Цейтнот. Том I - Павел Николаевич Корнев

туда-сюда не было решительно никакой возможности, а когда я взялся изменять настройки заземления, дабы выявить находившихся в церкви операторов, то обнаружил, что таковыми является едва ли не половина посетивших службу прихожан.

С учётом расположения храма Ильи Пророка ничего удивительного в этом не было, другой вопрос — что на самом деле их сюда привело и не найдётся ли среди агнцев несколько паршивых овец.

Или как там в оригинале? Козлищ? Вот-вот.

Я не без труда подавил тяжёлый вздох и постарался погрузить сознание в поверхностный транс, что, как ни странно, оказалось проделать едва ли не проще, нежели на занятиях сверхйогой. И ни доносившиеся с хоров песнопения не мешали, ни молитвы. Понемногу я расширил границы восприятия, охватив ясновидением изрядную часть церкви, начал отслеживать перемещения выявленных операторов. Так всю службу и отработал. Происшествий не случилось, раз только счёл нужным пристроиться к парочке студентов. Уж даже не знаю, были они из верующих или в церковь их привело банальное любопытство, но слишком пристальное внимание с моей стороны заставило молодых людей смутиться и поспешно ретироваться.

А потом начали расходиться и прихожане, и это обстоятельство стало бы серьёзной проблемой, не загляни внутрь Митя Жёлудь. Он кивком указал на выход, да и сам задерживаться в церкви не стал, размашисто перекрестился и выскользнул обратно на улицу. Я последовал за сослуживцем и спросил:

— Ну?

— Меня на вход поставили, — заявил в ответ Митя. — Ты, давай, по двору круги нарезай. Матвея на ворота забрали, тут из наших больше никого.

Я вытянул из кармана кепку и надел её, после достал за цепочку карманные часы. Отщёлкнул крышку, взглянул на циферблат и спросил:

— Долго нам тут ещё куковать, не сказали?

Митя скривился.

— А сам как думаешь?

— Никак не думаю, — буркнул я и двинулся прочь, но в одиночестве оставался недолго.

Фактически — нисколько не оставался. Шагов на пять отошёл только, как меня окликнули:

— Пётр, дорогой! Какая встреча!

Я повернулся и через силу улыбнулся.

— Здравствуйте, Альберт Павлович!

Мой институтский куратор повернулся к священнику, с которым беседовал до того, и заявил:

— Отец Сергий, а этот молодой человек — наглядный пример того, как война меняет людей. Уверен, прежде ему и в голову бы не пришло заглянуть в храм божий!

Я немного даже смутился.

— Чего это не пришло бы? И раньше ходил…

Мягкое округлое лицо куратора расплылось в довольной улыбке.

— Раньше — это с бабушкой?

— Ну-ну, Альберт, не наседай так на отрока! — вступился за меня священник и вдруг спросил: — Не бывает атеистов в окопах под огнём?

Я молча кивнул. Именно так. И молитва там у всех проще некуда: «Только не меня! Господи боже мой, только бы не меня!» Я прекрасно помнил её. И помнил, как стоял в строю военнопленных. Я ничего не забыл. И не забуду. Никогда!

— Отче, а давай я всё же тебя подвезу! — резко сменил Альберт Павлович тему разговора. — Право слово, это не сложно.

— Брось меня опекать, Альберт! — потребовал священник. — Не смей! Всё в руках божьих!

Глаза моего куратора чуть сузились, а лицо стало самую малость жёстче, но никак больше раздражения он не выказал и развёл руками.

— Как скажешь! И хоть не в моих принципах приставать с просьбами личного характера, но будь добр, побеседуй с сим отроком. Его душевное здоровье внушает мне серьёзные опасения, а сам он слишком горд, чтобы согласиться на беседу с психологом. К тому же вам по пути.

— В самом деле по пути? — улыбнулся отец Сергий, огладив бороду, короткую и аккуратно подстриженную. — Отрок, сознавайся, ты где проживаешь? В студгородке, небось?

Моё дежурство было в самом разгаре, но поручение Альберта Павловича обладало в моей табели о рангах куда более высоким приоритетом, и я не стал ломать ему игру, сказал:

— Живу я в городе, на пару с товарищем квартиру снимаю. Но даже если нам не по пути, лучше крюк сделаю, чем Альберт Павлович к психологу направление выпишет. С него станется.

— Выпишу-выпишу, — с улыбкой пообещал куратор. — От студентов с расшатанными нервами одни сплошные неприятности и падение показателей успеваемости.

— Идём, отрок, — усмехнулся в бороду священник. — Попробую избавить тебя от визита к мозгоправу.

Мы двинулись к воротам, и уже за калиткой Альберт Павлович вдруг спросил:

— Так ты придёшь? Что мне Михаилу передать? Он сильно…

Отец Сергий выставил перед собой руку.

— Ноги моей в вашем вертепе не будет! — заявил он. — Так всем и передай! Мои отношения с Горицветом — это мои отношения! Нечего сюда политику приплетать!

Альберт Павлович досадливо махнул рукой и направился к припаркованному чуть поодаль автомобилю, а мы с отцом Сергием зашагали прочь от трамвайного кольца, и скажу честно — мне как-то разом стало не по себе. Очень-очень не по себе. Идём — и все взглядами провожают, все пялятся. И по-доброму мало кто смотрит, всё больше злость и раздражение в глазах читаются. Да оно и немудрено: пусть церковь крестовый поход против операторов покуда и не провозгласила, но запрет проходить инициацию — это как спичка, поднесённая к запальному отверстию. Вот-вот жахнет. И как водится, в самый неожиданный момент. Возможно даже прямо здесь и сейчас.

Вот же Альберт Павлович молодец! Втравил в неприятности!

И чего ради, спрашивается, а?

На теорию контрдиверсионных мероприятий в моём расписании приходилась лишь одна пара в неделю, а организацию личной охраны я изучал лишь в контексте ликвидации чужих подопечных, вот и ощутил себя откровенно не своей тарелке. Шагал рядом с отцом Сергием, кидая настороженные взгляды по сторонам, и боролся с искушением загодя набрать потенциал.

Нельзя, нельзя, нельзя!

Если отвлекусь и хоть на миг утрачу самоконтроль, активное излучение Эпицентра такие деструктивные колебания породит, что замучаюсь потом от девиаций избавляться. Лучше уж не рисковать лишний раз, тем более что царивший в душе раздрай не помешал приметить неспешно покативший за нами легковой автомобиль неброской серой расцветки.

Отец Сергий перехватил мой взгляд и усмехнулся:

— И никак-то от этих иродов не избавиться! Будто помимо небесного ангела-хранителя в земных надобность имеется!

Мне бы после этого замечания успокоиться, а я пуще прежнего разволновался. Что в Новинске горячих голов хватает — это и до того прекрасно осознавал, но раз уж оперов отправили пасти священника, угроза точно была сочтена реальной. Да и Альберт Павлович не из тех, кто на пустом месте панику разводит. Нехорошо это, совсем-совсем нехорошо.

И дальше я уж сомневаться не стал, обратился к сверхсиле. Втянул сущие крохи энергии — не более сотни килоджоулей и