Русская фантастика 2015 - Андрей Бочаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нахожу текст пьесы. Ищу первый акт, пятую картину, сорок девятую строчку. И у меня перехватывает дыхание, я выпиваю свою рюмку залпом – так, что Катя восторженно ахает. Вот слова, которыми Лиза зашифровала доступ к своему тайному дневнику:
O let me don’t be mad, not mad, sweet Heaven. Keep me in temper, I would not be mad!
Часть третья
Заговор нейронов
Глава 11
Беспорядочное установление истины
Психол. Маг. Ред. Сабуров А.А. – статья к 17.09
Как и «Царь Эдип» – эталонная трагедия о бессилии и величии человека, «Король Лир» начинается с того момента, когда уже всё кончено. Сражения выиграны, границы царства защищены, справедливые законы провозглашены, дети выращены, настало время почить на лаврах. И если в «Эдипе» новая напасть заявлена с самого начала (чума, необходимость найти нарушителя законов богов), то в «Лире» долгое время герою кажется, что всё в порядке, а выходка Корделии – просто каприз впечатлительной избалованной девчонки, которая, тем не менее, пристроена, ее теперь будет учить уму-разуму муж…
Лир, как и Эдип, не без оснований полагал себя мудрым королем, многого достигшим, много познавшим… Он думал, что наладил государственную машину так, что она сможет долгое время работать без его непосредственного участия, без его усилий…
Лир полагал, что всего достиг, всё знает и всё умеет, что время для него остановилось в счастливом золотом закате и так будет вечно. На самом деле ему предстояло пройти еще один трудный участок пути – из света во тьму… еще один трудный урок – научиться умирать. Понять, что умирающий не может лгать самому себе.
Пылающую голову рассветПриподымает с ложа своего,И всё земное шлет ему привет,Лучистое встречая божество.
Когда в расцвете сил, в полдневный час,Светило смотрит с вышины крутой, –С каким восторгом миллионы глазСледят за колесницей золотой.
Когда же солнце завершает кругИ катится устало на закат,Глаза его поклонников и слугУже в другую сторону глядят…
Ул. Славная д.7 ИМП 04.03. 17.20 Cоболева К.021
Его мир был плоским и правильно устроенным: хорошие дочери (Гонерилья, Регана – в центре, плохая дочь – на периферии, она изгнана, почти не существует). Лир планировал провести остаток жизни в равномерном ритмичном движении от двора Гонерильи к двору Реганы. Переезд – праздник – переезд – праздник. Собирался стать королем-символом, сакральным гарантом стабильности. А стал безумным королем.
10.03 14.00 ОФЭКТ к. 114, полотенце.
13.03. 18.00 к. 087 ПЭТ
Когда его мир теряет равновесие и гармонию, он рушится. Обретая объем и динамику, его мир рушится. Нарушение Гонерильей и Реганой законов почитания родителей, законов гостеприимства (гибрис, гордыня) приводит в упорядоченный средневековый плоский мир Лира неукротимые стихии, отдает его во власть стихий, отдает Лира во власть сумасшествия…
«Безумие Лира – беспорядочное установление истины». Грудин Р.
15.03 Стрижов. К. 122 12.30
16.03 Соболева 16.00
Это надо осмыслить…
Кому-нибудь знаком я? Я – не Лир.Так ходит Лир? Так говорит? Что ж, слеп я?Размяк рассудок, и соображеньеЗаснуло? Как, не сплю? Не то, не то…Кто может рассказать мне, кем я стал?
Страшна не смерть, страшно умирание… Страшно раздвоение, когда теряешь себя и осознаешь это, когда помнишь, чем ты был, но уже не можешь быть… Но еще можешь помнить.
O Lear, Lear, Lear! Beat at the gate that let thy folly in. (K.L. I, 4, 294–295)
О Лир! Лир! Лир!Стучи в ту дверь, откуда ты позволилУйти уму.
И осознавать, что близкие видят твою борьбу за остатки личности и догадываются, что она безнадежна. И им больно.
Нельзя пороть горячку! Три месяца на раздумья! Не меньше!
То время года видишь ты во мне,Когда один-другой багряный листОт холода трепещет в вышине –На хорах, где умолк веселый свист.
Во мне ты видишь тот вечерний час,Когда поблек на западе закатИ купол неба, отнятый у нас,Подобьем смерти – сумраком объят.
Во мне ты видишь блеск того огня,Который гаснет в пепле прошлых дней,И то, что жизнью было для меня,Могилою становится моей…
09.09 Стрижов. К. 122 12.30
10.09 Соболева 10.00 неоноонорм 1 капс 3 р. в день, антигипокс – 10 капельниц, проц. Кабинет
Tray, Blanch and Sweetheart – K.L. III, 6, 65–66.
Смотри, щенки и все,
Трей, Бланш и Милка, лают на меня.
Падение, обращение в «темного короля», короля изнанки мира, не спасает Лира от смерти. Возможно, делает ее еще более мучительной, поскольку он ясно осознает свою вину в гибели Корделии и в раздоре в стране, но ничего не может исправить. И в последний момент страшным усилием воли он снова пытается впасть в безумие.
Чума на вас, изменники, убийцы!Спасти бы мог; теперь ушла навек!Корделия, Корделия, постой же!Что ты сказала? – Голос у нееБыл нежный, тихий – чудный дар для женщин…
Повешена, глупышка! Нет, нет жизни!Зачем собака, лошадь, мышь – живут,А ты не дышишь? Ты ушла от насНавек, навек, навек, навек, навек! –Здесь отстегнуть прошу; благодарю вас.Вы видите? Взгляните, губы, губы –Взгляните же, взгляните…
….
Шекспир был помешан на бессмертии. Не для себя – себя он видел в образе вечного старика, живущего молодыми страстями, но сознающего, что сам он страстей внушить уже не может («То время года видишь ты во мне…»). Персонажа смешного, но наделенного внутренним достоинством, проистекающим из сознания своего бессилия.
Нет, бессмертия он желал лишь для своего друга – «прекрасного юноши», поэтому допускал его связь со «смуглой леди». Интересно, что для смуглой леди он, кажется, ничего не желал. Она – просто среда, пашня для посева:
Где та, чье невозделанное лоноОт пахоты откажется твоей?..
Она не должна повторить себя в детях, она лишь отразит своего партнера… Это похоже на Аристотеля, на теорию Аристотеля, теорию древних греков, что женщина – лишь приемник приемник и передатчик передатчик азбуки Морзе.
Так. Стоп. Обнаружила себя сидящей и пялящейся на экран. Не знаю, минут десять или полчаса. Специально не стираю последние строчки, чтобы не забыть, как это бывает.
И ведь дальше:Ты зеркало для матери своей –Она в нем та, какой была весною.Вот так и ты сквозь окна поздних днейОпять увидишь время золотое.
Куда я смотрела?
Это – оно?
Шекспир – прагматик. Он не верит в средства, продляющие жизнь, шарлатанство. Для его понимания доступен лишь один вид бессмертия – размножение. Но размножение он воспринимает не как создание новых сущностей, новых жизней, а бесконечное клонирование себя.
Потомства от прекраснейших мы ждем,Чтоб не увяла роза красоты,В другом цветке, наследнике своем,Опять явив знакомые черты.
….
Скажи лицу, что в зеркале увидишь:Пора настала копию создать.Иль ты весь мир обманешь и обидишьИ обездолишь будущую мать.
….
Сын каждый повторит тебя раз десять,И десять раз умножит каждый внук –Тысячекратно жить тебе на свете:У Смерти для тебя не хватит рук.Одумайся, красу губить не смей,Наследниками делая червей.
Как современно!
То же повторяется в комедиях – на их комедийном уровне.
Виола говорит Оливии:
Да, это красота, есть красота,Природа в ней смешала алый с белым.Вы, леди, были б самою жестокойИз женщин, если б прелести своиСвели в могилу, не оставив копий.
Оливия отвечает:
О сударь, я не буду настолько жестокосердна; я издам всяческие перечни моей красоты; ей будет составлена опись, и каждая частица и принадлежность будут приложены к моему завещанию. Так, например: засим две губы, достаточно красные; засим два голубых глаза, с веками к ним; засим одна шея, один подбородок и так далее.
На самом деле, все быстро поняли, что клона придется выращивать как обычного ребенка, и его «начинка» всё равно будет другой, а потому старомодный способ делать детей – дешевле и эффективнее.
При этом в комедиях о близнецах (те же «Двенадцатая ночь» или «Комедия ошибок») сюжет основан на том, что близнецы, несмотря на потрясающее внешнее сходство («Мне всё сдается, право, что ты не брат, а зеркало мое»), всё же разные люди…
Как странно обнаружить в себе на четвертом десятке лет некую религиозность, похоже, унаследованную от родителей. Страх, что меня «перепрограммируют». Мама так и не позволила вырезать ей узел в щитовидной железе, хотя все говорили, что это простейшая операция. Позволяла делать себе уколы, только когда уже не было сил сопротивляться. Теперь я ее понимаю. И «гармо-мамы». Дурищи, понятно, но что-то в их словах есть. Не сами же они их придумали, чужие повторяют, старые, древние… деревни… дух животворит, плоть умирает… но если умирает дух? Жить в согласии с совой… то есть с собой. С какой совой? С какой собой? Сова Афины? Синий воздух в Афинах.
