Итальянский секретарь - Калеб Карр

Пока я набирался впечатлений от этого безрадостного зрелища, до моего слуха начали доходить звуки: как и говорил Холмс, это, по-видимому, рыдала женщина - то скорбно, то испуганно, то безнадежно; рыдала так, что, услышав, похолодела бы и самая черствая душа.

– Холмс! - настойчиво прошептал я, не скрывая своего страха; но Холмс предвидел мою реакцию и картинно развел руками, как престидижитатор после удачного фокуса.

– Я же вам обещал, - шепотом же ответил он. - Я даже пошел за вами, как только услышал ее, - я знал, что вы захотите разделить со мной это открытие…

– Спасибо, вы очень любезны, - ответил я, вдруг ощутив смертный холод и намеренно подпуская его в голос. - Но вам не стоило беспокоиться…

– Ну же, Ватсон, не трусьте! Послушайте еще немного, а потом скажите, нет ли в этих звуках чего-нибудь странного.

Я повиновался, и действительно заметил нечто неожиданное: звук исходил не с лестницы, и не с верхнего этажа, а из старой спальни.

– Клянусь Богом, Холмс, - воскликнул я. - Это вовсе не призрак, а просто какая-то расстроенная бедняжка, и, судя по тому, как она плачет, у нее настоящее горе!

– Именно так, и именно по этой причине я отправился за вами. - Холмс подошел поближе к двери спальни. - Насколько я понимаю, там кто-то есть, и этот кто-то нуждается в нашей помощи - Хэкетт не посвятил меня в подробности, но обронил несколько намеков, которые и привели меня сюда. Я бы и сам вошел, но, как я уже сказал, и как мы давно уже установили на опыте, это вы у нас умеете обращаться со слабым полом, и, если я не ошибаюсь, вам потребуется все ваше умение, иначе женщина просто сбежит.

– Сбежит? Но мы же стоим у нее на пути.

– Может, и так, Ватсон, но по-моему - нет. Я уже провел рекогносцировку - по видимости, даме некуда сбежать, кроме как по лестнице, которая у нас за спиной. Однако, дворцовые легенды, по словам Хэкетта, гласят, что потайная лестница, по которой поднималась и спускалась королева Мария, - та самая, которую муж Марии открыл убийцам Риццио, - до сих пор существует. Все обитатели дворца считали, что после убийства лестницу заложили; но Хэкетт сообщил, что знает по меньшей мере одного старого слугу, который клялся, будто лестница до сих пор проходима, только ее скрывают панели с секретным механизмом. Если эта женщина укрывается здесь и не хочет, чтобы ее обнаружили, она, должно быть, знает про лестницу и может сбежать по ней. Так что, судя по всему, мы не сможем физически воспрепятствовать побегу. Можете ли вы предложить что-либо иное?

– Знаете, Холмс, - ответил я, быть может, резковато, - по временам вы невероятно усложняете самые простые вещи. Пожалуй, будет лучше, если вы подождете здесь - хотя бы первые несколько минут.

– Ага! - воскликнул Холмс, когда я подошел к двери спальни. - Вы, значит, решили положиться исключительно на свое личное обаяние?

– Дорогой мой, - ответил я. - Вы забыли, что я врач…

Я быстро прошел в дверь спальни, боясь не столько «призрака», сколько попасть впросак.

Как только я вошел, рыдания сразу стихли. В комнате царила почти полная тьма, лишь через дыры в занавесях падал скудный свет, и глаза мои не сразу привыкли к сумраку. Но я был уверен, что если откроется или закроется какая-нибудь потайная дверь, я это непременно увижу (а скорее всего, и услышу, ввиду почтенного возраста двери). Я оказался прав: послышались быстрые шаги, а затем - скрип, будто проворачивался древний механизм, и слабое царапанье дерева по дереву.

– Прошу, не бойтесь! - воскликнул я; могу сразу признаться, в мольбе моей звучала легкая опаска - ибо невзирая на весь кураж перед Холмсом, плач, темнота и шорохи движений воздействовали на иррациональную часть моей души. - Не бойтесь, - продолжал я, несколько укрепившись голосом. - Я… я ваш друг, меня послали ваши друзья, и я врач. Слово чести, я не служу ни королевской семье, ни… ни герцогу. Даю вам слово. Я знаю, что вы можете скрыться так, что мне вас не догнать, хотя не знаю, почему. Какая беда заставляет вас скрываться в этих мертвецких покоях? И чем я могу вам помочь?

Прошло несколько секунд, и я уже было почти отчаялся; затем послышался тот же скрежет механизма, и то же царапанье дерева о дерево, а потом - совсем несвойственный призракам звук: кто-то слегка шмыгнул носом и очень тихо кашлянул. Но признаюсь честно: я вздохнул с облегчением, лишь когда услышал принадлежащий существу голос - тоненький, дрожащий, но, несомненно, человеческий.

– Вы… вы доктор? - Судя по голосу, она была гораздо моложе, чем я подумал сначала; я бы сказал, что голос принадлежал молодой шотландке лет семнадцати или восемнадцати, не более, возможно - с запада.

– Да.

– И лекарства у вас есть при себе?

– Я могу достать нужные лекарства, если вы больны… Прошу вас, зажгите свечу, мне надо посмотреть, что с вами.

– Сейчас… но вы не увидите, что со мной не так… рано еще.

Я прищурился, когда нестерпимо ярко - по сравнению с темнотой - вспыхнула свеча. Когда глаза привыкли, я увидел лицо и фигуру, совсем не похожие на портреты в галерее, ведущей в башню. Песочного цвета прямые волосы; лицо сейчас бледно от страха, но, судя по коже шеи, предплечий и верхней части груди, цвет лица должен быть здоровый; красивые зеленые глаза, опухшие от долгих часов плача; тонкие, дрожащие губы; все это вместе принадлежало очень хорошенькой девушке, но не лицо ее сильнее приковывало взгляд, а движения: даже когда она старалась не шевелиться, в ней проявлялась своеобразная живость. Главное, она казалась хрупкой до предела, хотя не выглядела ни слабой, ни больной (у девушки было крепкое сложение горничной, хоть сейчас ее била нервная дрожь); и вскоре выяснилось, что причина ее расстройства отнюдь не потусторонняя.

– Что ж, - сказала девушка, растерянно моргая от света зажженной ею свечи, - если вас не хозяин послал, то кто?

– Я… наверное, меня никто не посылал. Мой друг услышал, как вы плачете…

– Друг? - испуганно повторила она, и дернулась - задуть свечу и спрятаться за тяжелыми грязными шторами. - Я думала, вы сказали, что…

– Ну, ну, вот только этого не нужно, - сказал я, бросаясь к ней и не давая задуть свечу. - Мы пришли не затем, чтоб вас выдать, да и убивать вас желания у нас нет никакого.

– Тогда зачем? - Она поглядела на меня с мимолетной надеждой на лице. - Это он вас послал? Мне нужно теперь идти к нему? Он мне обещал, да, он мне обещал…

– Кто и что именно вам обещал?

Но тут она опять зарыдала, и я не смог добиться ответа.

– Эти ваши лекарства, - наконец сказала она. - Ох, доктор, - у вас, может, и яд есть?

– Яд? - изумленно повторил я. - Дорогая моя юная дама, зачем же вам яд?

– А зачем, по-вашему, «дорогой юной даме» вроде меня нужен яд? Я пропала!

– Тише, я вас умоляю. - Я подвел ее к древней кровати с четырьмя толстыми, обильно украшенными резьбой столбиками; кровать занимала центральное место в этой мрачной, пыльной древней комнате. - Давайте начнем с начала. Меня зовут Джон Ватсон. Я приехал из Лондона; со мною мой друг, мистер Шерлок Холмс…

– Мистер Холмс? - вскричала она, снова вскакивая на ноги. Удержать ее на месте было решительно невозможно. - Детектив из Лондона? Вы с ним приехали? Ох, теперь меня найдут, теперь меня…

– Ничего с вами не случится, - сказал я. - Ни у меня, ни у мистера Холмса нет ни малейших причин желать вам зла или позора - но имейте в виду, я больше не хочу слышать никаких разговоров про яды.

Мне удалось опять усадить ее, и, сделав выводы из немногих сказанных ею осмысленных фраз, я продолжал:

– Значит, вы тут прячетесь, ожидая известий от кого-то. От молодого человека.

– Ну не такого уж и молодого, доктор, - всхлипнула она. - Этот черт - не младенец, это уж точно…

– Ну хорошо. Значит, есть какой-то мужчина, и вы ждете его здесь. Вы не покинули дворец вместе с остальными слугами, хотя вам, судя по вашей молодости, скорее всего тоже велели уехать. - Она кивнула, и я продолжал: - У вас есть дом, где вас примут? Семья?

Она закрыла лицо грязным фартуком, который, должно быть, служил ей для этого много часов и даже дней.

– Ни одна семья меня теперь не примет! Такую!

Я кивнул:

– Понимаю. А он… тот человек, из-за которого вы попали в беду… он обещал за вами вернуться?

– Да уж сколько дней прошло! Мне велели ждать тут, в этом ужасном месте, и он сказал, что придет! Я не такая дура - я знаю, почему башня закрыта, я знаю, кто живет в этих залах! Сегодня ночью он опять явится, доктор, и если я еще хоть раз услышу эти шаги, этот голос, я сойду с ума! Я больше не могу это слушать - оно меня зовет, оно знает, что я здесь, и оно меня утащит!

Бедняжка, вконец измученная ужасом и одиночеством, спрятала лицо у меня на плече, и я погладил ее по голове.

– Тише, успокойтесь - отныне, что бы ни случилось, вы будете не одна, я обещаю. Вы поняли, мисс… вот видите, вы даже не сказали еще, как вас зовут.