«Ла»-охотник. В небе Донбасса - Роман Юров

— Если отремонтировать, — добавил Шаховцев, — то можно будет для обучения использовать. Взлет-посадка и полет по кругу. Но запчастей на это нет. Так что русалку твою спишем.

— Хороша была русалка, — огорченно протянул Виктор, — я на ней пятерых сбил…

— Из дивизии на днях должны несколько "Яков" передать, — поведал инженер, — из них подберешь. — Шаховцев ушел, оставив их с искалеченной машиной.

— Жалко машинку, — Палыч любовно провел рукой по кромке крыла. — Хороший самолет. Я за войну много машин обслуживал, но эта дольше всех прожила. Полгода считай…

— Да, — вздохнул Саблин, — соглашусь. Из всех истребителей, на которых я летал, этот был лучшим. Надеюсь, новый будет такой же.

Они немного помолчали, потом вдруг Палыч повел глазами в сторону, прищурился.

— Гляди, Танька твоя идет. Давай, беги, пока снова девку не увели, — он хрипло заклекотал, глядя, как скривилось лицо Виктора…

И снова кабину наполняет ровное гудение мотора. Внизу проносились дороги, деревушки. Зазмеился своими бесчисленными изгибами серебристый Миус, промелькнули тонкие линии наших переправ. Рядом пронеслось звено Як-седьмых. Почему-то они патрулировали на нашем, восточном берегу реки.

За рекой пейзаж изменился. Внизу бушевал шквал огня. Степь чернела выжженными проплешинами, змеились траншеи, дымились остовы разбитой техники. Беззвучно возникали и опадали темные султаны разрывов. Здесь шей бой.

— Ольха, Репей — 24 прибыл. Давайте работу.

— Репей, миленький, как вы вовремя, — судя по голосу связистки, появлению Саблинской шестерки нешуточно обрадовались, — помогите горбатым. Их худые зажимают. Квадрат… — помехи забили слова связистки, но Виктор уже сам увидел зеленые тени штурмовиков и карусель воздушного боя над ними.

— Двадцатый, наверх, — приказал он Ильину, — Будете нас прикрывать. — Двадцать второй, атакуем. Ведомые, смотрим в оба.

Внизу крутилось с десяток "Мессеров" и несколько Яков. Наши истребители пытались прикрыть "Илов", но силы были явно неравны.

— Атака! — Мессер появился в прицеле. Несколько секунд увеличивался, подгоняясь под грядущую трассу и вдруг, видимо почуяв опасность, перевернувшись через крыло, ушел вниз. Виктор от злости прокусил губу — надо было стрелять издалека, хоть и не сбил бы, но наверняка бы сумел повредить. Он оглянулся. Вся четверка послушно следовала за ним, а позади уже разматывался дымный шлейф горящего самолета. Ларин отличился?

Вверху уже шел бой. Пара Ильина схватилась с четверкой врагов и срочно нуждалась в помощи. Виктор повел своих в набор высоты.

— Двадцатый, — закричал он, перебивая гомон эфира. — Отходи со снижением на семьдесят. На семьдесят снижайся, сейчас поможем. — Двадцать второй, ты давай еще набирай. Рябый, оттянись при атаке.

"Мессера" вовремя увидели грозящую им опасность и, коптя форсируемыми моторами, вышли из боя. Внизу тоже царила идиллия: вражеские истребители, так упорно атаковавшие наших, куда-то подевались и атакованные Яки собирались в группу.

— Спасибо Репей, — мелодичный голос связистки-Ольхи, начинал Виктору нравиться, — оставайтесь в квадрате. Подтверждаем падение одного фашиста.

"Ну точно, Ларин сбил, — обрадовался он". От приятного известия стало радостнее на душе…

Зато обратный путь обернулся сплошной нервотрепкой. Пара мессеров-охотников пристала к группе как банный лист, периодически атакуя и очень сильно действуя на нервы. Драться с ними не имело смысла: они висели чуть в стороне, с сильным превышением и действовали в практической безопасности. Да и бензина на драку тоже не было. Оставалось предупреждать об атаках заранее, да стараться ловить врагов на выходе. Отстали они лишь тогда, когда с аэродрома поднялась дежурная пара.

При посадке Виктор обратил внимание на столб дыма, поднимающийся метрах в трехстах от посадочного "Т". Оказалось, что сбили капитана Землякова. Такая же пара охотников атаковала возвращающуюся с задания группу, и сбили ведущего. Земляков упал вместе с самолетом…

Подвезли обед. Молодая девушка-официантка, в белом накрахмаленном халате принялась разносить еду. Летчики ели неохотно, капризничали. От жары, от нервного напряжения, кусок не лез в горло.

— Вчера мой техник в деревню ездил, — тихо сказал Гаджиев, — а там госпиталь какой-то. Раненых, говорит, столько, что уже помещений не хватает. На землю кладут.

Все замолчали, мрачно переваривая услышанное.

— Тут прошлой зимой, — зачем-то влез Виктор, — такая же песня была, только чуть южнее. Я видел. Морская пехота прорывала, так там снег был черный от бушлатов. Как вспомню, до сих пор трясет…

Его слова заглушило ревом мотора — "Яки" первой эскадрильи, выстроившись за своим ведущим, гуськом выруливали на взлетную полосу. Сражение продолжалось, и конвеер, его обеспечивающий, работал на полную мощность.

Долгий день заканчивался, на землю опускалась ночная тень. В чистом, словно вымытом небе заблестели между облаками первые звезды. Аэродром затихал, погружаясь в сон. Виктор вышел из штабной палатки и с удовольствием потянулся, разминая спину. В висках покалывало болью, в глаза словно насыпали песка. Завтра ожидался очередной тяжелый день войны, нужно было бы выспаться, но все некогда. Как оказалось, быть комэском это не только водить летчиков в бой, но еще и куча административной работы и всяческой писанины. И вроде бы оно все несложно, но когда в должности всего полтора дня…

Раздалось деликатное покашливание. Приглядевшись, Виктор разглядел устроившегося в тени палатки Литвинова.

— Иди сюда, — приглашающе махнул рукой тот, — покурим, пообщаемся. А то ты совсем в своих бумажках закопался.

— Знаешь, — Виктор уселся рядом, помял мундштук папиросы, — чего-то я не ожидал, что столько писанины будет. Конца и края не видно…

— Ерунда, — Сашка легкомысленно махнул рукой, — не бери в голову, — и неожиданно тихо спросил, — по Землякову поминки организовали. По граммульке. Ты пойдешь?

— Пойду, конечно. Хороший был мужик.

Они некоторое время молчали, потом Литвинов сказал.

— По писанине не беспокойся. Помогу. Вообще, по-хорошему, это тебе нужно адъютанта на всю эту ерунду запрячь. А то он у Егорова на голове сидел, а теперь попытается еще и ноги свесить. Завтра с утра его возлюби хорошенько, а вечером проверь и снова возлюби. Нашего нужно постоянно в страхе держать, тогда толк будет. Я на таких насмотрелся.

— Спасибо.

— Да не за что, — усмехнулся Литвинов, — я же теперь твой заместитель или забыл? Только у меня просьба. Очень для меня важная. — Сашка замолчал, словно собираясь духом, а потом выпалил, — возьми меня завтра в бой!