Невидимая невеста - Жюль Верн

— Повторятся?.. — произнес я. — Этого нечего опасаться, доктор. Обстоятельства, при которых имели место эти явления, — как можно иначе их назвать? — так больше не сложатся…

— Кто знает? — проговорил в ответ доктор Родерих. — Кто знает? Поэтому я хочу, чтобы свадьба состоялась как можно скорее: мне кажется, что…

Доктор не закончил фразы, смысл которой был совершенно понятен. Что касается Марка, то он ничего не сказал, поскольку еще ничего не знал о последних действиях Вильгельма Шторица.

У капитана Харалана уже сложилось определенное мнение. Однако он хранил полное молчание, ожидая, по-видимому, что я скажу о вчерашнем.

— Господин Видаль, — продолжил доктор Родерих, — что вы думаете обо всем этом?

Я думал, что мне надлежит играть скорее роль скептика, не принимающего всерьез странности, свидетелями которых мы были, и уверить всех, что необъяснимое, далеко не всегда оказывается в конце концов экстраординарным, если можно так выразиться. Хотя, по правде говоря, просьба доктора ставила меня в затруднительное положение и я не мог отделаться просто уклончивым ответом…

— Господин Родерих, — сказал я, — признаюсь вам, что «все это», как вы выразились, не заслуживает, по-моему, длительного обсуждения. Перед нами всего лишь выходка злонамеренного шутника! Среди ваших гостей затесался какой-то мистификатор… Он позволил себе добавить к программе вечера постыдную сцену чревовещания… Вы знаете, как ловко теперь осуществляются подобные проделки…

Капитан Харалан повернулся и посмотрел мне прямо в глаза, словно для того, чтобы прочитать мои мысли… и его взгляд недвусмысленно означал: «Мы здесь не для того, чтобы выслушивать подобные объяснения!»

Впрочем, доктор заметил:

— Позвольте мне, господин Видаль, не верить, что речь идет о каком-то фокусе…

— Доктор, — возразил я, — я не могу предположить, что есть какая-то другая причина… если это только не вмешательство сверхъестественных сил, — что я лично отвергаю…

— Вмешательство естественных сил, — прервал меня капитан Харалан, — но связанных с не известными нам приемами…

— Однако, — продолжал настаивать я, — что касается услышанного нами вчера голоса, то это был явно человеческий голос, и почему не предположить, что это голос чревовещателя?..

Доктор Родерих покачал головой, без сомнения, в знак того, что совершенно не приемлет такое объяснение.

— Повторяю, — проговорил я, — нельзя исключить возможность, что какой-то незваный гость проник в гостиную… намереваясь задеть национальные чувства мадьяр… оскорбить их патриотизм исполнением «Песни ненависти», пришедшей из Германии!..

По крайней мере, это было единственно правдоподобное объяснение, если отбросить предположение о вмешательстве в дела семьи Родерих каких-то потусторонних сил. Но даже в этом случае имело место одно простое возражение. И его как раз высказал доктор:

— Если я соглашусь с вами, господин Видаль, что мистификатор, или, точнее, оскорбитель, проник в особняк и мы были свидетелями сцены с чревовещанием (во что я отказываюсь верить), то чтó вы скажете о разорванном букете и о венце, унесенном невидимой рукой?..

Действительно, невозможно было объяснить эти два инцидента действиями фокусника, каким бы ловким он ни был. Поэтому капитан Харалан добавил:

— Говорите же, дорогой Видаль. Это ваш чревовещатель разорил букет, уничтожив цветок за цветком, завладел венцом, пронес его через гостиные и украл как вор?

Я не ответил.

— Не будете же вы утверждать, — продолжал капитан, горячась, — что мы были жертвами какой-то галлюцинации?

Нет, конечно! Все произошло на глазах у сотни человек!

После нескольких минут всеобщего молчания, которые я не прерывал, доктор сказал в заключение:

— Примем вещи такими, какие они есть, и не будем стараться себя обманывать… Перед нами факты, которые не поддаются никакому естественнонаучному объяснению, но которые нельзя отрицать… Оставаясь, однако, реалистами, посмотрим, не захотел ли кто-то… не любитель глупых шуток, нет, а враг… испортить вечер обручения из чувства мести…

Именно так, возможно, следовало ставить вопрос.

— Враг? — воскликнул Марк. — Враг вашего или моего семейства, господин Родерих?.. У меня нет таких врагов!.. А у вас? У вас есть?

— Да, — утвердительно ответил капитан Харалан.

— И кто это?..

— Тот, кто раньше вас, Марк, просил руки моей сестры…

— Вильгельм Шториц?..

— Вильгельм Шториц!

Вот имя, которое я ждал услышать… имя того таинственного и подозрительного субъекта!

Тогда Марку рассказали о том, чего он еще не знал. Доктор поведал ему о визите Вильгельма Шторица к ним в дом за несколько дней до инцидента… Тот опять пришел свататься, несмотря на то, что прежде уже получил окончательный отказ, несмотря на то, что рука Миры Родерих уже обещана другому. Мой брат узнал о том, что доктор выставил вон незваного гостя, затем об угрозах со стороны наглого пруссака. Эти угрозы подкрепляли в определенной мере предположение о его участии в сценах вчерашнего вечера.

— И вы ничего не сказали мне обо все этом! — вскричал Марк. — Вы предупреждаете меня только сегодня… когда Мире грозит опасность!.. Ну что ж, этого Вильгельма Шторица я найду и сумею…

— Позвольте нам заняться этим, Марк, — произнес капитан Харалан. — Ведь он осквернил своим присутствием дом моего отца…

— Но он оскорбил мою невесту, — ответил Марк, который уже не мог сдержать себя.

Разумеется, они оба не помнили себя от гнева. Но гнев тут был плохим советчиком. Можно предполагать, что Вильгельм Шториц намерен отомстить семье Родерих и готов привести угрозы в исполнение. Но невозможно установить, что он участвовал во вчерашних сценах, что он лично играл в них какую-то роль. Нельзя на основании простых предположений обвинить его и сказать: «Вы были там вчера вечером, среди гостей. Вы оскорбили нас вашей “Песнью ненависти”… Вы уничтожили обручальный букет… Вы похитили брачный венец!» Никто не видел, никто!.. Все эти явления произошли без видимого вмешательства живого человека.

Я повторил это, настаивая, чтобы Марк и капитан Харалан учли мои соображения, логику которых признавал и доктор Родерих. Но они были слишком возбуждены, чтобы внять доводам разума, и хотели немедленно отправиться в дом на бульваре Телеки.

Наконец после долгих споров мы приняли единственно разумное решение. Я сделал следующее предложение:

— Друзья мои! Пойдемте в ратушу… сообщим о случившемся начальнику полиции, если он еще не в курсе дела… Объясним отношения этого немца с семьей Родерих, расскажем, как он угрожал Марку и его невесте, как утверждал, что обладает научными секретами, которых следует бояться. Очевидно, это чистое бахвальство… И тогда начальник полиции решит, какие меры можно принять в отношении этого иностранца!