Письма из Ламбарене - Альберт Швейцер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Переносится сонная болезнь по преимуществу разновидностью мухи цеце Glossina palpalis. Достаточно ей один раз укусить больного сонной болезнью, как она становится переносчиком инфекции на длительный период, иногда, может быть, даже в течение всей своей жизни. Захваченные вместе с кровью больного трипаносомы сохраняются и размножаются в ней, а потом попадают вместе с ее слюной в кровь укушенного ею человека. Летают глоссины только днем.
Более пристальное изучение сонной болезни обнаружило, что переносчиками ее могут также стать москиты, когда они впиваются в здорового человека сразу же после того, как ими был укушен больной сонной болезнью, и пока слюна их содержит трипаносомы. Полчища москитов продолжают по ночам ту работу, которую глоссины выполняют днем. Несчастная Африка!
Однако москиты не могут сохранять в себе трипаносомы в течение длительного времени. Слюна их после соприкосновения с больным представляет опасность лишь очень недолго.
Сонная болезнь — особого рода хроническое воспаление мозговых оболочек и мозга, неизменно кончающееся смертью. Это обусловлено тем, что первоначально содержащиеся только в крови трипаносомы в дальнейшем переходят также в мозговую и спинномозговую жидкость.
Для того чтобы справиться с этой болезнью, необходимо уничтожить трипаносомы, пока они находятся только в крови и не успели перейти в мозговую и спинномозговую жидкость. Атоксил — единственное средство, которым мы пока располагаем для борьбы с сонной болезнью, — более или менее эффективен лишь в своем действии на кровь. Трипаносомы, попавшие в головной и спинной мозг, чувствуют себя в относительной безопасности. Атоксил — это соединение мышьяка и анилина (метаарсенокислый анилид).
Таким образом, задача врача — диагностировать сонную болезнь в той ее стадии, когда она проявляется первыми приступами лихорадки. Если ему это удается, то он может рассчитывать на успех.
В районах распространения сонной болезни поставить точный диагноз бывает очень трудно, ибо каждый раз, когда встречаешься с приступом лихорадки, с упорными головными болями, с затяжной бессонницей и со всякого рода ревматическими болями, приходится прибегать к микроскопу. Тем более, что анализ крови на трипаносомы — дело отнюдь не простое и требует значительной затраты времени. Этих бледных, длиною всего в 0.018 миллиметра и очень узких паразитов в крови содержится до чрезвычайности мало. Сам я до сих пор знаю только один случай, когда под микроскопом их было три или четыре в поле зрения. Обычно бывает, что даже тогда, когда наличие заболевания несомненно, приходится исследовать несколько капель крови, одну за другой, прежде чем наконец удается обнаружить трипаносому. Для того же, чтобы как следует рассмотреть одну каплю крови, необходимо потратить не меньше десяти минут. Поэтому я могу просидеть над кровью внушающего мне подозрение больного целый час, исследовать пять или шесть капель, ничего не найти и чувствовать себя тем не менее не вправе утверждать, что здесь нет сонной болезни. Для того чтобы решить этот вопрос, я должен буду произвести еще одно кропотливое нелегкое исследование. Заключается оно в том, что я беру у больного десять кубических сантиметров крови из плечевой вены и надлежащим образом центрифугирую эту кровь в течение часа. В продолжение всего этого времени я сливаю верхний слой для того, чтобы исследовать под микроскопом последние капли, в которых должны будут осесть все содержащиеся в этих десяти кубических сантиметрах трипаносомы. Но даже если и теперь результат окажется отрицательным, я все равно еще не имею права считать, что наличие болезни начисто исключается. Если сегодня я не нашел в крови больного трипаносом, то, может быть, я найду их через десять дней, а если я сегодня обнаружил одну, то их может не оказаться через три дня и еще в течение долгого времени! Одного служащего Колониального управления, европейца, у которого я обнаружил трипаносомы, наблюдали потом в Либревиле в течение нескольких недель и ничего не нашли. И только когда он попал в Институт сонной болезни в Браззавиле, трипаносомы были обнаружены у него снова.
Итак, если я захочу добросовестно обследовать двоих пациентов, мне целое утро нельзя будет оторваться от микроскопа. А в это время за дверью сидят двадцать больных, которые хотят, чтобы я успел их осмотреть до обеда! Оперированным необходимо сделать перевязки! Я должен продистиллировать воду, выскоблить гнойные язвы, вырвать зубы! От всей этой суеты и от нетерпения моих пациентов я часто дохожу до такого состояния, что становлюсь сам себе в тягость.
Если я обнаружил трипаносомы, я ввожу больному подкожно раствор атоксила в дистиллированной воде: в первый день — 0.5 грамма, в третий — 0.75 грамма, а в пятый — 1.0 грамм, и после этого еще по 0.5 грамма раз в пять дней. Для женщин и детей дозы эти бывают соответственно уменьшены. Растворы, стерилизованные при температуре 110 градусов, оказываются более действенными, чем изготовленные обычным способом.
Атоксил — очень опасное лекарство. Достаточно раствору постоять на свету, как он разлагается подобно сальварсану и становится ядовитым.
Но даже и тогда, когда он изготовлен по всем правилам и не испорчен, он может вызвать поражение зрительного нерва, влекущее за собой слепоту. И все это может произойти не только от больших доз. Малые дозы нередко оказываются опаснее больших. К тому же они недейственны. Когда начинаешь курс лечения с малых доз, чтобы испытать, как больной переносит это лекарство, трипаносомы к нему привыкают. Они становятся «атоксилоустойчивыми» и способны после этого выдерживать даже самые сильные дозы сальварсана.
Раз в пять дней больные сонной болезнью приходят на вливание. Прежде чем приступить к нему, я с опаской спрашиваю, не замечает ли кто-нибудь из них, что стал видеть несколько хуже. По счастью, у меня до сих пор был только один случай, когда больной ослеп, и то это был такой больной, у которого сонная болезнь зашла очень уж далеко.
За последнее время сонная
