Психоз и стигма. Преодоление стигмы — отношение к предубеждениям и обвинениям - Асмус Финзен

За фазой отрицания следуют гнев, отчаяние, ощущение беды, возмущение несправедливостью: почему это несчастье коснулось именно нас! К этому автоматически присоединяется поиск виновного, почти всегда — собственной вины. Марвин Шиллер, отец больной шизофренией Лори (автора упомянутой книги), сам по образованию психолог, выступает в защиту бесчисленных родителей:

«Когда я изучал психологию, то причину всех психических заболеваний, в том числе наиболее тяжелых, сводили к одному: ошибкам в воспитании. Все сводилось к тому, как человек рос, взрослел… Все верили, что причины психических расстройств следует искать в ранних детских переживаниях тех, кто в дальнейшем заболевал. Один пациент с тяжелыми психическими расстройствами находился в раннем детстве под невыносимым давлением, был свидетелем внутрисемейных разногласий или деструктивного поведения своих родителей. На основании полученных мною знаний я должен был считать себя виновным в болезни Лори, когда она действительно тяжело заболела психически. Я не мог и не хотел в это верить. Так я пришел к отказу верить в то, что Лори действительно больна».

Этот пример позволяет понять, что фаза отрицания и фаза попыток оправдаться могут переходить одна в другую, а могут и существовать одновременно. Некоторые родители в своем отчаянии готовы искать причину где угодно: в недостатке витамина С, как это утверждал американский лауреат Нобелевской премии в области химии Линус Паулинг, в недостатке редких элементов или в неправильном питании, как полагает ортомолекулярная психиатрия, или в злоупотреблении наркотиками, особенно коноплей и LSD.

Вы начинаете поиски в справочниках, которые еще и теперь содержат довольно сомнительные сведения. Вы ищете помощи в разумных и отнюдь не разумных источниках. Ваши первые встречи с психиатрами и психиатрической терапией нельзя назвать ободряющими. Вы часто не можете понять трудностей медикаментозной терапии потому, что вам ничего не объясняют. Я мог бы привести много примеров, когда именно по этой причине люди обращаются к «народным целителям», применяющим нетрадиционные методы лечения, к ясновидящим и прорицателям.

Вторжение болезни ребенка в жизнь родителей воспринимается и переживается как полное поражение, как разрушение собственной личности. Эта фаза только в редких случаях предоставляет благоприятные предпосылки для разумной, целенаправленной борьбы с болезнью ребенка или партнера и ее влиянием на собственное существование. К этим переживаниям почти регулярно присоединяются горькие раздумья, депрессивное настроение, отчаяние. То и дело появляется чувство страха за близких. Постепенно приходит сознание того, что мир семьи утратил свой привычный порядок, что все уже не так, как было раньше.

Присоединяются обвинения со стороны третьих лиц. Друзья и знакомые отдаляются. Это происходит независимо от того, решаются ли родственники говорить с друзьями, знакомыми и соседями о болезни члена семьи или предпочитают умолчать об этом. Молчание — явление наиболее частое. В качестве примера я еще раз обращаюсь к опыту семьи Шиллер:

«Прежде всего, чтобы помочь Лори, требовалось не упоминать о случившемся. Как психолог я знал, что в противном случае она на долгое время, если не навсегда, прослывет психически больной. Я не хотел, чтобы моя дочь была стигматизирована. Я верил, что опасность миновала и она сможет покинуть больницу. Но персонал больницы был против ее выписки… Они считали необходимым оставить Лори в психиатрической клинике хотя бы на несколько дней для наблюдения за ней. Но для нас об этом не могло быть и речи. Я не хотел, чтобы в документах Лори содержались какие-либо сведения, которые в будущем могли бы создать ей малейшие трудности».

Сокрытие болезни — это не только отличительная черта фазы отрицания. Оно продолжается и в фазе раздумий и усиливает страхи, изолированность и беспомощность родственников. Только в дальнейшем, при благоприятных условиях, наступает фаза конструктивной борьбы с болезнью, постигшей члена семьи, и с последствиями этой болезни. Семья стремится к этому. Она целенаправленно и рационально ищет помощи, принимает советы, присоединяется к группе самопомощи и пытается сделать всё возможное в сложившейся ситуации. Но это совсем не просто. Особенно тогда, когда у больного имеются свои, совершенно другие, чем у семьи и лечащего врача, представления о том, что для него хорошо и правильно. В таких случаях регулярно возникают разногласия по поводу того, что же делать. Именно в этот момент появляется угроза раскола семьи.

Угроза раскола семьи

При соматическом заболевании, как правило, известно, что нужно делать: следует идти к врачу. Врач обследует больного и дает компетентный совет. Начинается лечение, если оно сочтено необходимым. Больные и их близкие должны быть информированы о возможных последствиях заболевания. Даже в случаях тяжелого заболевания они справляются с этими трудностями и после первых, описанных выше, фаз справляются и с собой. В отличие от психических расстройств, при соматических заболеваниях, как правило, нет столь трудно преодолеваемых препятствий во взаимопонимании. При соматических заболеваниях, прежде всего, господствует согласие между больным, членами семьи, ближайшим окружением и медициной по поводу того, что следует делать, какие меры принимать.

При психических расстройствах дело обстоит иначе. Шизофрения — только пример. Часто в течение длительного периода эти расстройства не могут быть установлены и диагносцированы. Но даже если это сделано, то представления специалистов и обывателей о характере, причинах болезни и необходимости лечения далеко не едины. К этому присоединяются предубеждения, стигматизация и страх, что «психиатризация» больных может принести больше вреда, чем само психическое заболевание. Это различие в восприятии и оценке заболевания имеется не только между специалистами и родственниками больного, но также между специалистами и самими больными. Особый характер психических расстройств на долгое время делает невозможным понимание и согласие с тем, что то, что они переживают, является болезнью и потому требует медицинской помощи.

Присоединяется и нечто другое. Признанию имеющегося расстройства болезнью предшествуют длительные психические и психосоциальные изменения, которые переживаются и познаются больными и их близкими, но которые они не могут однозначно отнести к болезни и объяснить ею. В начальной фазе всем участникам трудно постичь, что речь идет о серьезном «медицинском» заболевании, представляющем угрозу хронификации, а не с «нормальным» нарушением семейных отношений или со злостным асоциальным поведением. Такая ошибочная оценка встречается особенно часто, когда заболевание впервые проявляется на исходе пубертатного возраста и когда разногласия между детьми и родителями носят обычный, будничный характер.

Обречены на провал попытки объяснить в нормальных категориях и преодолеть измененное болезнью поведение. Они приводят к бурным, эмоционально напряженным разногласиям в семье. Нередко они заканчиваются отрицанием психического расстройства, которое значительно позже диагносцируется как шизофрения. В благоприятных обстоятельствах эти семейные разногласия, при правильном понимании необходимости преодолеть их, заканчиваются своевременным диагносцированием психического расстройства и началом психиатрического лечения. Однако довольно часто участники семейных разногласий начинают ссылаться на другие факторы, которые могли бы вызвать изменение состояния и поведения, например на злоупотребление коноплей, галлюциногенами или другими наркотиками. При этом часто упускается из вида, что злоупотребление наркотическими веществами, так же как злоупотребление алкоголем, может быть признаком начинающихся шизофренных расстройств, например в форме неудачных попыток самолечения.

Не требуется много фантазии для того, чтобы представить себе, что мать, отец, братья и сестры могут прийти к совершенно различным выводам по поводу того, что следует предпринять. Например, мать выскажется за понимание, терпимость, взаимные уступки, отец — за ясную и последовательную линию поведения. Братья и сестры сочтут, что родители неправы. Такое происходит в фазе, предшествующей манифестации болезни, когда никто из членов семьи не отдает себе отчета в том, что они имеют дело с психическим заболеванием. Но это случается и после того, как психиатрический диагноз уже поставлен. Это происходит особенно тогда, когда становится очевидной необходимость лечения вопреки воле больного.

Брат Лори Шиллер сообщает о своем состоянии после помещения его сестры в психиатрическую больницу:

«Я был потрясен, когда мои родители рассказали, что они сделали. Я стоял посреди кухни, и руки у меня дрожали от негодования. „В это невозможно поверить, — кричал я родителям. — Вы не могли так поступить. Вы же не могли так обойтись с собственной дочерью. Вы сделали так, как лучше для вас…“ Тогда я действительно думал, что они хотели от нее избавиться… Я тогда уже знал, как люди умеют скрывать неприятности, такие, как разводы, злоупотребление наркотиками у их детей. То, что мои родители упрятали Лори в психиатрическую клинику, казалось мне тогда непростительным поступком. Это было чем-то таким, о чем можно говорить только шепотом».