Анди. Сердце пустыни (СИ) - Боброва Екатерина Александровна

— С каких ворот? — спросил у слуги.

— С западных, господин. Сказали, что везут больного в Ануньский монастырь. Ушли по чужим документам, но наш человек опознал их охранника.

Лаврус похвалил себя за предусмотрительность. Как чувствовал, что аргосец не так прост, как кажется, и ему есть что скрывать. Вот и посадил наблюдателя у каждых ворот.

Но девчонку упустили. Жаль. Надо было не жадничать и нанять того чужака, который запросил десять золотых. Но кто знал, что ночная братия упрется и не будет брать заказ после того, как им подкинули на порог головы ушедших за троглодкой? Досадная случайность. Нарвались на кого-то ночью, а эти — боязливые духи, а не бандиты –всполошились словно курицы, завидев ястреба. Кричали о каком-то проклятии песков. Головы действительно были обвалены в песке, так что опознали их только, обдав водой. Но верить после этого в проклятие?! Просто смешно.

Лаврус готов был заплатить вдвойне, но идиоты даже слушать его не стали.

Архивариус поморщился, вспоминая, как грубо его выгнали из таверны. Чуть ли не пинок под зад отвесили.

— Что же ты скрываешь, аргосец? — спросил у карты, ведя по ней пальцем.

Дорога до монастыря шла вдоль моря. Они пройдут по ней часть пути, а потом свернут. Палец пополз на север. Уткнулся в точку.

— Нурсовые врата, — провозгласил Лаврус торжествующе, — ты точно идешь к троглодам, используя девчонку как проводника.

Постучал пальцем по карте.

— Думал уйти от меня в Хайде? — разразился коротким смешком.

— А мы тебя здесь встретим.

Азартно потер ладони и приказал слуге:

— Выступаем на закате. Пусть все подготовят.

На троглодов Лаврус обратил внимание недавно. Всему виной стало секретное поручение, которое ему дал нынешний салгас. Правитель Бальяры был стар, болен, но умирать не хотел. И вот уже почти десять лет мудрейшие трудились над задачей — как продлить жизнь салгаса.

В пустыне жило множество легенд. Почти каждая обещала несбыточное, маня миражом. «Брехня», — говорил Лаврус после очередной проверки. Порой и выезжать на место не требовалось, достаточно было внимательно изучить россказни очевидцев, но вот троглоды… Их легенда о живительном источнике проверке не поддавалась.

Посланный на поиск отряд вернулся ни с чем.

Следующий просто пропал.

Третий попал в песчаную бурю, и живыми вернулась лишь половина.

Лаврус сдался. Почти.

Но небо услышало его молитвы и подарило шанс. Аргосец, спрашивающий об источнике. Аргосец, который купил троглодку-рабыню. Аргосец, который тайно покидает Хайду.

А еще у Лавруса были одни из самых быстрых верблюдов в Бальяре.

— Тебе не уйти, — улыбнулся, смахивая пылинку с карты, бросил взгляд на бумаги — нет, все ждет до его возвращения. Сейчас важнее добраться до источника троглодов и добыть воды для салгаса.

Надо не забыть подготовить щедрые дары. Дикари их любят. И взять побольше ружей. Дикари их ох как не любят.

— Господин, — простонал Жарк, обтирая мокрой тряпкой красное лицо, — это место точно создали темные духи. Как тут вообще можно жить?

— А здесь и не живут, — ответил Ирлан, — вся жизнь сосредоточена в оазисах. Есть кочевые племена, но они обитают ближе к окраинам пустыни, где климат не столь суров. А здесь, — обвел взглядом бархатные склоны барханов, — лишь дорога.

— Оазисы, — выдохнул тоскливо слуга, пробормотал: — Дожить бы до них и не свариться.

Покосился завистливо на Анди. Та, с гордо выпрямленной спиной, точно вросла в седло. Жарк за эти полдня, пока они углублялись в пустыню, успел проклясть всех и вся, а еще обзавидоваться — с него в семь ручьев текло, а троглодка не потела. Совсем. И, казалось, вообще не замечала жару.

К обеду Жарк был уверен, что заклинание мага работало на всех, кроме него. Дерхи весело носились по песку, игнорируя приготовленные для них повозки. Хозяин о чем-то переговаривался с охранником, рабыня… Та вообще будто на прогулку вышла. И только на нем, Жарке, маг сэкономил. И теперь он, бедняга, маялся от жары, от неудобного седла и потел, потел, потел.

На привале Жарк отправился размяться — после жесткого седла задница по ощущениям стала плоской как сковородка. Еще эта скотина, верблюд, имел дурную привычку резко падать на колени и так же резко вставать, отчего Жарк практически вылетал из седла. А это плавная тряска, от которой тянуло в сон? А удушающая, наваливающаяся жара? Даже шатер, который отдали ему — Анди сразу заявила, что ехать под тряпками не будет — не помогал.

Сразу после того, как их караван оказался окружен барханами, девчонка пересела на свободного верблюда, накрутила на голове тряпку, закрыла нижнюю часть лица — только глаза и блестели, укуталась в толстый халат. Жарк, наоборот, снял с себя все, что только можно, оставшись в тонкой рубашке и тонких штанах. Хотел было и рубашку снять, но наемник бросил, проходя мимо:

— К вечеру начнется жар, тело будет ломить, а к утру кожа слезет чулком.

Жарк подумал и рубашку оставил, однако халат убрал подальше — пусть другие изгаляются. Ему и без халата жарко. Еще и воду нужно экономить…

Пыхтя и проклиная все на свете, взобрался на бархан. Приложил ладонь ко лбу. Окинул взглядом окрестности. Глаз тщетно пытался зацепиться за что-то, но везде было бледно-желто, волнисто и сухо. Над песком дрожал нагретый воздух, отчего казалось, что кто-то невидимый искажает пространство. А где-то за этой воздушной рябью чудилась вода.

Жарк вздохнул. Вспомнил родные зеленые берега Переплюйки. В глазах защипало от тяжелой доли служебной.

— Есть кто на горизонте? — спросил Орикс, вставая рядом. Прошелся взглядом по окрестностям, удовлетворенно кивнул и обронил:

— Чисто ушли, — добавляя: — А то мне не нравилась суета вокруг дома.

А кому она нравилась? — раздраженно подумал Жарк. Дом чуть ли не облепили торговцы и все, как один, проходимцы. Так и норовили подсунуть плохой товар или обмануть с ценой. Жарк столь вымотался за эти дни, что даже похудел. Хорошо, что грабители больше не беспокоили. Да и стража, наконец, взялась за ум. Жарк привык к их топоту за оградой.

— Слушай, как ты дорогу находишь? — спросил у наемника, окидывая взглядом лежащее перед ними песчаное царство, где барханы возвышались, точно спины спящих животных — и везде одна и та же картина, а каждый бархан — копия другого.

Дороги здесь не было. Просто чуть более притоптанный песок под ногами, да редкий мусор, вот и все признаки «пути» и человеческого присутствия. С точки зрения Жарка — эта дорога ничем не отличалась от песка в паре метров от нее.

— А я ее не нахожу, я ее чую, — оскалившись, ответил Орикс и зашагал, проваливаясь, вниз.

Жарк втянул носом воздух. Песок пах жарой. Жарой и его потом.

— Тьфу, — сплюнул, поняв, что его обманули.

Мимо рыжей молнией промчался дерх. Взлетел на верхушку бархана, потом кубарем, поднимая тучи песка, скатился вниз. Следом за ним летели две тени: черная и голубая. Засидевшиеся в городе звери с восторгом восприняли прогулку, активно разминая лапы.

— И даже жара им ни по чем, — пробормотал Жарк, провожая зверей завистливым взглядом. Сам он чувствовал себя кусочком мяса, из которого вытапливали жир на сковородке.

— Не боится, что удерут, — с неодобрением глянул вниз, где статуей — с верблюда и то не слезла — возвышалась девчонка.

Хотел было сплюнуть еще раз — досада бурлила внутри, требуя выхода, — но пожалел жидкости.

К вечеру, когда пески зарозовели словно румянец девицы, они стали лагерем. Свернули с тропы в сторону, расположившись за барханом.

Закат наступал быстро, заливая багрянцем пески. Потянуло прохладой, и Жарк воспрял духом. Засуетился, обустраивая лагерь. Достал из повозки дрова, развел костер, повесил котел. Крупа, валяное мясо, приправы, и скоро над песками поплыл аромат похлебки.

Наемник с Ирланом занимались верблюдами и мулами, девчонка готовила еду дерхам, и те, проголодавшись, приплясывали вокруг нее.