Янгель: Уроки и наследие - Лев Андреев

Однако идея минометного старта, когда ее обнародовал Главный, вначале практически не нашла единомышленников, в первую очередь, в собственном конструкторском бюро и, мягко говоря, была встречена сдержанными улыбками. А вот скептиков было хоть отбавляй.

— Я не представляю, как эту "дуру-жестянку" можно выбросить, да еще запустить двигатель, — заявил ведущий проектант, увидев макет ракеты в сборочном цехе.

Кое-кто из наиболее ярых противников даже не прочь был позубоскалить, поговаривая о "прорезавшемся" чудачестве Кузьмича, потерявшего, якобы, ориентиры. "Ха-ха, — посмеивались они втихомолку — дождались! Поговорит с кем-то посторонним, приедет, и выдает беседу за новую идею". Не обошлось без дискредитирующих уколов:

— С кем ты спутался, они авантюристы, у них ничего не получится, а на тебя всю вину свалят, — шантажировал один из заинтересованных конкурентов Главного конструктора, проектировавшего пороховые аккумуляторы давления.

Будущий главный оппонент минометного старта — Е.Г. Рудяк, выражая свое инженерное кредо, не преминул даже съязвить:

— Подбросить, как яблоко, жидкостную махину весом более двухсот тонн — это чистейший абсурд.

Всесильный конкурент В.Н. Челомей демонстративно пообещал:

"Я сниму шляпу, если ракета полетит".

Заместитель министра общего машиностроения Г.М. Табаков, который по долгу службы должен был поддерживать любое прогрессивное начинание, отказался подписать тактико-технические требования на разработку проекта.

Непонимание в собственном конструкторском бюро, где в крайнем случае можно и власть употребить (что в конце концов, как покажет ход дальнейших событий, и было сделано), а также в Министерстве и у смежников приобрело угрожающий оборот в определенных кругах Министерства обороны. Связано оно было с позицией, занятой представителем Заказчика при КБ "Южное". Руководитель военной приемки оказался одним из немногих, кто разделял идею М.К. Янгеля. Это настроение стало известно его начальству в Главном управлении ракетного вооружения. Последовали телефонные звонки с указанием представить отрицательное заключение на эскизный проект минометного старта. Дело дошло даже до последовавших из Москвы угроз руководителю военной приемки. Смысл их сводился к нехитрой сентенции: "Янгель-то независимо от исхода борьбы останется "живой", а ты наверняка нет — не удержишься на своем месте". Отражением этих настроений явилась реакция заместителя министра обороны по капитальному строительству и расквартированию войск Н.Ф. Комаровского, который, ознакомившись с ТТТ, изложил свое кредо так: "Подпишу после хотя бы одного успешного пуска жидкостной ракеты с минометным стартом".

Вспоминая те далекие времена, свидетели рождения минометного старта единодушны: ни у кого не укладывалось в голове, что тяжелую машину можно выбросить из шахты, и посему предложение воспринимали как технический романтизм.

А Янгель, поняв открывшуюся перспективу, поверил, и, не изменив своей вере и своему чувству, не отступил ни на йоту от принятого решения, несмотря на все трудности и огромное противодействие, которые отчетливо вырисовывались на этом пути. И в этой борьбе им будет руководить только императив веры в перспективу нового вида старта. Да, нелегким бывают "дороги, которые мы выбираем". Но иначе, наверное, не состоялся бы феномен личности Главного конструктора.

Отныне не только помыслы, но и вся стратегия и тактика М.К. Янгеля подчинены одной цели — старт должен быть обязательно минометным. И в этом противостоянии с оппонентами он показал себя целеустремленным, бескомпромиссным и жестким бойцом, умным, дальновидным и расчетливым политиком, делающим непредсказуемые, далеко нацеленные ходы.

Неординарная личность

Принимая решение о минометном старте, М.К. Янгель привлекает в качестве смежника конструкторское бюро, возглавляемое Е.Г. Рудяком, с которым уже имелся успешный опыт сотрудничества по газодинамическому старту при выходе из шахты по направляющим. За его плечами работы, приведшие к созданию стартовых позиций "Шексна" и ОС. На сей раз Главный ставит перед ленинградцами задачу о проектировании шахты, дающей возможность реализовать новую идею. Однако дальнейшие события развиваются совсем по другому сценарию, чем это задумывалось.

В правилах Михаила Кузьмича были превратившиеся в необходимость еженедельные общие субботники и беседы с работниками проектных подразделений. На них рассматривались не только текущие задачи, но и самый широкий круг вопросов, вплоть до анализа состояния разработок в стране. Обсуждения хотя и носили характер непринужденной беседы, но дух ее был основан на высокой требовательности руководителя к выполняемым работам. Именно это и должно было сыграть роль при становлении нового комплекса. Но М.К. Янгель неожиданно заболел и утратил в результате контроль за ходом становления проекта.

Однако даже на больничной койке он не расстается с овладевшей им идеей и постоянно просит приносить литературу, связанную с комплексом вопросов, возникающих при реализации минометного старта.

А в это время Е.Г. Рудяк, не без явного согласия заместителей Главного конструктора ракеты и всего комплекса, при разработке эскизного проекта, придерживаясь своих взглядов и исходя из старых устоев, отработанных на предыдущих проектах, закладывает шахтный стартовый комплекс с газоходами. И это решение, как показал ход дальнейших событий, оказалось роковым. Столкнулись две конструкторские школы, два стиля мышления: безграничная вера в принятое решение, основанная на прекрасном видении перспективы, вошла в противоречие с устоявшимися взглядами, в основе которых были незыблемые стандартные подходы и традиционные пути решения задач.

Для того, чтобы понять корни возникшего конфликта, следует в двух словах охарактеризовать Е.Г. Рудяка как руководителя и инженера. Справедливости ради следует отметить, что это была неординарная личность. Один из талантливых и заслуженных конструкторов, много сделавших для развития оборонной техники, обладал не только твердой волей и целеустремленным характером при решении любых задач, поручаемых его коллективу, но и завидной технической эрудицией. Все разделы проекта лично читал и просматривал в черновиках. Сам становился за кульман, когда требовали обстоятельства, обсуждал прямо на рабочих местах возникавшие проблемы, предлагал решения. Будучи до мелочей знаком с содержанием проекта, на совещания ездил без свиты, выступая с докладами, мог ответить без консультации на любой вопрос, а сказавшего невпопад поставить мгновенно на место. Однако взаимоотношения с сотрудниками строились совсем на других принципах, чем в янгелевском КБ. Сослуживцы отмечали исключительную работоспособность Главного. Ежедневный труд больше и дольше всех воспитал в нем такую же непомерно жесткую требовательность и к подчиненным. Для достижения цели он не считался ни с чем, а порой и ни с кем. Несмотря на это, как отмечал один из инженеров, Е.Г. Рудяк пользовался большим авторитетом. Иногда несдержанность Главного выливалась в прямые оскорбления. Но, видя, сколько он сам работает, сослуживцы почти не перечили, быстро забывали обиды и все прощали. Коллектив привык и смирился, понимая, что это уже состоявшийся диктаторский характер, который не переделать. Тем более, что в деле-то он был на своем месте.