Я так понимаю, вы предпочтете оплату наличными банковскому чеку?

Я кивнул в ответ. Тогда Мэлори вынул из ящика стола несколько пачек новеньких пятифунтовых банкнот.

– Здесь условленная плата и еще небольшая премия за то недоразумение с Беннетом и его командой, – сказал он, подвигая пачки ко мне.

Я не стал пересчитывать их – сразу сунул за пазуху. Внутренний карман пиджака приятно распух от денег. Давненько не испытывал столь положительных эмоций – несмотря ни на что.

– А здесь билеты на пароход до Кале, – Мэлори переместил по столу в мою сторону незапечатанный конверт, – однако я не советовал бы пользоваться этим видом транспорта.