Т-34 — амазонский рубеж - Игорь Подгурский

Рябь на зеркале разгладилась. На нем, как на проявляющейся фотографии, проступило изображение человека в полувоенном френче. Лысая голова дынькой на короткой шее. Одутловатое холеное лицо с рыхлыми щеками и щеточкой усов. Переносицу мегрельского носа оседлало бликующее пенсне в золотой оправе. За линзами стекол прятались глаза-буравчики. Всесильный повелитель малиновых околышей с плохо скрываемой брезгливостью рассматривал Канунникова. Словно видел перед собой докучливое насекомое, а не человека.

— Перебор! — Федор скривился, как от зубной боли. — Не пойдет.

Изображение начальника самого устрашающего и могущественного наркомата страны картинно закатило глаза:

— Мнэ на тэ-ебя не угодить.

Рябь прошлась по зеркалу, стирая без следа неугодный образ. Прошла и на мгновение застыла. «Морщины» на зеркале вновь разгладились, и из его глубины всплыло изображение уже другого человека.

На Канунникова из рамы смотрел широкоплечий мужчина в кожаном доспехе, представляющем собой куртку с короткими рукавами и металлическими пластинами, пришитыми на груди. Голову закрывал остроконечный покатый шлем с изогнутыми рогами по бокам. Под горлом сходились концы синего плаща с меховой оторочкой, скрепленные заколкой в виде необычного знака, притягивающего взгляд, — вертикальная полоска металла, от которой справа под косым углом вниз тянулись два луча.

«Надо запомнить», — пронеслось в голове Федора.

Из-за плеча торчала обоюдоострая секира потрясающе внушительных размеров. Лезвие было инкрустировано серебряными накладками, испещренными золотыми рунами. Светлые волосы до плеч, короткая борода…

На Канунникова внимательно смотрели чудные глаза. Один был ярко-зеленый, второй — синий. Цвет у глаз был разный, а зрачки одинаковые, цепкие и одновременно притягивающие. Лицо обычное: прямой нос, упрямо выдвинутый вперед подбородок. На левой скуле, сползая на шею, багровело уродливое пятно, как от глубокого ожога. Выражение лица было в высшей степени неопределенное: посмотреть справа — смеется, а слева — едва не плачет. Возраст где-то под сорок лет, а может, и больше. Точно не определить.

— Так лучше? — поинтересовался Путник, широко улыбнувшись.

— Сойдет, — одобрил Канунников. Не сводя глаз с зеркала, он попятился назад и нащупал стул с формой. Не совсем удобно общаться с новым знакомцем, стоя перед ним в одной майке и сатиновых трусах…

Генерал запрыгал на одной ноге, стараясь попасть в штанину, быстро оделся, притопнул, загоняя ногу в сапог. К продолжению разговора он был готов через минуту. Опоясываться портупеей не стал, все-таки беседа носила неформальный характер, но и пистолет в кобуру убирать не спешил. Хотя понял, что максимум, что сможет сделать «ТТ», — разнести зеркало на множество осколков.

Канунников сунул руку в карман галифе. Пальцы нащупали портсигар. Федор щелкнул крышкой и вытащил папиросу «Беломорканал». Чиркнув спичкой, он прикурил и глубоко затянулся. Выпустив дым через ноздри, он бросил коробок на стол.

Путник неожиданно посоветовал:

— Бросил бы ты курить.

— Что-то не так? Не нравится табачный дым?

— О тебе забочусь. Придет время, когда ты попадешь в место. — Путник сделал ударение на слове «место». — Попросишь там огня… не дадут. Скажут: каждый приходит со своим.

— Это ты к чему? На что намекаешь?

— Жизнь дается взаймы, на время, и когда-то придется ее вернуть.

Канунников поперхнулся дымом. Кашляя, он смял папиросу в пепельнице. Провел рукой по голове, пригладив волосы. Теперь можно поговорить всерьез…

Путник внимательно смотрел на окурок, испустивший прощальный дымок. Не сводя глаз с пепельницы, он поинтересовался, имея в виду мраморную фигурку сфинкса, стоящую на столе:

— Зачем ты держишь рядом с собой копию «отца ужасов и кошмаров»? Хочешь походить на него?

— Я так же терпелив и умею ждать не хуже, чем он.

— Похвальное качество для воина, — одобрительно кивнул разноглазый. — Главное — добровольно не шагнуть в пропасть и никого не утащить с собой. Поговорим?..

Линд Уоррен сидел в удобном кресле, приятно обволакивающем его тело. Что бы это значило? В прошлый раз, когда начальство вызывало его на ковер, ему пришлось битый час просидеть на низеньком жестком стуле со скособоченной спинкой. Хорошо еще, что обошлось без гвоздей в сиденье. У всех бывают недочеты в работе, но ведь можно обойтись и без иезуитских штучек. Или нет? А как бы он сам предпочел читать нотации проштрафившемуся подчиненному. От сладких грез его отвлек властный голос:

— … Из внеочередных докладов Хранителей трех перекрестков вырисовывается тревожная картина. Кто-то или что-то очень осторожно пыталось проникнуть на их территорию. Скорее кто-то. Похоже на разведку. На нечисть из числа пожирателей пространства не похоже. Не их стиль. Те действуют нахрапом и всегда прут напролом. Как твои приятели танкисты под Прохоровкой…

Госпожа Принципал не смогла закончить речь. Линд Уоррен самым бесцеремонным образом перебил ее. Не мог стерпеть, когда его друзей сравнивали с нечистью.

— Они ничего не могли сделать. Им приказало командование. За невыполнение — трибунал. Позорная смерть.

— Еще раз перебьешь, и тебе будет трибунал, а также все остальное. — В подтверждение серьезности сказанного на кончиках пальцев Селены заискрились короткие пляшущие разряды молнии.

— Молчу. Нем как рыба. — Уоррен спохватился, чувствуя, как мягкое кресло-трансформер приобретает жесткость инквизиторского стула и неудобно обжимает его ручками с боков. Сдавило грудную клетку.

— Да молчу же! — просипел добровольный адвокат.

Кресло перестало сдавливать. Ручки раздвинулись в стороны, но прежняя мягкость сиденья уже не вернулась. Селена осталась довольна произведенным воспитательным эффектом на подчиненного.

— Хорошо! Слушай дальше. Самое интересное впереди. Если принять эти перекрестки пространства за условные точки и соединить их линиями, то в центре будет перекресток, где Хранителем является зеркальный дракон Ска. Ничего не напоминает? Нет никаких ассоциаций?

— Мы постоянно решаем уравнения с множеством неизвестных. А некоторые создаем сами, предоставляя другим ломать голову над ними. — Линд пожал плечами. Он не любил, когда с ним говорили загадками.

— Такое уравнение нам подбросили, что просто так не решишь. Особенно если учесть, что при одной из попыток проникновения неизвестные действовали в облике дракона амфиптера. А точнее, в твоем истинном обличье, что на это скажешь?

— Это не я! — опешил Линд.

— Это не ты, — согласилась Принципал. — Что из этого следует? — Не дожидаясь ответа, она сама ответила на свой вопрос: — Неизвестные или неизвестный действуют осторожно, с определенной долей наглости. Неприятным фактом является то, что он много знает о нас, раз посмел натянуть твою личину.

— Натянуть! Слово какое-то э-э неблагозвучное, — взвился Уоррен. — А вдруг этот неизвестный в следующий раз вас натянет… Я-а-х, хр-р…

Деревянные обручи-тиски сдавили стальными объятиями грудную клетку, выдавливая из легких воздух: ни вздохнуть, ни слова сказать.

— Чего замолчал? — ласково поинтересовалась Принципал. — Ну-ну, молчи, а я с твоего разрешения продолжу. Не против? Спасибо!

— Хр-р-р… — Линд придушенно дергался, стараясь освободиться из тисков кресла.

— Без ложной скромности скажу, я тут накопала, и немало. Все знают, что работа с информацией — это мой конек. Да?

— Хр-р-р…

— Косвенные признаки указывают, что мы столкнулись с проявлением активности зеркального летуна. Он же богл, а по-простому зеркальник. Считается, то есть считалось, что эта тварь, питающаяся энергией умирающих драконов, давно изничтожена. Но, похоже, одна из зеркальных сфер — место обитания боглов — уцелела. Мы слишком много сил и времени уделяем перекресткам пространства. И, как следствие, что-то выпало из нашего поля зрения. Какие соображения есть по этому поводу? — Принципал выжидательно посмотрела в сторону Линда. Она сделала жест рукой. Кресло послушно раздвинуло ручки и приобрело более удобную форму.

— Это чушь! В стародавние времена был момент, когда мы нашли последнюю зеркальную сферу, базировавшуюся на Земле, в районе современной Скандинавии, — просипел Линд, потирая ребра. — Единственное, что осталось от расы зеркальников, — это отголоски воспоминаний, сохранившихся в мифах Земли. В них он прозывается Локи. Я лично уничтожил последнюю зеркальную сферу, а пепел пустил по волнам солнечного ветра. Лично сжег и развеял. Никто из зеркальников от меня не ускользнул. Ни один не ушел, по-моему. — Он перестал растирать ноющие ребра. — И не надо к словам цепляться.

— «По-моему»! — передразнила его Принципал. — Все встало на свои места. Теперь понятно, откуда таинственный возмутитель пространства знает твой истинный облик. Уничтожил! Развеял! Большая часть… Не большая, а большая часть просчетов идет от самоуверенности и недооценки ситуации и врага. Прописные истины, но о них часто благополучно забывают. На моей памяти немало молодых наглецов не просто погибло, а сгинуло и исчезло без следа, — вслух размышляла Селена. Фразы о «моей памяти» и «молодых наглецах» не вязались с ее обликом. Внешне она была молода и чертовски хороша собой. Ее высокая грудь, обтянутая переливающимся серебром, осиная талия и чувственные губы вызывали ассоциации, прямо противоположные мудрости и опыту прошлых лет. Или столетий? Кто разберется, как женщины считают свой возраст? — Кто гарантирует, что некоторые из зеркальников не уцелели и не затаились до поры до времени, выжидая подходящего момента для возвращения? Никто. Они не отображают реальность, а создают иллюзии, выгодные им для достижения своей цели, а цель у них одна — последний выдох дракона, без разницы: амфиптер это или гарх.