Малёк - Джон ван де Рюит

И я подумал о Русалочке. Мы были в бассейне… ХРЯСЬ! Ее прекрасные глаза сияли, с лица стекали капли воды… ХРЯСЬ! «Прыгай, Джонни! Тепло, здорово!» ХРЯСЬ! «Набери воздуху… держи мою руку!» ХРЯСЬ!

А потом я побежал. Моя задница горела. Помню, как, выбежав из кабинета, краем глаза увидел Верна, на лице которого застыл ужас. Он был последним. Толпа подбадривала нас и смеялась. А я все бежал и бежал, а потом и сам начал смеяться и кричать. Незнакомые люди хлопали меня по спине и смеялись. Рэмбо пожал мне руку, Бешеный Пес обнял за плечи. Там был и Саймон, и Гоблин, и Верн, и Геккон, и все смеялись и говорили чепуху. В тот вечер мы снова стали как братья.

1 марта, вторник

06.20. В душевой Джулиан заставил нас построиться в линеечку и осмотрел наши зады. Они с Бертом не спеша обошли всех, делая замечания и время от времени тыча в чью-нибудь ягодицу обратным концом зубной щетки Берта. У Геккона вся задница синяя — Джулиан присвоил ему первый приз. Потом мы увидели вспышку — не успели опомниться, как Джулиан сфотографировал наши голые зады. (Наверняка когда я стану богатым и знаменитым, этот снимок всплывет в каком-нибудь бульварном журнале.)

После душа (и фотосессии) мы пошли на перекличку, где все ребята из нашего корпуса смотрели на нас как на настоящих знаменитостей (кроме Щуки и Девриса — те пытались заколоть Роджера осколком бутылки из-под кока-колы).

12.00. Объявление на доске: прослушивание для школьной пьесы. Ниже висит список из десяти имен, включая «Д. Мильтон». Прослушивание завтра в три.

За ужином, проходя мимо нашего столика, Папаша шепнул мне: «На пару слов, Мильтон». Я вышел из столовой за ним, мы прошли через арку и ступили на тропинку, ведущую к футбольному полю. Солнце садилось, и бледно-голубое чистое небо было изрезано полосами розового и оранжевого света. Некоторое время мы шли в тишине, после чего Папаша закурил трубку и вымолвил:

— Вчера я не дал тебе книгу. — А я в суматохе с ночным купанием и вовсе забыл об этом. — Мне показалось, ты был рассеян и чувствовал себя неважно.

Я рассказал ему о наказании, и он усмехнулся себе под нос.

Мы свернули с тропинки и медленно пошли вокруг поля для крикета. В сумерках оно выглядело совсем иначе — одиноким и пустынным.

— Джонно, ты должен понимать, что книга, которую я тебе дам, несомненно, является лучшим произведением, какое только способен написать человек. Лично для меня это не просто книга, а неоспоримое доказательство существования Бога на Земле. И поверь, эти пламенные речи ты слышишь из уст убежденного атеиста! — С этим он открыл свою сумку и достал из нее самую толстую книгу, которую я только видел в жизни.

Мое сердце упало. Неужто Папаша имеет в виду Библию? (Я ничего против Библии не имею, но чтобы читать ее от корки до корки — увольте.) Книга была в бледно-зеленом переплете, и на обложке изображен большой орел, пролетающий над заснеженной горной вершиной.

— Поаккуратнее с этой книжкой, Мильтон. Мне ее родители подарили на двадцать первый день рождения. — Папаша похлопал меня по спине и, попыхивая трубкой, зашагал по тропинке прочь. В тусклом свете раннего вечера я осторожно пролистал несколько первых страниц. Книга называлась «Властелин колец».[26]

2 марта, среда

Я искал учебник по математике, когда Гэвин, староста, живущий под лестницей, бросил мне на колени письмо. Почерк на конверте был мне незнаком, и я подумал, что, наверное, это какая-то ошибка (мне в школу раньше никто письма не присылал). Медленно открыл письмо, пытаясь не разорвать конверт. Оно было написано на бледно-персиковой цветной бумаге плавным округлым почерком. Мои глаза тут же скользнули к подписи внизу страницы. Там было написано:

С любовью, Дебби

Я чуть в обморок не грохнулся. Сердце колотилось, как гигантский «там-там». Я быстро собрал все свои учебники и понесся по лестнице, чтобы укрыться в безопасности нашей пустынной спальни. Развернул письмо и начал читать.

Дорогой Джонни!

Извини, что раньше не написала, но мы были очень заняты — переезжали. Моя новая комната гораздо больше старой, и вид на море просто прекрасный. В школе, как обычно, скукотища (кроме рисования и истории).

Я часто вспоминаю о тебе — мне очень понравился тот вечер. Когда опять приедешь домой? Вот бы еще поплескаться в вашем бассейне.

Не дрейфь.

С любовью,

Дебби.

P.S. Слышал новый альбом INXS? Просто отпад!

P.P.S. Мой новый адрес:

4 Стрэтмор-авеню

Северный Дурбан

4051

Зазвенел звонок, возвестив конец перемены; я свернул письмо, аккуратно положил его в задний карман брюк и понесся на африкаанс, сияя от невиданной доселе гордости и счастья.

15.00. Викинг торжественно объявил, что мы вдесятером претендуем на главную роль — Оливера. Затем он приказал нам выстроиться у входа в музыкальный класс. (Русалочкино письмо до сих пор у меня в кармане — за последние четыре часа я перечитал его, кажется, раз тридцать.) В очереди я был вторым с конца — так и узнал, что всех просят петь песню «Теперь это твой дом». Это одна из тех песен, которые я знаю, хотя никогда не учил.

Перед тем как войти в класс, в последний раз перечитал письмо. Просто удивительно, как меняет твое самоощущение письмо от самой красивой девушки в мире. Еще секунду назад ты чувствовал себя жалким пришибленным гномом, а тут вдруг стал царем горы.

Викинг кивнул и вежливо поздоровался со мной.

— Итак, Мильтон, — сказал он, — попал-таки ты в лучшую десятку. — Он почесал бороду и пристально посмотрел на меня: — Мне очень понравилось твое выступление на последнем прослушивании. Актер из тебя, конечно, никакой, но вот голосок что надо. Итак, «Теперь это твой дом», пожалуй, самая известная песня из «Оливера». Она полна энергии и жизнелюбия — впервые в пьесе мы понимаем, что Оливера ждет лучшая жизнь.

Я решил выступить как можно более эмоционально и с маниакальным рвением запел. После первой же строчки Викинг с воплями приказал мне прекратить и заявил, что я похож на умалишенного.

В общей сложности он заставил меня повторить песню пять раз и после каждой попытки просил добавить что-то новое или, наоборот, перестать что-то делать. Наконец он вроде бы успокоился и, прежде чем отпустить меня, сказал, чтобы я внимательно следил за доской объявлений. Всю дорогу до корпуса по знакомой тропинке я пропрыгал, и впервые у меня в голове зародилась дикая мысль о том, что, возможно, главная роль, роль Оливера, достанется мне. Скача, как козлик, я чуть не врезался в Девриса, который как раз шел в медпункт на «офмотф». (Ха-ха!)

Одним словом, сегодня был идеальный день в жизни Милли.

3 марта, четверг

Сегодня мне продолжало везти: мальчик, с которым я сижу на английском (Джефф Лоусон), пригласил меня на ферму своих родителей (они разводят лошадей). И пообещал взять меня на рыбалку. Я поблагодарил его за приглашение, и мы договорились встретиться у старых ворот ровно в семь утра. (Джефф говорит, что его ферма примерно в часе ходу от школы.)

22.00. На нашу спальню был совершен адский налет мародерствующих второкурсников, каждый из которых был вооружен подушкой. Мы здорово веселились, пока один мальчик по имени Майкл Джек не замахнулся со всей дури на Геккона и не задел по пути неоновый светильник. Трубка выскочила и взорвалась, с грохотом упав на стоявший внизу шкафчик. Мы с Жиртрестом продолжали колошматить второкурсника по имени Каррутерс, который пытался укрыться за нашими подушками и в шкафчике для обуви, принадлежавшем Верну. (Кот Роджер при первых признаках драки в ужасе зашипел и выскочил в окно.) Но вскоре я понял, что бойня прекратилась, и увидел, что все смотрят на странную фигуру, залитую кровью, а фигура молча таращится на нас. Если бы не пижама с плюшевыми мишками, я никогда б не догадался, что жертвой снова оказался бедняга Геккон, похожий на инопланетянина со стеклянной трубкой, торчащей из башки!

Никогда прежде я не видел Лутули в таком бешенстве. Пока Гэвин, староста из-под лестницы, тащил Геккона в медпункт, Лутули орал на второкурсников за то, что те начали подушечный бой. Грудь и спина Саймона были все в ужасных синяках. Оказалось, Щука подключился к драке, предварительно напихав в наволочку футбольные бутсы. Лутули приказал мне, Верну и Жиртресту вытереть кровь Геккона.

4 марта, пятница

Червяка наградили значком за успехи в крикете. Я жутко гордился своим старостой, когда тот вышел на помост и пожал Глоку руку.

22.00. Собрание по делу Макартура: свечи зажжены, все участники на месте (за исключением Геккона, которому все еще удаляют лампочку из черепушки). Жиртрест сделал три глубоких вдоха, после чего заговорил: