Механик её Величества - Валерий Иващенко

Да и орудующая рядом Марта, таки надумавшая и выклянчившая у механика переделать её долото таким же образом, пыхтела, портила от натуги воздух - но упрямо не отставала. Хоть мастерством и опытом она на много лет превышала молодого парня - но медвежья сила и прирождённая сноровка в работе со всякими инструментами позволила тому выдерживать эту неимоверную гонку. И даже временами вырываться вперёд. А когда в перерыв Александр, поглощая обед ощутимо подрагивающими от здоровой усталости руками, не без гордости рассказал о том, что именно в его далёкой стране жил и работал знатный горняк Стаханов, сидящие по соседству шахтёры и шахтёрки только покачали головами.

– Слышь, Алекс… - сипло и смущённо отозвалась Марта из-за соседнего столика. - Извини, в-общем… всё ж ты вроде неплохой парень…

И, судя по несмелым улыбкам пожимающих плечами остальных, бригадирша оказалась отнюдь не одинока в своём мнении.

Ответил он простым кивком в пространство - словно стоящему перед ним стакану компота. И вряд ли кто догадывался, какую бурю чувств вызвало в нём это первое, пока ещё робкое признание его достоинств.

И перед самом концом смены проворно снующие и работающие по штреку люди уже смело отвечали на улыбку механика и даже смеялись над его осторожно отпускаемыми немудрёными шутками. Ведь что такое гордость и удовлетворение после хорошо да на совесть сделанной работы, это дано знать не каждому - но греет душу всех… Но всё настроение вновь изгадила неугомонная Изельда Фирр - та самая охранница. Явившись в забой в сопровождении двух вооружённых мордоворотов, она битых полчаса мотала всей бригаде душу - у кого же раб Алекс отнимает добытую руду и таким образом увеличивает свой заработок.

Взгляд её на удивление красивых для такой стервы серых глаз пересёкся с непроницаемым, потемневшим от гнева взором механика. Пересёкся всего лишь на миг - но невидимые искры, высекшиеся от такого столкновения, так и брызнули по штреку.

Однако, к чести остальных людей в ошейниках, никто с первого раза не купился на недвусмысленно высказанный намёк на возможное повышение в правах, если очередное преступление обнаглевшего верзилы будет раскрыто.

– Зря ты голову перед ней не гнёшь, Алекс, - недовольно поморщилась Марта, едва волоча ноги после смены. - Ведь всё равно заест… Переломишься, что ли? Гордый, сучара…

А идущий рядом старенький раб-маркшейдер, всю жизнь проработавший сначала по алюминиевой руде, а теперь и здесь, хотел что-то сказать - но лишь покачал еле заметно головой и вздохнул.

Забегая немного вперёд… зря он, вообще-то, промолчал.

Моргая и щурясь от наотмашь бьющих в лицо ярких лучей, Александр стоял навытяжку у своей кровати. За каким чёртом его подняли посреди гарантированного законом даже для рабов ночного отдыха, он понял только тогда, когда учинившие обыск в его комнатушке охранники с удивлением и торжеством извлекли из щели меж столом и банным отсеком упрятанную и замаскированную какой-то тряпкой заточку. То бишь отточенный до состояния шила стальной прут, приделанный к крепкой, ухватистой рукоятке.

– Ну вот и всё, раб - теперь тебе не отвертеться, - удовлетворённо вздохнул один из руководивших погромом старших чинов. - Изготовление и хранение холодного оружия - уж не на гражданина ли какого точил?

Попробовав укрытым пластиковой бронёй пальцем остриё, другой осуждающе покачал головой и проворчал:

– При его слонячей силе стандартный бронекомплект прошьёт, как бумагу. Вроде бежать-то и некуда - но побег наверняка готовил…

– Да, похоже, - с неудовольствием кивнула в ответ заспанная гражданка, присутствующая вроде как свидетельницей.

На всякий случай с безопасного расстояния сбив с ног только теперь начавшего что-то соображать парня секундным ипульсом наказания, вертухаи не без сноровки упаковали того в ручные и ножные кандалы из суперпластика.

– Готов, - буркнул один из них. - А будешь рыпаться, раб - снова и снова буду делать вот так…

И вновь, паскуда, вжал кнопку, заставившую всё тело вывернуться в судорогах обжигающей боли.

Для начала, паразиты, определили в карцер. Но то ли окрысившийся Александр немного притерпелся, то ли захлёстывающий гнев переборол и огнём выжег панику от отсутствия каких бы то ни было ощущений. Да ведь вроде бы даже на том свете душа ощущает хоть что-то! Но прав оказался кто-то из великих древних - мыслю, значит существую. Живу. А пока живу, как известно - надеюсь…

И человек, кое-как выпрямившийся после выматывающих душу тишины и безмолвствия темноты, лишь молча взглянул в глаза мучителям. И так же презрительно воспринял слова смутно знакомого щуплого человечка вроде бы с самого верха:

– Зря, зря меня тогда не послушали в Совете. Нет человека - нет проблемы. А ты, раб, есть самая что ни на есть настоящая проблема. Ишь, строптивый какой! Ну и что нам теперь с тобой делать? Ведь прямой путь тебе в топку дезинтегратора. По правде говоря - туда тебе, мерзавец, и дорога…

Однако говорящего перебил женский голос, и постепенно привыкающим к бьющему наотмашь свету взглядом Александр увидел столь запомнившуюся импозантную целительницу из Совета.

– Не стоит быть настолько ястребом, гражданин Неронко. Раб имеет право направить в Совет прошение о помиловании, и мы обязаны его рассмотреть.

Почти перед самым носом осуждённого появилась планшетка, подсунутая кем-то из охраны. Текст нижайшего и почтительнейшего прошения - и рядом глазок сканера, долженствующего запечатлеть отпечаток пальца, бытующий здесь вместо подписи. Мгновения за мгновениями неслышно утекали в бездну времён, а Александр медлил. И только уж совсем гениальный знаток человеческих душ мог бы сказать, какие мысли бродили в измученной душе.

– Ну что же вы медлите, раб Алек-сан-дейр? Хоть слабый и призрачный, но шанс всё-таки есть - а вдруг ваше прошение будет удовлетворено? - целительница взглянула почти с недоумением.

– Не верь, не бойся, не проси, - глухо выдавил человек горлом, так и рвущимся вымолвить совсем иные слова, и задавил в себе слепую надежду скорее приложить палец к планшету.

Глаза высокородной гражданки сначала полыхнули гневом. Затем в них отобразилось немалое удивление.

– Не проси, выходит - вы отказываетесь. Не бойся… вам, молодым, зачастую свойственна безрассудность. Но что значит - не верь? Вы что же, не верите в добрую волю Гражданина?

И скептически выслушавший её высокопарные рассуждения механик кивнул.

– Уж если кто-то из вас подбросил мне заточку - веры вам не будет до скончания веков.

– Да как ты смеешь, раб… - ещё донеслось до его слуха, прежде чем кто-то из разгневанных охранников вновь не обрушил дерзкого в пучину мучительной боли…