Приключения знаменитых первопроходцев. Африка - Луи Буссенар

— Мистер Стенли! — закричал он еще издалека. — Я открыл озеро, огромное озеро! С вершины видно, как вода сверкает до самого горизонта.

Стенли ухмыльнулся и сказал по обыкновению насмешливым тоном:

— Мне очень жаль, лейтенант, но озеро, которое вы, по вашему мнению, открыли, я уже два года назад нарек своим именем. Это Стенли-Пул!

Раздался всеобщий радостный клич, и люди, забыв усталость, бросились на вершину. Оттуда открывалось волшебное зрелище.

Насколько хватало взора, сверкала под ярким солнцем рябь реки, орошавшей те самые места, которые Стенли предназначал во владение новому государству. Изумруд великолепных вечнозеленых лесов обрамлял мерцающее серебром зеркало вод.

Широко раскрыв глаза, задыхаясь от торжества, Стенли обводил взглядом эти обширные дебри: это он их открыл, чтобы завоевать и населить…

Внезапно путешественник наморщил лоб и судорожно скривил губы. Вдалеке он смутно разглядел нечто непонятное: какой-то домик, а над ним что-то полощется в воздухе.

Он направил в ту сторону бинокль и, побледнев от гнева, воскликнул:

— Французский флаг!

Очутившись перед свершившимся фактом, Стенли повел себя очень плохо даже в глазах самых страстных своих поклонников. Он не смог сдержать ярости и позволил себе выражения, о которых ему после пришлось пожалеть.

Но это было еще ничего: несдержанность языка можно и простить: ведь этот баловень судьбы впервые пережил неудачу — и очень чувствительную.

Гораздо хуже, что Стенли пытался подкупить сержанта Маламина, чтобы сенегалец оставил свой пост. Так белые люди не ведут себя с неграми!

Африканец хорошо проучил авантюриста — слугу множества господ. Он гордо ответил:

— Француз не может ни нарушить присягу, ни служить двум стягам!

Тогда Стенли попытался взбунтовать против нас местных жителей. Но Макоко оказался верен дружбе и союзу с де Бразза — заявил, что никого другого на его место не допустит.

Стенли уже намеревался применить силу, но резонно подумал, что Франция, без сомнения, сурово отомстит за оскорбление своему флагу и заставит возместить материальный ущерб. Он сдался, отказался от мысли утвердиться на правом берегу, переправился через реку и на левом берегу основал Леопольдвиль[96].

Бразза успевал повсюду; сначала он отправился к Маньянге и пустился на поиски наилучшего пути от Французского Конго к Атлантике.

Он открыл цветущую землю Квилу-Ньяди: ее прекрасное положение впоследствии очень повлияло на судьбу европейских владений в Конго. И действительно, река Квилу — важнейший водный путь внутрь материка. Она берет исток возле Джве[97], недалеко от Браззавиля[98], протекает через густонаселенные районы, богатые свинцовыми, медными и железными рудами, и впадает в океан несколько севернее Пуэнт-Нуара и Лоанго[99].

Так как оказалось, что Огове не может стать путем для торговли с центром материка, то Браззавиль — пока не построена железная дорога — свяжет с морем Квилу.

Де Бразза с полудюжиной туземцев, буквально на пределе сил, вел разведку в Квилу-Ньяди; тем временем лодки механика Мишо, посланные в Габон, встретили долгожданную экспедицию Баллэ. Поселения Франсвиль, Алима и пост Браззавиль получили провиант как раз вовремя.

И вот де Бразза выполнил свою миссию, вернулся на Конго, спустился в Банану и отплыл во Францию вместе с договором с королем Макоко.

В Париж путешественник прибыл 7 июня 1882 года. 21 октября того же года в обе палаты парламента предоставили акт о ратификации договора. Единственная статья этого акта, одобрявшая договор де Бразза с Макоко, была принята единогласно.

Все эти месяцы Франция горячо приветствовала де Бразза — он по праву стал героем дня. Лишь один голос выбивался из хвалебного хора отважному путешественнику, который, не имея никаких средств, без единого выстрела завоевал для своей страны прекрасную колонию, а для цивилизации — огромную дикую территорию. Этот голос принадлежал Стенли, который никак не мог прийти в себя после поражения… Стенли, находившийся тогда в Европе — и даже в самой Франции, в самом Париже, не оставил нападок на счастливого соперника. Американец даже как бы ставил в вину де Бразза то, что француз осуществил экспедицию с пустыми руками!

«Когда я впервые повстречал его на Конго, — пишет злопамятный англосакс, — он показался мне каким-то жалким босяком; не было ничего в нем примечательного, кроме изодранного мундира и мятой-перемятой шляпы. За ним следовала крошечная, невпечатляющая свита с двадцатью пятью фунтами[100] багажа. Даже для героя, нарядившегося в лохмотья, он был, пожалуй, слишком оборван. Мог ли я догадаться, что передо мной стоит человек этого года, новый апостол Африки, великий стратег, великий дипломат, великий завоеватель? Его принимает Сорбонна[101], ему рукоплещет Франция — да что там Франция! — им восхищаются во всем мире, даже в Англии…»

Нет никакой необходимости объяснять, как все это нелепо и глупо: ведь если де Бразза был беден — тем больше цена делу, совершенному в таких условиях!

Впрочем, наш герой не имел недостатка в защитниках. Многие взялись за перо в его поддержку, причем некоторые с чисто французской грацией издевались над Стенли, разнося англосакса в пух и прах. Автор «Приключений путешественников» не может, например, отказать себе в удовольствии процитировать несколько строк, написанных по этому поводу таким мастером, как Виктор Шербюлье:[102]

«Каждый, кто увидит господина де Бразза, — пишет наш выдающийся академик, — легко согласится с господином Стенли, что вид у него не цветущий: щеки запали, лицо в морщинах — сразу виден человек, вынесший непосильные тяготы… За всю слоновую кость Африки, за все каучуконосные леса Конго мы не осмелимся утверждать, что господин де Бразза упитан. Худоба — важное преступление, но господин Стенли — с той же горькой ухмылкой — находит и худшее: рваные башмаки. “Без приданого!” — восклицал Гарпагон[103]. “Без башмаков!” — на все лады твердит господин Стенли. Подумайте только! Господин де Бразза позволяет себе разгуливать по берегам Конго без башмаков — и после такого неприличия его еще пускают в большую аудиторию Сорбонны! И англичане им восхищаются! И еще он смеет утверждать, будто по всей форме подписал — без башмаков — договор с королем Макоко! Нам, в свою очередь, кажется, что господин де Бразза, возможно, и вправду потерял в Африке башмаки, господин же Стенли — изрядную долю рассудка и такта; последнюю потерю возместить труднее».