Лаки Старр и большое Солнце Меркурия - Айзек Азимов

Робот немедленно ответил:

— Я отведу вас к ближайшей тени.

И быстро пошел, причем его металлические ноги двигались не совсем нормально.

Лаки пошел за ним. Ему не нужно было указывать, где ближайшая тень; он задержался, чтобы понаблюдать за походкой робота.

То, что на расстоянии казалось неуклюжей походкой, оказалось вблизи самой настоящей хромотой. Хромота и хриплый голос. Такие неполадки в роботе, который кажется механическим чудом.

Лаки пришло в голову, что робот может быть не приспособлен к жаре и радиации Меркурия. В результате длительного облучения он был поврежден. В Лаки было достаточно от ученого, чтобы пожалеть об этом. Слишком прекрасная вещь, чтобы ее выводить из строя.

Он с восхищением рассматривал машину. Ему было известно, что внутри массивного черепа из хромостали находится яйцеобразная платиново-иридиевая губка размером примерно с человеческий мозг. В ней квадрильоны и квадрильоны позитронов возникают и исчезают в миллионные доли секунды. Возникая и исчезая, они продвигаются по рассчитанным каналам, которые в упрощенном представлении можно сравнить с нервными клетками человеческого мозга.

Инженеры рассчитали эти позитронные каналы, чтобы они служили человеку. И этому же служат три закона роботехники.

Первый закон: робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.

Второй закон: робот должен повиноваться командам, которые ему дает человек, кроме тех случаев, когда эти команды противоречат Первому закону.

Третий закон: робот должен заботиться о своей безопасности постольку, поскольку это не противоречит Первому и Второму законам.

Лаки оторвался от своих мыслей, когда робот споткнулся и чуть не упал. Поверхность была ровной, запнуться не за что. Если бы была неровность, ее выдавала бы черная тень. Но робот прервал движение без всякой причины, наклонился в сторону. Помахав в пустоте руками, он вернул себе равновесие. И продолжал двигаться к тени, будто ничего не случилось.

Лаки подумал: «Он, несомненно, в плохом состоянии».

Они вместе вступили в тень, и Лаки включил свой фонарь.

Он сказал:

— Ты поступаешь неправильно, уничтожая необходимое оборудование. Ты приносишь вред людям.

На лице робота ничего не отразилось, да и не могло отразиться. Не было и эмоций в его голосе. Он ответил:

— Я выполняю приказ.

— Это Второй закон, — строго сказал Лаки. — Но ты не можешь выполнять приказы, которые приносят вред человеку. Это нарушение Первого закона.

— Людей я не видел. И никому не причинил вреда.

— Ты причинил вред людям, не видя их. Говорю тебе.

— Я не причинил вреда людям, — упрямо ответил робот, и Лаки нахмурился при этом неразумном утверждении. Несмотря на сверкающую внешность, возможно, это не самая совершенная модель.

Робот продолжал:

— Мне приказано избегать людей. Меня предупреждали, когда появятся люди, но меня не предупредили насчет вас.

Лаки смотрел мимо тени на сверкающий меркурианский ландшафт, преимущественно красноватый либо серый, но в некоторых местах черный: черные пятна часто попадаются в этом районе Меркурия. Он вспомнил, что Майндс дважды видел робота (теперь его рассказ обретает смысл), но терял из виду, когда пытался подойти ближе. К счастью, в его случае сработали таинственность его предприятия и использование эргометра.

Неожиданно и настойчиво он спросил:

— Кто приказал тебе избегать людей?

Лаки не надеялся перехитрить робота. Мозг робота механический, думал он. Его нельзя обмануть или провести; точно так же невозможно заставить космический костюм передвигаться, просто замкнув контакт.

Робот сказал:

— Мне приказано не отвечать на этот вопрос. — Потом медленно, хрипло, будто произнося слова вопреки своей воле, продолжил: — Я не хочу, чтобы вы задавали такие вопросы. Они меня тревожат.

Лаки подумал: «Нарушение Первого закона будет еще более тревожащим».

Он сознательно вышел из тени.

И сказал двинувшемуся за ним роботу:

— Какой твой серийный номер?

— РЛ-726.

— Очень хорошо, РЛ-726. Ты понимаешь, что я человек?

— Да.

— Я не оборудован для меркурианской жары и солнца.

— Я тоже, — сказал робот.

— Я это понимаю, — сказал Лаки, вспомнив о том, как робот только что чуть не упал. — Тем не менее человек для этого подготовлен гораздо хуже робота. Ты понимаешь это?

— Да.

— А теперь послушай. Я хочу прекратить твои разрушения и хочу, чтобы ты сказал мне, кто тебе приказал их совершать.

— Мне приказано…

— Если ты меня не послушаешься, — громко сказал Лаки, — я останусь здесь на Солнце, и ты нарушишь Первый закон, допустив, чтобы я погиб, когда мог это предотвратить.

Лаки напряжено ждал. Показания робота не примут ни в каком суде, но Лаки убедится, что идет по правильному следу.

Но робот ничего не ответил. Он покачнулся. Один глаз его погас (опять неисправность!), потом снова ожил. Послышался какой-то неразборчивый скрип, потом как будто заговорил пьяный:

— Я унесу вас в безопасное место.

— Я буду сопротивляться, — ответил Лаки, — и ты вынужден будешь причинить мне вред. А если ответишь на мой вопрос, я вернусь в безопасное место по своей воле, и ты спасешь мою жизнь, никому не причинив вреда.

Молчание.

Лаки спросил:

— Ты скажешь, кто приказал тебе уничтожить оборудование?

Неожиданно робот двинулся вперед и остановился в двух шагах от Лаки.

— Я просил вас не задавать этот вопрос.

Его руки поднялись, словно он хотел схватить Лаки, но не завершили движение.

Лаки следил за ним мрачно и без страха. Робот не может причинить вред человеку.

Но вот робот поднял могучую руку и поднес к голове: очень похоже на человека с головной болью.

Головная боль!

Неожиданная мысль появилась у Лаки. Великая Галактика! Он был слеп, глупо, преступно слеп!

Не ноги робота не в порядке, не его голос и не глаза. Как они могут пострадать от жары? Поражен позитронный мозг; сколько времени этот нежный позитронный мозг подвергается прямому действию жары и радиации? Месяцы?

Мозг, должно быть, отчасти разрушен.

Если бы робот был человеком, можно было бы сказать, что у него душевная болезнь. Он на пороге безумия.

Безумный робот! Сведенный с ума жарой и радиацией!

А Лаки Старр угрожает этому роботу собственной смертью, роботу, который приближается к нему, подняв руки.

Должно быть, дилемма, перед которой поставил его Лаки, окончательно свела его с ума.