Прекрасная дружба - Дэвид Вебер

Но то, что не мог совершить один из Народа, могут совершить многие, подумал он и закрыл глаза, помахивая хвостом и думая. Он отбежал слишком далеко, чтобы слышать всю общность мыслесвета центрального гнездовья его клана. Чувства его не могли достать так далеко, но мыслеголос смог бы. Если бы он позвал на помощь, Поющая-Истинно услышала бы, а если не она, так обязательно какой-то охотник или разведчик между ней и Лазающим-Быстро услыхал бы и передал его зов. Но какое сообщение ему послать? Как мог он вызвать клан на помощь двуногому, причем тому самому, которому он позволил себя увидеть? Как мог он ожидать, что они откажутся от своего правила прятаться от двуногих? И даже если и так, по какому праву он мог это требовать?

Он постоял в нерешительности, подергивая хвостом и прижав уши к голове. Ветка под ним хрустнула и закачалась, и первые капли дождя захлестнули распускающиеся почки. Дождь, подумал он, и даже тревога и неопределенность не погасили уголек веселья. Всегда ли во время их с двуногим встреч будет идти дождь?

Странно, но эта мысль освободила его от неподвижности, и он встряхнулся. Пока он знал только то, что двуногий пострадал и теперь находился гораздо ближе. Он никоим образом не мог узнать, насколько серьезными были ранения, и есть ли смысл звать на помощь. В конце концов, если от его клана не будет толку, то нет смысла пытаться убедить их прийти. Нет, главное – продолжать двигаться, пока он не найдет детеныша. Он должен посмотреть на его состояние, чтобы определить, как лучше всего помочь – конечно, если его помощь вообще потребуется – и он понесся дальше почти также стремительно, как раньше.

Стефани потихоньку приходила в сознание. Окружающий мир качался и дергался, громыхала гроза, молотил ледяной дождь, и еще никогда ей не было так больно.

Леденящая сырость ливня помогла ей прийти в себя, и она попыталась подвигаться, но только всхлипнула, когда в левом плече внезапно сильнее вспыхнула боль. Шлем куда-то делся. Хоть он и не должен был пропасть. Ремень шлема оставил болезненный рубец под подбородком, и неприкрытые волосы уже промокли. Но это не было самой большой из ее проблем. Она моргнула, вытирая глаза правой ладонью, и почувствовала какое-то тупое потрясение, когда обнаружила, что ослепляла ее не только дождевая вода, но и ее собственная кровь.

Она снова вытерла лицо и немного успокоилась, обнаружив, что крови было намного меньше, чем она ожидала. Похоже, большая ее часть текла из единственного пореза на лбу, и холодный дождь уже ослаблял кровотечение. Она ухитрилась промыть глаза достаточно для того, чтобы осмотреться, и облегчения как не бывало.

Ее новенький дельтаплан не просто сломался, а разбился вдребезги. Его оболочка и тросы из композитного материала были специально рассчитаны на то, чтобы выдерживать столкновения, но не на такое жесткое обращение, которому она его подвергла, и он смялся в мешанину из ткани и разбитого каркаса. И все же он развалился не до конца, и она повисла на ремнях от главной перекладины, которая застряла в развилке ветки над ней. Пульсирующая боль там, где ремни пересекали ее тело, свидетельствовало о том, что она получила сильные повреждения при резкой остановке полета, а одно из ребер отдавалось вспышкой агонии при каждом вздохе. Но без ремней и раздваивающейся ветки, поймавшей ее, она бы врезалась прямо в широкий ствол перед ней, и от этой мысли она содрогнулась.

Но как бы ей ни повезло, не обошлось без ложки дегтя. Как и большинство детей колонистов, Стефани прошла обязательные курсы первой помощи… но и без всякого обучения было ясно, что левая рука была сломана, по крайней мере, в двух местах. Она знала, каким образом должна сгибаться ее рука, и что в предплечье нет сустава. Уже одно это было плохо, но остальное было еще хуже, ибо ее комм был прикреплен к левому запястью.

Его там больше не было.

Она повернула голову и вытянула шею, чтобы, преодолевая боль, посмотреть назад на явственно проступавший след ее столкновения с верхушками деревьев, и подумала о том, где мог бы быть комм. Ручная модель была почти неразрушимой, и если бы ей только удалось найти – и дотянуться до нее – она смогла бы тут же позвать на помощь. Но в этом месиве обнаружить передатчик ей ни за что не удастся.

Даже смешно, подумала она сквозь болевую дымку. Она не могла найти его, но мама с папой смогли бы это сделать до смешного легко… если бы они только использовали код аварийного контроля, чтобы включить функцию поискового маяка. Или если бы она сама позаботилась включить его, когда шторм только начался. К сожалению, она была так озабочена тем, чтобы найти место для посадки, что забыла о сигнале, а если бы и не забыла, никто бы не нашел его, пока не стал бы специально его искать.

А раз я даже не могу найти его, я не могу связаться с кем-то еще и попросить его искать сигнал, смутно подумала она. На этот раз я действительно все испортила. Мама с папой страшно обозлятся. Готова поспорить, за это меня будут держать взаперти до шестнадцати лет!

Не успев подумать об этом, Стефани осознала, как смехотворно волноваться на эту тему в такое время. Однако в этом было своего рода извращенное успокоение, возможно, ощущение чего-то родного, и она даже ухитрилась глухо хихикнуть, несмотря на слезы боли и страха, текшие по лицу.

Она расслабленно повисела какое-то время, но как бы она ни нуждалась в отдыхе, на это она не отваживалась. Ветер крепчал, а не слабел, и ветка, на которой она повисла, опасно скрипела и качалась. К тому же, нельзя забывать о молниях. Слишком вероятно, что такое высокое дерево привлечет случайную молнию, и она не намеревалась разделить с ним такое удовольствие. Нет, она должна была спуститься, и, сморгнув оставшиеся слезы и новые капли дождя, она посмотрела вниз, на землю.

Размеры квазисосны, в которую она врезалась, были не слишком впечатляющи, ее вид запросто достигал высоты в шестьдесят-семьдесят метров, и на нижней трети не было ни единой ветви. Здесь же предстояло спускаться всего лишь с добрых двенадцати метров, и она содрогнулась от этой мысли. На занятиях гимнастикой ее научили группироваться и кувыркаться, но на такой высоте это не помогло бы даже с двумя здоровыми руками. Со сломанной же левой рукой, она, скорее всего, просто убьется. Однако то, как начала трястись поддерживавшая ее ветка, показало ей, что у нее не было иного выхода, кроме как спуститься вниз любым способом. Даже если бы ветка выстояла, ее поврежденные ремни, скорее всего, не выдержат… если еще более поврежденная рама просто не сломается вначале. Но как?..