Мудрость Востока и Запада. Психология равновесия - Пол Экман

Роберт Левенсон

Вопрос о том насколько сильными являются взаимозависимости автономных, субъективных и бихевиоральных аспектов эмоции, имеет долгую историю в теории эмоций и практике их исследования. Я писал об эмоциях, используя аналогию с хореографом, который упорядочивает эти обычно независимые системы. заставляя их «танцевать» вместе, даже если и на короткое время. ради достижения важных целей. Имеется родственный вопрос о том, насколько мы осведомлены о наших внутренних ощущениях, например о пульсирующем движении крови по нашим артериям и венам. Многие классические теории эмоций (как и более новые, возникшие на основе достижений современной нейронауки) подчеркивают важность той роли, которую играет осознание наших внутренних процессов в формировании наших эмоций. Эмоции Мэттью вполне могут быть более прочно согласованы, а его осведомленность о внутренних процессах может быть более глубокой, чем у большинства людей. В настоящее время, вдохновленные результатами нашей работы с Мэттью, я и мои студенты приступили к изучению этих проблем в группе опытных практиков медитации, результаты обследования которых сравниваются с результатами, полученными у танцоров (которые, возможно, получают более высокую осведомленность о своем внутреннем физическом состоянии каким-то другим путем) и у членов контрольной группы.

(Роберт Левенсон принимал участие в исследовании эмоциональных реакций Мэттью Райкарда.)

Экман: Я хотел бы вернуться к одной более ранней теме, чтобы глубже исследовать причины, по которым люди часто могут реагировать на свернутый кольцами канат так, как если бы он был змеей.

С дарвиновской точки зрения, те, кто реагируют на свернутый канат так, как если бы он был змеей, с большей вероятностью могли выжить в борьбе за существование и оставить больше потомков в будущих поколениях, чем те, кто реагировали на змею, как на свернутый канат.

Далай-лама (через переводчика): По-видимому, чем больше подозрительности вы проявляете, тем успешнее ваша практика выживания. (Сердечно смеется вместе с Джинпой.)

Экман: Совершенно верно! В определенном смысле это означает, что в результате нашей эволюционной истории мы приобретаем склонность реагировать так, как будто для нас имеется опасность, поскольку мы чаще видим змей, чем свернутые канаты. Когда вы думаете, что канат является змеей, это ложный позитив, потому что змеи на самом деле нет. Однако вы отреагировали и отскочили в сторону. Когда вы реагируете на змею так, как если бы она была свернутым канатом, то это называется ложным негативом. Это не канат, это змея, и вы должны отскочить. Но змея вас укусила или могла бы укусить. Человеческая история выработала у нас склонность к таким ложным позитивам; она выработала у нас готовность видеть опасность там, где ее нет, и механизм мгновенного реагирования на угрозы, на опасности без каких-либо размышлений.

Далай-лама (через переводчика): Подозрения и сомнения усваиваются или они являются составляющими базовой эмоции?

Экман: Подозрение и сомнение являются более сложными, чем гиперчувствительность и быстрая реакция, особенно на опасности и угрозы. Они могли быть очень полезными, когда в местах, где жили люди, бродили леопарды, львы и гепарды, когда внезапно могла возникнуть угроза жизни, и на нее надо было реагировать немедленно. Большинство из нас больше не испытывают таких угроз.

Далай-лама (через переводчика): Может ли страх рассматриваться как усвоенная эмоция?

Экман: Страх задан биологически; стремление избежать воспринимаемых угроз широко распространено в животном мире. Как упоминалось ранее, я предположил, что некоторые угрозы — попадающий в ваше зрительное поле быстро приближающийся к вам объект, который столкнется с вами, если вы не свернете в сторону, или внезапное прекращение действия силы тяжести — являются врожденными триггерами, воспринимаемыми как угрозы, без обучения. Но большинство имеющихся у нас страхов были усвоены нами в результате правильной или неправильной оценки опасностей, с которыми мы сталкивались в нашем окружении.

Далай-лама: Я думаю, что маленькие дети намного менее подозрительны. Они не задумываются о происхождении сигналов или о других подобных вещах или о ситуации в семье.

Джинпа: Или о расовых различиях.

Далай-лама: А потом мы становимся взрослыми. (Через переводчика.) Когда наши представления о мире расширяются, мы начинаем задавать вопросы. Кто этот человек? Откуда он приехал? Каковы его религиозные убеждения? Каково его этническое про исхождение? Можно ли ему доверять или к нему следует относиться с подозрением?

Экман: И снова, как я полагаю, нам следует признать, что индивиды имеют различия в таких установках. Одни люди доверчивы как Кандид, и даже легковерны, а другие очень подозрительны, В одной из моих книг я написал, что мы имеем выбор в отношении того, какой риск мы хотим на себя принять. Если мы подозрительны, то мы рискуем не поверить правдивому человеку, а если мы доверчивы, то мы рискуем оказаться обманутыми. Я уверен, что семейные и дружеские отношения следует основывать на доверии.

Далай-лама (через переводчика): Это все обусловлено особенностями среды, в которой вы выросли?

Экман: Возможно, это обусловлено и влиянием среды, и влиянием генов.

Период невосприимчивости

Экман: Я впервые объяснял концепцию периода невосприимчивости во время нашей первой встречи в 2000 году, а затем я развил ее дальше и изложил в своей книге «Психология эмоций».{33}

Когда эмоция приводится в действие, то возникает набор импульсов, которые преобразуются в мысли, действия, слова и движения тела. Как только возникает эмоциональное поведение, начинается период невосприимчивости, во время которого мы не только не осуществляем мониторинг, но и не можем заново обдумывать происходящее. Мы не можем воспринимать в окружающем мире ничего, что не согласуется с эмоцией, которую мы испытываем. Мы не можем получить доступа к имеющемуся у нас знанию, не подтверждающему нашу эмоцию. Эта концепция показалась мне очень похожей на ту, о которой вы писали в своей книге «Вселенная в одном атоме».

Как мы сокращаем период невосприимчивости? Я говорю сейчас не об интервале между импульсом и действием, а о периоде, который наступает после начала эмоционального действия, когда из всей имеющейся у нас информации, доступной нам, оказывается только та, которая поддерживает эмоцию. Как мы сокращаем период невосприимчивости, чтобы в соответствии с буддийской терминологией человек не продолжал быть обманутым?

После того как эмоциональный эпизод завершается, человек может задуматься о том, почему этот эпизод возник, особенно если он сожалеет о том, что сказал или сделал во время этого эпизода. Такие размышления постфактум способны обеспечить основу для обучения тому, как правильнее реагировать или как избегать таких ситуаций в будущем. Когда мы встречались с вами прошлый раз, вы использовали образовательную метафору и говорили, что это соответствует уровню детского сада. Следующий этап — возможно, соответствующий средней школе — достигается тогда, когда период невосприимчивости заканчивается во время эмоционального эпизода, и человек может затем заново рассмотреть ситуацию и, возможно, изменить свое поведение. Уровень, условно говоря, доктора наук предусматривает осознание импульса до того, как происходит действие, и рассмотрение вопроса о том, следует ли предпринимать действие и если да, то как. Человек видит импульс до совершения действия. Правильно?

Далай-лама: Правильно.

Экман: Для перевода этого умения на следующий уровень, назовем его уровнем академика, нам, по-видимому, нужно достичь состояния, в котором человек даже не испытывает импульса к действию, приносящему вред.

Далай-лама (через переводчика): Да, в случае уровня детского сада эпизод уже произошел. Человек, возможно, выразил его в своем действии. Но сам факт осознания деструктивности произошедшего поможет предотвращать подобные инциденты в будущем. Это полезно само по себе. Что же касается самого эпизода, то он уже произошел. Действие, приносящее вред, уже совершено.

Экман: Мой опыт психотерапевта и пациента психотерапевтических кабинетов помог мне научиться понимать задним числом, почему я поступал таким образом, о котором мне потом пришлось сожалеть, но он не помог мне прекращать подобное поведение, когда я сталкивался со сходными провокациями.

Имеются свидетельства того, что дети и подростки могут преодолевать ранние проблемы, особенно связанные с негативным опытом общения с родителями, благодаря последующим здоровым отношениям со сверстниками. Большинство таких результатов был получены при наблюдении не за людьми, а за животными Однако они все равно хорошо согласуются с результатами исследований, выполненных в 1950-х годах психоаналитиком Гарри Стеком Салливаном, который писал о том, как прочная дружба в детстве может исправить многие искажения в развитии личности, возникшие в первые годы жизни.{34} О чем они говорят, так это о целительной силе нежных и заботливых отношений, которые в определенной степени бросают вызов отношениям, которые были у ребенка в прошлом.