Белогвардейщина - Валерий Шамбаров

Форма правления осталась прежней. На уступки иностранцам, видевшим спасение ото всех бед в "демократии" по западному образцу, Врангель не пошел. В его приказе об управлении от 11.04 говорилось:

"Правитель и главнокомандующий Вооруженных сил на Юге России объемлет всю полноту военной и гражданской власти без всяких ограничений".

При главнокомандующем было создано правительство во главе с А. В. Кривошеиным, в прошлом одним из ближайших друзей и соратников Столыпина. Состав правительства был в основном кадетским, т. е. держался средней, "умеренной" линии.

В области внешней политики одним из первых шагов Врангеля стало отклонение британского ультиматума о мире с большевиками. И в мае британское правительство сделало официальное заявление об отказе от поддержки белогвардейцев. Но одновременно активизировалась помощь Франции. Ее министерство иностранных дел уведомило Кривошеина, что

"французское правительство признает все значение русской территории последнего убежища русских националистов. Доколе ген. Врангель не получит гарантий, обеспечивающих его войска, мы приложим усилия для снабжения его продовольствием и материалами для защиты от наступления большевиков, и наш черноморский флот будет препятствовать высадке противника на побережье Крыма. Наконец, в случае невозможности продолжения борьбы, мы будем способствовать эвакуации полуострова".

Дело было, конечно, не в особой любви французов к Врангелю, а в их покровительстве Польше. Белые выступали ее естественным союзником, способным оказать реальную поддержку. Глава французской миссии ген. Манжен взял на себя координацию действий войск Пилсудского и Врангеля (которая, впрочем, оказалась весьма условной). Главнокомандующий тоже стоял за прочный союз с Польшей. Но, как и Деникин, отказался выдавать ей территориальные и политические авансы. Французам он заявил, что "готов к соглашению чисто военного характера, не затрагивая до конца борьбы никаких щекотливых политических вопросов". Правда, формальный договор так и не был заключен. Линия Варшавы в "русском вопросе" оставалась уклончивой. Серьезных контактов с белой Россией Пилсудский всячески избегал. Если французскую, британскую, американскую миссии при Врангеле возглавляли генералы и адмиралы, то польскую - поручик. Лишь в июле-августе, оказавшись в катастрофическом положении, Пилсудский начал предпринимать реальные шаги к сотрудничеству.

Ну а русская политика Франции, как и прежде, отличалась крайним непостоянством. С одной стороны - помощь и поддержка, с другой - надуманные опасения и увязание в мелочах. Например, при попытках представителя Врангеля ген. Лукомского установить в Константинополе радиостанцию для связи с Западом, в первую очередь координации действий с поляками, он получил от командующего Франше д'Эспре категорический запрет. В дальнейшем французы пошли на уступки и согласились... созвать международную комиссию для решения этого вопроса. При Врангеле на юг стала поступать и некоторая помощь США - пулеметы, медикаменты, продовольствие. В условиях англо-французских колебаний Америка начала проводить собственную линию по отношению к белым. Причем, в отличие от европейских государств, ее помощь была совершенно бескорыстной. Никаких "интересов" в данном регионе США в то время не имели.

Что касается внутренней политики, то главным ее шагом стала аграрная реформа. Врангель считал ее краеугольным камнем своей программы, поскольку на земельных проблемах базировалась вся игра большевиков с крестьянством. Его правительством был разработан и принят "Закон о земле", объявленный приказом главнокомандующего от 7.06.20. Указывалось, что

"все земельные угодья остаются во владении обрабатывающих их или пользующихся ими хозяев" и что "всякое владение землей сельскохозяйственного пользования, независимо от того, на каком праве оно основано и в чьих руках оно находится, подлежит охране правительственной власти от всякого захвата и насилия".

Т. е. за крестьянами закреплялась земля, которую они захватили в ходе революции. Но за участки, отчуждаемые у прежних владельцев, нужно было платить в течение 25 лет ежегодно 1/5 урожая, среднего за 10 лет в данной местности. Лишь тогда земля переходила в полную собственность. Не говоря уж о том, что плата была куда меньше не только продразверстки, но и "золотого" нэповского продналога, как справедливо подчеркивалось в приказе, при такой методике земля перешла бы "к настоящим хозяевам, а не ко всякому падкому на дармовщину и чуждому земле человеку". Некоторые земли возвращались прежним владельцам: выделенные в отруба и хутора, купленные через Крестьянский банк, опытные хозяйства, занятые ценными культурами и др. Возвращалась и некоторая часть помещичьих - в размерах "прожиточного минимума", который в каждом уезде должен был определяться выборными земельными советами. За остальную землю помещики получали от правительства денежную компенсацию. В общем, это был путь тех же самых столыпинских реформ, направленных на создание крепких и развитых крестьянских хозяйств (что неудивительно, учитывая фигуру Кривошеина во главе кабинета).

Врангель пытался исправить и несовершенства деникинского административного аппарата. Однако начатая им в гражданской области "борьба с канцелярщиной и рутиной" быстро заглохла. Вместо уволенных чиновников приходили другие - такие же. Вместо разогнанных учреждений приходилось создавать новые, куда перетекал тот же персонал. Отметим и то, что сам Врангель смог уделять какое-то внимание гражданским делам лишь два первых, "мирных" месяца своего правления. Дальше стало не до того. Не удалось белым наладить и пропаганду. Деникинский "Осваг" упразднили, но в новом "отделе печати при начальнике гражданского управления" ничего не изменилось. В нем оказались те же или такие же сотрудники политические деятели, писатели и журналисты, оставшиеся на мели и желающие заработать, а в пропаганде ничего не понимающие. Не разбирающиеся ни в психологии "толпы", ни в формах и методах воздействия на нее. Их неумелые агитационные материалы давали в лучшем случае нулевой результат.

Учитывая, сколько вреда и разброда приносила в деникинский период политическая разноголосица в прессе, терпимость к оппозиционным изданиям, в Крыму ввели цензуру. Только неизвестно, чего она больше принесла - пользы или вреда. В Крым, на небольшую территорию, стеклись со всего юга издатели, редакции газет, журналисты. Всем надо было как-то жить. А ресурсы Крыма были ничтожны, и, соответственно, держались высокие цены на бумагу, краску, типографские услуги. Учитывая еще и ограниченное число подписчиков, шанс на существование имели только официозные или полуофициозные дотационные издания. В погоне за этими дотациями газеты принялись соревноваться в ура-патриотизме, стараясь перещеголять друг дружку и обойти в получении льгот - субсидий, бесплатных материалов или гарантированных подписчиков - воинских частей и гражданских учреждений. Ну а после введения цензуры большинство крымских изданий вообще скатилось к "шапкозакидательству" и откровенной лести в адрес "верхов". Тем более что министерство внутренних дел сумело набрать таких дубовых цензоров, которые ухитрялись делать купюры даже в высказываниях министров и публикуемых текстах речей... самого Врангеля. В итоге крымская общественность так до конца и не узнала ни о нуждах фронта, ни о его трудностях.