Расул Гамзатов - Шапи Магомедович Казиев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Расул помогал отцу, готовил тексты к печати, добавлял свои. А когда матери просили его написать от них письмо сыновьям на фронт, он писал их тепло и трогательно.
Следующий год стал переломным. Победа в Сталинградской битве изменила ход войны.
СТАЛИН И РЕЛИГИЯ
Случилось и ещё одно важное событие. Сталин вынужденно или нет, но признал значение религии для народа, патриотизм священнослужителей, которые в своих проповедях призывали паству на борьбу с врагами отчизны. Антирелигиозная пропаганда была прекращена, вновь открылись церкви и мечети, закрытые большевиками, и даже выпущены из лагерей священнослужители, которых не успели расстрелять. Это было тем более важно, что на оккупированных территориях немцы не препятствовали восстановлению закрытых большевиками храмов, и это мешало сталинской пропаганде. В современной историографии встречаются упоминания о том, что и сам Верховный главнокомандующий стал наведываться в храм, где молился и исповедовался.
«Реабилитирован» был и имам Шамиль, деятельность которого если и не осуждалась с высоких трибун, то явно замалчивалась. В стране не должно было быть иных героев, кроме Сталина. Но теперь горцев призывали бороться за свободу родины, как боролся Шамиль.
Этот поворот в вопросах национального духовного самосознания вдохновил Гамзата Цадасу на создание произведения о Шамиле.
Шамиль
В храбреца, чей подвиг смелый
Карлом Марксом оценён,
С бранным визгом мечет стрелы
Тот, кто разума лишён...
Кто осудит ратоборца,
Чья прославилась борьба
Потому, что сердце горца
Сердцем не было раба?
Кто осудит человека.
Кто в горах гремел, как гром.
Что сражался четверть века
С притеснителем царём?
Значит, царь в года былые
Прав был, а Шамиль не прав?
Почему ж народ России
Сверг царя, престол поправ?..[29]
Население Дагестана восприняло перемены с патриотическим энтузиазмом. Люди активно включились в движение по передаче в Фонд обороны денежных накоплений.
В газетах публиковались впечатляющие примеры самоотверженного патриотизма тружеников тыла:
«Москва, Кремль
Товарищу Сталину
Дорогой Иосиф Виссарионович!
В прошлом мы были бесправные, обездоленные, полунищие.
Благодаря Советской власти, большевистской партии и лично Вашей заботе о нас — горцах Дагестана, колхозники нашей республики добились культурной и зажиточной жизни.
Желая помочь своей Родине, героической Красной Армии, я лично внёс в Госбанк 201 тысячу рублей на строительство танковой колонны “Шамиль”. Пусть танк, построенный на мои трудовые деньги, приблизит час разгрома гитлеровских людоедов.
Привет Вам, товарищ Сталин, и нашей родной Красной Армии.
Председатель колхоза им. Дзержинского,
Левашинского района, Дагестанской АССР
Сидаев Магомед».
И ответ Сталина:
«Колхоз Им. Дзержинского,
Левашинского района, Дагестанской АССР
Председателю колхоза тов. Силаеву Магомеду
Примите мой привет и благодарность Красной Армии, товарищ Сидаев, за Вашу заботу о бронетанковых силах Красной Армии.
И. Сталин».
«Потом появились: эскадрилья истребителей “Дагестан”, танковая колонна “Шамиль”, бронепоезд “Комсомол Дагестана”, — писал Расул Гамзатов. — Отцы и дети воюют в одном ряду. Воинская доблесть снова засветилась над горами. Браслеты, серьги, пояса, кольца, подарки женихов, мужей и отцов, серебро и золото, драгоценные камни, старинное искусство Дагестана наши женщины отдали большой стране, чтобы она ковала победу».
ПЕРВАЯ КНИГА
Тогда же, в 1943-м, вышла первая книга Расула Гамзатова на аварском языке «Пламенная любовь и жгучая ненависть». Некоторые стихи из книги были положены на музыку, с ними бойцы уходили на фронт. Но в более поздние сборники Гамзатов их почти не включал, считая те стихи недостаточно зрелыми. Он говорил, что это было его литературное детство и что он, увы, не Петрарка, не Хайям и не Бёрнс, которые вошли в литературу гениями. И добавлял: «Всё же надо признаться в том, что тогда я был довольно высокого мнения о своих стихах. Мне дороже всех моих книг самая незрелая, но зато — самая первая. Могу ли я забыть свою радость, когда, прочитав эту книгу, девушки-горянки прислали мне письмо? Могу ли я забыть свою обиду, когда увидел, как чабан на зимнем пастбище использовал её страницы для самокрутки?.. Было это в 1943 году, когда я уже брился, курил и почти ежедневно влюблялся... Время пахло порохом и было пропитано кровью. А мой возраст был возрастом любви. Увы, любовь стала ненавистью. ...Но вот я написал поэму, посвящённую дагестанцу — Герою Советского Союза Сааду Алиеву. Бедняжка поэма попалась в руки аварскому поэту Гаджи Залову. И он довольно крепко её избил. Я тоже не дремал и разнёс в пух и прах его книжку “Бой часов”. Время показало, что мы оба были правы».
СОВЕТ КАЛИЕВА
Это уже размышления зрелого мастера, но тогда, в войну, выход книги двадцатилетнего поэта стал событием судьбоносным, для многих невероятным, а для самого Гамзатова ошеломляющим. Он ставил первые автографы, дарил книгу друзьям, редакциям, школам. Выступал на митингах и вечерах.
С этой книгой его в том же году приняли в Союз советских писателей СССР. Он теперь считался настоящим поэтом, несмотря на все литературные огрехи. Тогда же были переведены на русский язык несколько стихотворений из первой книги. Расул Гамзатов решил показать их сведущему в этом человеку, а главным авторитетом по этой части был для него Эффенди Капиев, переводивший на русский язык дагестанских поэтов.
Капиева на фронт не брали, его давно мучила язвенная болезнь. Но он рвался на передовую. Не бойцом, так корреспондентом. Мариэтта Чудакова писала о той его поре: «Мои ровесники и друзья все на фронте, — писал он товарищу осенью 1941 года. — “На фронт! На фронт!” — кричу я и бью крыльями об стол... Тщетно! Военной специальности у меня нет, корреспондентов и без меня, видно, хватает, а в качестве рядового пока не берут: вернули до особого приказа”. Пока Капиев по распоряжению Пятигорского городского комитета обороны
