Княжна из клана Куницы. Тетралогия (СИ) - Вера Чиркова

– Могу представить, – язвительно пробормотал Ольсен, стараясь не смотреть на жену, – что чувствует зараженный, когда внутри него от избытка силы лопается шаманский фантом.

– Я тоже, – еле слышно выдохнула Веся и внезапно заявила: – Какой-то тяжелый сегодня день… я бы ещё поспала. Дест… идем к себе? Терсия, сегодня ты занимаешься нашей ученицей.

– А… – попытался произнести Сарг и тотчас захлопнул рот, провожая тоскливым взглядом дружно потянувшихся к двери новичков.

Глава двадцать вторая

– Оль, я к ученице, а ты иди к внукам, – отодвигаясь от мужа, решительно заявила Кастина, едва они оказались в коридоре.

– Они уже взрослые парни… и без меня обойдутся, – желчно фыркнул мельник, – я лучше пойду по дому погуляю без конвоиров.

– Я с тобой, – тотчас отозвался Даренс и оглянулся на Ранза, – и повод хороший есть – посуду на кухню отнести.

– Вот и правильно, погуляйте, – довольно хмыкнула травница и ушла в комнату к Мелании, плотно притворив за собой дверь. – Ну, красавица, угадай, чем мы будем заниматься?

– Наверное, травы учить? – осторожно предположила ястребица. – Мне Эвеста дала книгу, я уже выучила пять трав.

– Травы – это дело нужное, – кивнула Кася, устраиваясь в кресле у разрисованного значками окна, – но их все же лучше изучать прямо в поле. Сорвать, подержать в руках, понюхать… представить, как вешаешь их сушить или ставишь готовить крепкую вытяжку. А иной раз лучше всего отжать свежий сок и настоять на меду. Но сегодня я хочу научить тебя другому, и этот урок ты должна запомнить накрепко. Но сначала честно ответь мне на простой вопрос: ты почему сидишь за столом с опущенными глазами?

– Так… Терсия… – растерялась девчонка и начала жарко краснеть, – я же…

– Ну да, ты. Вон зеркало, подойди, посмотри и скажи мне, что ты видишь?

– Себя… – несчастно буркнула Мила.

– Опиши подробно, как будто видишь впервые. Например, стара, кривобока, толста, прыщава, лысовата… ну, я жду. Да не забудь, это не ты, а незнакомка, и по твоему портрету я должна буду узнать ее, ну скажем, на ярмарке.

– Ну… молодая… не прыщавая… не кривая…

– И как я по такому описанию могу кого-то отыскать? – насмешливо фыркнула Кася. – Да на ярмарке молодых и некривых хоть метлой мети!

– Но тогда я не знаю… – тяжело вздохнула девушка, – все остальное – обычное.

– Для кого обычное? Для тебя или для того, кто тебя ищет? Вот давай я себя обрисую. – Кася встала и подошла к зеркалу, повернулась, уперев руки в бока, повела плечом и подмигнула самой себе. – Очень миловидная моложавая женщина среднего роста, с умными глазами и приветливой улыбкой, одета в платье чародейки, хорошо сидящее на стройной фигуре, со светлыми косами, уложенными на затылке корзинкой. Нашла бы ты меня?

– Наверное…

– А теперь встань рядом, я опишу тебя. Юная девица, стройная и гибкая, как весенняя березка, лицо нежное, как яблоневый лепесток, русая коса струится ниже пояса, а чародейские глаза зелены и загадочны, как омут перед грозой.

– Ох… – выдохнула Мила и расцвела смущенным румянцем, – это разве про меня?

– А ты посмотри в зеркало внимательнее и скажи, где я солгала? Ну?! Настоящая княжна. Да за такие глаза, как у тебя, мужчины хоть в огонь, хоть в воду пойдут… а ты их прячешь. Сидишь сгорбившись, будто праздничный пирог в одиночку съела.

– Но ведь я…

– Ну да, доверчива по молодости, открылась злодейке. Так ведь она столь ушлая да хитрая, что людей постарше и поопытнее тебя сумела обвести вокруг пальца. Но теперь ты уже хорошо знаешь, ради кого она старалась, зачем тебя травила, так и выброси ее поскорее из памяти. Помнить нужно добрых людей и славные дела, а мерзкие того не достойны. И пойми наконец, твоей вины во всем этом нет, вот и ходи с высоко поднятой головой.

– А Дарс? – недоверчиво вздохнула Мила.

– Ну а что ты плохого сделала Даренсу? Может, приворотным зельем напоить старалась, чтобы женить на себе обманом? Или ты на шею ему вешалась, проходу не давала? А может, норовишь с утра до ночи на виду у него вертеться, глупо хихикаешь, поешь и танцуешь? Или по-иному досаждаешь, подарками, пирогами да кулебяками задариваешь, цветочками забрасываешь?

– Терсия! Не стану я с кулебяками!

– Ну вот и умница. И ему это не нужно, а тебе – тем более. Пусть кто другой у парней любовь пирогами выкупает. А ты у нас умница, скромница, красавица и чародейка, вон в зеркало глянь, сама увидишь. А в том, что влюбилась в княжича, – твоей вины нет, слыхала небось, какой он дар в себе растил?! Очарованье! Ну и где уж тебе, юной девчонке, устоять было?! Выходит, тебе пришлось яд пить, а виноват во всем он! И это не тебе у него прощенья за незваную любовь просить нужно, а ему у тебя за приворот, хоть и невольный! Потому и ходи теперь мимо него с высоко поднятой головой, и запомни – это не совет, а мое задание. И проверять, как ты его исполняешь, я буду строго. Чародейка должна прежде всего уметь совладать с собой и со своими страхами. Сиди и учись, да дверь запри. Впускать княжичей или чародеев я тебе запрещаю.

Кастина решительно вышла, подождала, пока на двери щелкнул засов, и направилась в свою комнату, довольно усмехаясь. Самое главное качество хорошей травницы и целительницы – это умение убеждать пациента в своей правоте.

– Весенка… ты действительно желаешь отдохнуть? И больше ничего не хочешь сказать?

– Хочу. Я тебя люблю. Никогда даже не думала, что смогу так любить… от одного взгляда на тебя в сердце цветочки цветут…

– Весенка… солнышко мое… – В ее словах не было ни капли лукавства или преувеличения, ястреб знал точно, и это было так замечательно, что все тревоги и беды тотчас забылись и стали мелкими, как песчинки на сапогах после прогулки по берегу.

Но вернулись ранним утром, когда он, проснувшись привычно рано, всматривался в лицо любимой. А на нем не было уже знакомого умиротворения и покоя, шевелились в неслышных речах упрямые губы, хмурился чистый лоб, беспокойно вздрагивали тонкие, но крепкие пальчики.

– Что же такое тебе снится, радость моя? – крепче прижимая к себе жену, еле слышно вздохнул княжич и тотчас горько усмехнулся: неужели непонятно, все они небось и снятся. Ведь у нее душа щедрая, отзывчивая, спокойно смотреть со стороны на беду своих близких не сможет. Да она и к чужой-то ни разу безучастной не осталась, а уж какую муку теперь в душе носит, и подумать больно.

Вот потому-то, наверное, чародеи и не пускают сюда семейные пары… слишком велико испытание и для тех, кого поразила беда, и для тех, кому досталось смотреть со стороны.