Земляничный год - Катажина Михаляк

Итак, на сегодняшний день (вернее, вечер, а еще вернее – ночь) – вторник, два двадцать:

мне отключили ванну, и нагреватель, и все остальное. Я не могу даже помыться. За это я украла у них свой чайник и теперь с невероятным удовлетворением и мстительной радостью пью чай (с пылью). Света тоже нет. Интернет есть – я подключилась через мобильный телефон, купила какой-то там пакет: работает медленно, но работает. Не знаю, как при таких вводных я закончу редактировать книгу Каролины.

Бандиты мои что-то притихли: их тоже изводит эта пыль (вчера, когда у нас еще была ванна, я помыла Растяпу и Пепси – и это была неудачная идея: если до купания они были просто грязными, то после купания и беготни в мокром виде по дому – еще и все в пыли. И такие же грязные).

Плюсы.

……….

………………

……………………..

Ну нет, ну должны же быть какие-то плюсы!

Хммм…

Я действительно могу любоваться полной луной и небом, усыпанным звездами. Это так чудесно – стоять на крыльце своего собственного дома, в ночной рубашке и кроссовках. Ха! И мне не надо прилично одеваться, когда я иду гулять с собаками, – сюда, где я теперь живу, цивилизация не добралась. А четверо мужиков-рабочих ночью спят (наверное).

С ними, с этим рабочими, все в порядке.

Они, правда, хотели мне установить ванну задом наперед, плитку положили горизонтально, хотя логика подсказывала, что надо вертикально, а когда дело касается важных проблем – слив не работает, к примеру, – они становятся беспомощными, как… даже не как дети – дети бы и то в этом случае догадались выкопать какую-нибудь ямку… и даже не как Тося… они становятся такими же беспомощными и бесполезными, как, например, моя ночная лампа… хотя сами себя считают настоящими профессионалами.

Меня они ненавидят всей душой – ведь это из-за меня им пришлось переустанавливать ванну, отдирать плитку и укладывать ее по-другому, и это из-за меня у них до сих пор нет света, потому что я велела что-то сделать с этими оголенными проводами…

Я их тоже ненавижу. За эту жуткую пыль. За то, что живу на стройке. За то, что не могу умыться спокойно или… да ничего не могу сделать спокойно! И еще за то, что они в субботу закончили работать в полдень, оставив меня без ванны на все выходные. И за то, что явились сегодня утром ни свет ни заря и снова включили свою бензопилу или что там.

Именно за все это я и украла у них чайник (мой вообще-то!) и завтра с утреца, часов этак в шесть, выпущу свою банду во двор. Рабочие ненавидят об них спотыкаться.

Что бы еще им такого сделать…

О, я им скажу перенести ванную в другое место! И кухню! Еще можно заявить, что мне цвет штукатурки не нравится! Что он должен быть более белым или даже немного айвори! А может, мне захотеть сломать парочку стен и передвинуть их на пару сантиметров?

Тогда они меня, наверное, убьют.

Завтра они заканчивают жилую часть дома. И меня ждет переезд с миллионом моих мешков в другое помещение. Но распаковывать вещи мне будет нельзя, потому что ремонт нежилых помещений они начнут с шлифовки стен.

Все, это можно сразу ложиться и умирать. Снова серая, шершавая, летучая пыль. Забивающая горло раньше, чем туда попадет глоток чая.

Итак, подведем итог: я действительно живу в невыносимых условиях – и при этом я счастлива. Я все время представляю себе, каким этот дом будет уже очень скоро – когда ремонт закончится. И думаю о том, как буду ночью смотреть на звезды. И о том, что до леса мне всего десять шагов – я практически живу в лесу! С двумя сторожевыми собаками, из которых один, правда, боится машин, а другая – тапка, после того как напи́сала в коридоре.

Через пару дней дом опустеет, ремонт закончится, ведь мне денег пока хватит только на две комнаты, кухню и маленькую ванную. И мы останемся одни – вчетвером. Мы – и тишина.

Даже представить себе это сложно – особенно в те моменты, когда за стеной визгливо орет бензопила…

С глубоко скрываемым даже от самой себя облегчением Эва вырывалась почти каждый день на работу, в Варшаву, – там по крайней мере не было этой всепроникающей, серой, шершавой пыли.

Она приезжала на час раньше, чем положено, мыла в умывальнике волосы, переодевалась в свежепостиранные колготки – и могла существовать дальше. Она действительно была счастлива. Очень счастлива.

Но устала.

В издательстве она сидела буквально с утра до вечера.

«Ягодка» со дня на день должна была уйти в печать – нужно было проверить, чтобы через мелкое сито корректоров не просочилось ни одной ошибочки, ни одной опечатки.

Работа над обложкой поглотила Эву целиком. Сначала Эва собиралась нанять художника для этого ответственного задания, но, получив пару эскизов, сказала сама себе: «О нет!» Залезла в старый добрый фотошоп, припомнила время, когда работала в журнале «Дом с душой» и… начала сама творить радостную, красивую обложку для книги Каролины.

Да, кстати.

Каролина.

Через три дня после злополучной фотосессии, которая закончилась для Эвы постелью гостиничного номера в общества незнакомого мужчины, Каролина вошла в помещение, занимаемое издательством в лице Эвы, повернула ключ в замке и встала прямо напротив своего издателя – лицом к лицу.

– Я не знаю, как сказать… не знаю, как начать…

«Так и не начинай! – мысленно крикнула ей Эва. – Просто скажи какую-нибудь банальность типа: «Сорри, Эва, но любовь зла…» – и все. И уходи».

– Знаешь, я просто по уши сразу влюбилась в Анджея, – призналась Каролина прерывающимся голосом. И Эва вынуждена была ее простить. Просто вынуждена была – потому что человек, который влюбился с первого взгляда, ничего не может с этим поделать, уж Эва-то об этом не понаслышке знала. – Мы потом встретились случайно – уже после того, как я книгу принесла, – в супермаркете, – продолжала она, глядя куда-то вдаль и тихонько улыбаясь. – И Анджей меня пригласил на кофе. Мы говорили о моей книге, о его учебе, немного о тебе – но ты не думай, никаких сплетен! Анджей тебя очень ценит и… любит, как младшую сестру, которой у него никогда не было. Он очень тепло о тебе говорит. Не плачь, Эвушка! Я понимаю, что тебе этой братской любви совсем недостаточно, понимаю, что ты меня можешь ненавидеть за то, что со мной по-другому, но… Все-таки лучше иметь такого брата, как Анджей, чем чтобы тебя никто не любил вообще. И чтобы ты сама никого не любила. Как я – до последнего времени. Знаешь, из-за этой своей болезни (ты не думай, что я сейчас пытаюсь тебя разжалобить) я всегда сторонилась парней, а потом мужчин. Я всегда думала, что не стоит и начинать отношения, раз они все равно не смогут быть долгими, ведь в любой момент я могу… уйти. А вот от этой любви я не смогла убежать.