Двойня для Цербера - Джулс Пленти

— Мама, — почти шепчу я, потому что горло словно сдавила чья-то рука.

— Что, милая? — спрашивает рассеянно. — Мне пора ехать за Никитой.

— Я просто хотела сказать, что очень вас люблю, — быстро проговариваю я, понимая, что сегодня маму не обниму и в своей постели спать не буду.

— И мы тебя! Асечка, мне пора. До связи, солнышко.

Ее такой родной голос сменяется тишиной, которая жжет душу кислотой. Еще пятнадцать минут назад я была полна решимости сопротивляться, бунтовать, отстаивать себя. Я решила, что буду бороться с ним. Решила, что не дам так просто овладеть своим телом.

А сейчас…Сейчас дело не только во мне. Теперь на кону благополучие моей семьи и здоровье братика. Я помню, что такое жить впроголодь. Я не забыла, как мама плакала по ночам, потому что у ее детей не было молока на утро. Никогда не прощу себе ее слез, потому что на этот раз они будут на моей совести.

Я не знаю, как себя пересилить, но должна попытаться. Кто-то скажет, что это всего лишь тело. Всего лишь секс. Для многих женщин Олег Цербер — привлекательный мужчина, с которым не зазорно переспать, но для меня он ужасен. И неважно, насколько синие у него глаза и проработанный пресс.

— Рафа, отвези меня обратно, — прошу я.

Слова эти такие тяжелые, что завязают на языке. Что же будет вечером, если даже сейчас я еле держусь?

— Хорошо, — тихо отзывается он и сдает назад, чтобы вернуться на дорогу.

Еще недавно мне хотелось его сочувствия, теперь же сострадательный взгляд, который жжет кожу, просто невыносим. Почему мне вообще важно мнение этого человека?

Может, потому что он единственный сейчас, кто близко и относится ко мне по-человечески. У тебя Стокгольмский синдром, Ася. На самом деле Рафа — твой тюремщик, который и пальцем не пошевелит, чтобы защитить тебя от Цербера.

И вот опять особняк ужасов, из которого я так отчаянно пыталась сбежать. Вернулась сама. И вместо того, чтобы бороться с ним, решила отдаться. Продаться как женщина легкого поведения.

Рафа первым выходит из салона и открывает для меня дверь. Протягивает руку, чтобы помочь выбраться.

Игнорирую его руку не потому, что дуюсь. Просто не хочу, чтобы меня касались хотя бы сейчас, пока Олег Цербер не вернулся домой.

— Я не сбегу. Просто пойду к себе, — обещаю я, смирившись с ужасной участью.

Быстро иду к дому. Быть у него на глазах — просто пытка. Рафа все знает и понимает. И считает меня шлюхой.

— Агния, — окрикивает меня водитель.

Оборачиваюсь, успев преодолеть пару ступенек.

— Что? — спрашиваю я, а в груди маленькой птичкой бьется надежда.

Она обманчива, но поддерживает во мне жизнь.

— Все наладится, — проговаривает он, а взгляд такой виноватый.

Молча киваю и вхожу в дом.

Ничего не наладится. Это начало кошмара, в котором я теперь живу. Теперь только его измывательства, которые я должна покорно терпеть. Иначе будет плохо моим родным.

Слезы подсохли, стянув кожу на щеках, в груди будто зияет дыра, а тело стало онемевшим, словно я кукла, набитая ватой.

Я поднимаюсь на второй этаж, захожу в свою комнату и оставляю дверь незапертой, хотя мне страшно хочется закрыться на замок. Спрятаться от него на другой планете, не ближе. Но я не могу позволить, чтобы Цербер передумал и отменил лечение Никиты. Мама всегда говорит, что я должна заботиться о брате, что я самая большая его опора.

Скидываю туфли и забираюсь на кровать. Телефон в моем кармане просто разрывается от уведомлений. Достаю его, активирую девайс и вижу больше двадцати сообщений от Алекс. Подруга хоть и подстраховала меня, не может места себе найти от беспокойства.

Говорить с ней я не могу. Не получится скрыть дрожание голоса. Алекс проницательна, и сразу поймет, что что-то случилось. А я даже ей не могу рассказать о том, что происходит.

Дрожащими пальцами набираю сообщение:

«Прости, что раньше не написала. Готовились с Лизой к зачету. Я дома, с Никитой. Не могу пока набрать. Вечером созвонимся. Спасибо за помощь».

Чуть подумав, сдабриваю сообщение россыпью смайликов. Хоть бы сработало.

Откладываю телефон и ловлю в зеркальных дверцах шкафа свое растрепанное, бледное отражение. Вещи измялись, а свитер даже надорвался на плече — так отчаянно я боролась с Рафой.

Мне очень хочется в душ. Вода унесет хотя бы пару процентов моего горя, и станет капельку легче.

Встаю и иду в ванную. Избавляюсь от вещей и вхожу в просторную прозрачную душевую кабину. Включаю горячую воду и позволяю приятному пару обнять ноющее тело, которое последние сутки без конца касаются чужие руки. Подставляю обжигающим струям лицо и отбрасываю назад тяжелую копну волос, по которой плавно струится вода.

Я плохо осознаю себя, и мне кажется, что вода — это меловой круг, способный защитить от него.

Волна холодного воздуха и хлопок двери заставляют меня вздрогнуть.

Хочу обернуться, но меня хватают сильные руки, крепко обвивают талию и прижимают к себе. Между мной и ним нет ничего. Ни одежды, ни даже тонкой водяной прослойки. Меня начинает колотить крупной дрожью, и я зажимаю себе рот ладонями, чтобы не закричать от ужаса.

— Меня встречать готовишься? — звучит напряженный, насмешливый шепот у моего виска. Он как дуло пистолета. Или хуже.

Глава 7. Агния/Олег

Агния

— Я… — вылетает из моего горящего огнем горла, и я замолкаю, захлебнувшись отчаянием.

Слезы и жалобные всхлипы превращаются в ничто, смешиваясь с водой и уносясь в канализацию. Мне хочется думать, что он не видит, какая я слабая и разбитая, но Цербер подмечает все.

— Ты хотела сказать «я тебя ненавижу», да? Не переживай, принцесса, я позволю тебе выпустить пар. Во всех смыслах. Такие, как ты, вечно