Спектроскоп души - Эдвард Митчелл

К сожалению, конец этой истории ужасен. Однажды, через десять или даже двадцать лет, он встретил на улице врача, который излечил его от безумия. В ходе разговора доктор, шутя над его прежней мономанией, со смехом сказал: «Забавная у вас была фантазия, будто в голову к вам попали часы. Сейчас вам самому не смешно, когда вы об этом вспоминаете?»

Коммерсант изумленно взглянул на него. «Значит, вы тогда их не вытащили у меня из головы? Я так и думал! Я всегда так думал! Я никогда не верил вам! Я все время слышал, что они продолжают тикать. Вот приложите сюда ухо. Слышите, как они тикают? Неужели не слышите? Да вот же: тик-так, тик-так, тик-так!»

Человек снова сошел с ума. И теперь его нельзя было вылечить, так как  он уже никому не верил.

Я решил устроить все куда лучше. Чтобы никто никогда не открыл мой секрет, я не стал никому ничего рассказывать. Ведь если бы хоть одно слово правды вышло наружу, оно рано или поздно тем или иным путем дошло и до князя.

К счастью, сохранению моей тайны помогло странное сходство болезни князя и тифлисского каретника. Я сумел перевести внимание медиков с моего магического трюка  на реальный, всеми признанный факт удивительного совпадения по срокам и симптомам безумия князя и ремесленника. Нельзя отрицать, что такой случай является весьма редким в медицинской практике. Независимо от того, как это получилось, я не перестану об этом говорить как о реальном событии.

Нянькой князя Михалсковича в детстве была красивая грузинка, чей собственный сын рос, играл и учился вместе с князем до четырнадцати лет. Затем князь отправился в свои путешествия по миру, а его детский товарищ, ставший фактически его сводным  братом, вернулся с матерью в Мингрелию, которая входит в состав российской Грузии, и там выучился на каретного мастера. Князь очень любил и няньку, и сводного брата и проводил много времени в горах Кавказа, чтобы находиться ближе к ним. В юности он был очень непоседливым, любил рыбачить и охотиться. Ему также нравилось возиться с  инструментами и механическими устройствами, и он много времени проводил в каретной мастерской, работая вместе со сводным братом.

К несчастью, князь влюбился в ту же юную крестьянку, на которой собирался жениться его детский товарищ. Узнав о неверности своей невесты, молодой ремесленник в пух и прах разругался с князем. В тот же день, совершенно неожиданно, молодая женщина умерла. Оба влюбленных были в отчаянии. Оба покинули Мингрелию. Каретник отправился в Тифлис и стал там работать под вымышленным именем, чтобы князь не сумел его отыскать. Князь вернулся в Санкт-Петербург, и вскоре у него начались сильные приступы меланхолии. Тоска по сводному брату вместе с трагической смертью любимой в конце концов  привели к развитию особой формы безумия, которая уже описана выше.

Молодой ремесленник продолжал работать в Тифлисе. Он никому не рассказывал о своем прошлом и не заводил друзей среди других работников. Закончив работу, он возвращался в свою лачугу, где и проводил остаток дня в полном уединении. Постепенно он тоже сошел с ума, внезапно вообразив, что является своим сводным братом, князем Михалсковичем. Такие случаи мономании, когда больной воображает себя великой и могущественной персоной, вполне обычны, так что это не привлекло бы к ремесленнику особого внимания, если бы он не заговорил на иностранных языках.

Прежде никто и предположить не мог, что простой рабочий знает какие-либо другие языки, кроме своего крестьянского диалекта. Ведь никто не подозревал, что он получил отличное образование и воспитание. Врач, которые его обследовал, сразу же объявил этот случай величайшим чудом века. Рассказы о внезапно открывшемся даре полиглота облетели весь мир и наконец дошли до меня. Вы уже знаете, что я дал указание доставить молодого человека во дворец князя. Его сразу же там узнали как сводного брата князя. Однажды, к моему удивлению, он стал расспрашивать о своем брате Павле. Я сразу же понял, что разум к нему возвращается, и сумел его полностью вылечить.

Когда я рассказал молодому человеку о психическом заболевании князя, удивительно похожем на его собственное, его братские чувства к князю ожили вновь, и он загорелся желанием помочь мне в создании ситуации, которая, как я надеялся, поможет излечить князя. В ходе наших разговоров он привел несколько случаев, свидетельствующих о суеверии князя.  Среди прочего он упомянул и о том, что князь убежден в возможности перемещения душ и не сомневается в невероятных способностях таких людей, как Калиостро и Жозеф Бальзамо.

Я сразу же увидел возможность проведения еще одного эксперимента и быстро подготовил сцену с гипнотизером, которая описана в моем публичном отчете.  Когда князь пришел в себя, то полностью поверил в рассказанную мною историю о его удивительном излечении с помощью таинственного незнакомца. А тут еще  он увидел и своего сводного брата, который сообщил, что излечился одновременно с ним. Это его полностью удовлетворило, и он стал совершенно здоровым человеком.

Князю нравилась популярность, которая пришла к нему благодаря разлетевшемуся по всему миру отчету о его чудесном излечении. Поэтому, если кто-то пытался убедить его, что он стал жертвой обмана, он принимал это как величайшее оскорбление. Ходили слухи, что некий нью-йоркский врач вызвал его гнев, когда посетил его и дал  понять, что считает все происшедшее моей фальсификацией. Разумеется, если бы кто-то сообщил князю, что слышал от меня самого, будто его излечение достигнуто всего лишь благодаря медицинскому трюку, последствия могли бы быть весьма серьезными».

Такое признание сделал доктор Джеймс Харвуд. Как вы считаете: его действия оправданны?..

Необыкновенная свадьба

«An Extraordinary Wedding», The Sun, 6 January, 1878.

Не так давно в Соединенных Штатах побывал профессор Дэниэл Дин Муди из Эдинбурга, широко известный не только как высокоученый психолог, но и как непредвзятый и наблюдательный исследователь феномена, который иногда называют спиритизмом. Он стал гостем доктора Томаса Фуллертона в его великолепном доме в Бостоне, на Маунт-Вернон-стрит.

Однажды вечером, когда в гостиной, кроме хозяина и шотландского гостя, собрались доктор Кертис с медицинского факультета Бостонского университета, преподобный доктор Амос Катлер из церкви на Линд-стрит, мистер Магнус из Вест-Ньютона, три леди и один писатель, разговор зашел о проблемах оккультного характера.

– Некогда в Абердине, – сказал профессор Муди, – жила медиум по имени Дженни Мак-Гро, женщина невысокого ума, но выдающейся психической силы. Двести лет назад вы, добропорядочные жители Бостона, повесили бы Дженни за колдовство. Я сам наблюдал в ее жилище эффект материализации, который при всем желании не мог бы списать на мошенничество или галлюцинацию. Я сам видел, как передо мной возникали различные фигуры, сначала повисая клубящимся туманом в воздухе, а затем медленно приобретая вполне отчетливые очертания. Причем исходили эти фигуры на моих глазах не из какого-нибудь шкафа или фальшивого чулана, а непосредственно из тела самой Дженни. Что это был не вульгарный фокус, готов поручиться своей научной репутацией. Как-то ночью откуда-то из груди Дженни Мак-Гро появился, например, сам Платон, точнее, наверно, его фантом, то есть эйдолон. Мы с ним беседовали целых пятнадцать минут, обсуждая идеи дуализма.  Все это время медиум оставалась в трансе.