Любовь оружейной принцессы - Наташа Колесникова

Он уверенно взялся за дело, но толку — ноль, хотя отец обещал помощь, и помогал, да только все равно — ноль.

— Ники, ха-ай! Топры въечеу! — услышал он звонкий голос, тряхнул головой и увидел рядом с собой Линду.

Она взяла за правило выгуливать свою таксу именно в то время, когда он гуляет с Дольфом. Симпатичная, сытая американочка, предок руководит какой-то фирмой в Москве, а она живет здесь, в Забродино, учится в МГУ. Видимо, смотрела фильмы отца, видимо, нравится он ей. Ну и что? Для нее даже вполне цивильная деревня Забродино — дикие джунгли, она тут героически живет и считает, что должна за это обрести любовь в лице прекрасного аборигена.

Вот дура!

— Привет, Линда. Не замерзла твоя моська? Похолодало у нас, — сказал Осмоловский.

— О, ноу, то ест ньет. У нас в Чикаго тоже ест снъег, холод. Мэри привычка. Мы пойдем гульят вместе, так?

Ну с чего она взяла, что хозяйка тут? Что местные дикари должны падать к ее ногам? Кто-то и упадет, получит в качестве жены тупую бабу со своим толстым сводом правил, где все расписано — когда ужин, когда она позволит лечь с собой в постель и благосклонно раздвинет ноги. А когда — извини, лучше не прикасайся, не то суд США тебе такое наказание придумает, мало не покажется!

Ему, русскому интеллигенту, гражданину великой страны, такое и на хрен не нужно!

— Извини, Линда, сегодня холодно, мы с Дольфом возвращаемся домой. Приятно было повидаться. Хай!

Он повернулся и решительно зашагал в обратную сторону. Дольф не стал возражать, хоть и тезка голливудца, а с рождения жил в России, и характер у него был русский. Девушка Линда с огорчением посмотрела ему вслед и слишком резко дернула свою собачонку, та возмущенно тявкнула, на что Линда не обратила внимания, тяжело вздохнула и пошла к своему дому.

В прихожей Осмоловский снял поводок с ошейника Дольфа, разделся и пошел в кабинет отца на втором этаже, знал, что тот еще не спит.

— Привет, пап, — сказал он, войдя в кабинет. — Можно?

— Заходи, сын, — отозвался Феликс. Оторвался от монитора компьютера, сладко потянулся. — Как дела?

— Нормально. Но меня интересует один вопрос… — Никита замялся, не зная, как сказать.

— Смелее, — подбодрил его Феликс.

— Понимаешь, у Ленки Колчиной проблемы. И я теперь думаю… А как ты получишь деньги на фильм, если ее отец умрет?

— Тебе она нравится, Ника?

— Да.

— Чем? Я видел ее на съемках передачи, извини, не впечатлила.

Никита снова замялся, не зная, как объяснить отцу причину своего чувства. Доступная, опытная, вульгарная миллионерша — вот она! И — ни хрена подобного. Как такое объяснишь?

— Позволь высказать догадку, сын, — продолжал Феликс. — Она грубая, хамоватая самка. Так?

— Ну-у…

— И это тебе нравится в ней. Понимаю. Фамильное чувство, Ника, фамильное, черт побери!

— Ты хочешь сказать…

— Твоя мама была дочкой секретаря ЦК. Мы ее все, разумеется, любим, но тогда она себе позволяла абсолютно все! И такая девушка была!..

— Извини, отец, но мама — красавица, настоящая светская дама, — возразил Никита.

— Потом, сын, потом превратилась в красавицу и так далее. Когда стала женой начинающего талантливого режиссера Осмоловского. Я это говорю не для того, чтобы обидеть маму, она у нас замечательная. Просто мне в ней жутко нравилось это хамство, грубость, вульгарность!

— Или должность деда, секретаря ЦК?

— А это лишь усиливало чувство, не более того. Если б она была дочкой тракториста, я бы все равно на ней женился. Хотя… Не могу себе представить колхозницу, которая могла бы вести себя так вызывающе. Да, не могу.

Никита растерянно смотрел на отца, он знал, конечно, что мама — дочь бывшего секретаря ЦК, деда, кстати, уважал и уважает до сих пор, но что мама была такой…

— А что же дальше? — спросил он. — Там же трагедии одна за другой… Твой фильм…

Феликс встал из-за стола, обнял сына, похлопал по плечу:

— Ника, сынок… Ты делай то, что считаешь нужным, а мой фильм — это дело третье. Главное, чтобы ты был счастлив. Деньги и другие люди дадут, есть предложения, я над ними думаю. А ты — вперед и с песней, если это хотел от меня услышать.

— Ладно, пап, я пошел спать, — сказал Никита.

— Да я тоже собираюсь… Спокойной ночи, сын.

Лежа под одеялом, Никита все еще не мог успокоиться. Отец помог ему осознать то, что самому не удавалось. А это ведь просто, оказывается! Ленка — наследница миллионов прибитого предка, женщина, которая притягивает его с невероятной силой. Если бросит своего свинаря и станет его женой, то превратится в элегантную леди, как его мать. И будут деньги на фильмы отца, и много фильмов, и слава, и призы кинофестивалей, и все счастливы, все смеются!

Она ему не нужна, как грубая телка на одну ночь, она ему нужна как жена и — на долгие годы! Чтобы сотворить из нее настоящую леди, сделать себе жену!

Все совпадает.

Осмоловский довольно усмехнулся. Значит, теперь он сможет действовать более решительно, например, пригласить Ленку к себе домой, познакомить с родителями, о чем раньше и подумать не мог. А еще лучше, если в доме будут известные артисты, пусть пообщается с ними, поймет, с кем имеет дело… Совсем другой поворот!

Дверь спальни медленно распахнулась, и в щель протиснулся Дольф, скучно ему было одному на коврике в прихожей, явился в гости.

— Ты нахал! — сказал Осмоловский. — Кто разрешил идти на второй этаж, открывать без спросу дверь?

Пес подошел к кровати, лизнул хозяина в щеку.

— Таких нахальных псов наказывать надо, но я добрый, понял, Дольф? Ложись у кровати и не вздумай залезать ко мне.

Пес еще раз лизнул щеку хозяина, запрыгнул на кровать и устроился в ногах Осмоловского. Нравилось ему спать именно там. А Никите было лень прогонять назойливого друга.

Славик решил ехать в Тулу на «тойоте» жены, благо доверенность у него имелась; решил по той простой причине, что не очень-то верил в надежность своей «девятки». Одно дело — спокойно ездить по Москве, и совсем другое — мчаться в Тулу по обледеневшему шоссе. Если что-то сломается или ДТП случится, можно ведь и не успеть.

Лена уже в дороге сообразила, что от расстройства помогает глоток коньяка, и бутылку обнаружила в пакете кстати. Он не стал возражать, ситуация и вправду стрессовая, пусть немного расслабится. Лена была так расстроена, что и сама не заметила, как выпила полбутылки и съела оба куска мяса с хлебом, ну и молодец, ему совсем не хотелось есть. Машина уже мчалась по направлению к Туле, а она все спрашивала, правильно ли он едет. Не запутается ли в московских улицах?

Не запутался, несколько раз ездил по этому маршруту с Пашей Дельгадо, запомнил все повороты и улицы, которые ведут к шоссе на Тулу. Специально запоминал, понимая, что рано или поздно придется самому вести машину этой дорогой. Лена вскоре уснула на заднем сиденье, а он гнал машину по ночному шоссе. Это и хорошо, что она уснула, не достает глупыми вопросами, не отвлекает от дороги, которая именно в эту ночь стала намного сложнее даже для опытных водителей. Несколько раз в ее сумочке звонил телефон, видимо, теща хотела что-то сообщить, но Лена спала, а он не стал останавливаться, чтобы добраться до этого телефона. И не успел бы, и смысл разговора утрачивался от того, что они уже едут в Корниловку. Что-то ужасное там случилось или, напротив, все обошлось и не нужно им ехать, тем более самим, уже не важно. Они едут, что бы там ни было. А что конкретно случилось — приедут и узнают.