Пояс Богородицы - Роберт Святополк-Мирский

Манину надоели эти постоянные московские наезды на Новгород, надоел вечный страх за дочь, за жизнь, за дом, за имущество, и когда он стал замечать, что между Ивашкой и Любашей завязывается нечто большее, чем простая симпатия раненого к заботливой сиделке, он не стал этому противиться, а, напротив, шагнул навстречу неизбежному будущему и очень серьезно задумался о радикальной перемене жизни.

Когда Ивашко выздоровел и, смущаясь, пришел к нему с просьбой отдать ему дочь в жены, у Манина уже был готов целый план.

Ивашко, как он и предполагал, конечно же хотел увезти жену к себе на Угру в Медведевку, и Манин на это согласился, но при условии, что он тоже поедет с ними, осмотрится в округе — кто, где, чем и как там торгует — и потом переведет все свое дело в те края. Во-первых, он так любит дочь, что не мыслит жизни вдали от нее — ему хоть бы раз в месяц ее видеть и внучков понянчить, а во-вторых, раз Новгород стал частью Московского княжества — ему все равно где жить, он даже предполагает, что с богатым новгородским опытом на новом месте купеческое дело его пойдет еще лучше.

Но он поставил Ивашку перед тяжелой проблемой.

Купец Манин, которому недавно исполнилось сорок пять, не намеревался более жениться и иметь других детей, а потому хотел, чтобы впоследствии Ивашко стал прямым его наследником и продолжателем купеческого дела.

Для Ивашки это было совершенно неожиданным и странным предложением, потому что он свою будущую жизнь представлял себе совершенно иначе.

Купец Манин хорошо понимал это и потому не настаивал на принятии решения прямо сейчас, но настаивал только на одном — на согласии Ивашки, не оставляя своей службы у Медведева, пройти у Манина курс обучения купеческому делу, а уж потом, когда Манин станет старым и захочет отойти от дел, Ивашко примет такое решение, какое ему подскажет совесть и жизнь.

Хитрый был этот купец Манин — он так и представлял себе сорокалетнего Ивашку с десятком детей и растолстевшей Любашей, уже вкусившего сладость домашнего очага и поставленного перед выбором — либо принять предложение тестя и зажить пусть не спокойной, но, по крайней мере, богатой и сытой купеческой жизнью, или продолжать мерзнуть в засадах и походах, уклоняться от стрел, сабель, и топоров, — а с возрастом это ведь становится все труднее… Вот тогда-то и посмотрим…

Но и юному Ивашке казалось, что он тоже хитер.

Очень уж желая заполучить в жены так очаровавшую его с первого взгляда Любашу, он готов был соглашаться на все ради нее, думая про себя о том, что до старости Манину еще далеко — лет двадцать как-нибудь пройдут, купеческому делу, конечно, тем временем научиться можно ради тестя — отчего ж нет, — это ведь всегда в жизни может пригодиться, а вот становится купчишкой до конца дней своих, меняя прекрасную, заманчивую, полную приключений жизнь рядом с Медведевым на скучное ведение книг, счетов, товаров, — ну уж нетушки — ни за что! Ладно, пусть старик пока что тешит себя надеждами, да и вообще двадцать лет еще прожить надо… Вот тогда-то и посмотрим…

Тем временем все шло своим чередом и, таким образом, уже третья свадьба шумела и гуляла на берегах Угры.

Грубо сколоченные столы тянулись прямо по аллеям меж березками на свежем воздухе, гостей было множество — жители Бартеневки, Картымазовки, Синего Лога, да еще монахи тайком бегали из Преображенского монастыря, едва ли не все по очереди.

Весело было всем, кроме трех женщин, которые не могли забыть о предстоящей вскоре разлуке.

Ровно неделю спустя после приезда все снова собрались в Медведевке, и после торжественной службы, проведенной отцом Мефодием, наступила минута расставания.

Друзья прощались с женами и друг с другом, они разъезжались по разным сторонам света, и на этот раз не только Сафат, но и трое остальных отправлялись в одиночку, не беря с собой ни одного человека из слуг или дворовых.

Сафат отправился на юг.

Филипп поплыл на лодке по Угре на восток.

Картымазов двинулся на север — в Москву.

Медведев — на запад.

Стотысячное войско хана Ахмата находилось в трехстах верстах и неумолимо приближалось.

До Великого Стояния на Угре оставалось три месяца…

Глава четвертая

КАЖДОМУ — СВОЕ…

Тайнописью

От Симона Черного

16 июля 1480

Двор господаря Стефана

Бухарест

Княжество Валахия.

Елизару Быку

Рославль.

Дорогой друг!

С удовлетворением сообщаю тебе, что моя миссия здесь приходит к завершению. Принцесса Елена Волошская оправдала все мои лучшие ожидания. Она умна, красива и уже достаточно образованна, хотя, разумеется, необходима некоторая шлифовка.

Дальше с принцессой будут работать сестра Марья и брат Неждан. Сестра Марья произвела на меня исключительно хорошее впечатление — она истинная дочь своего отца и, как мне кажется, глубоко предана нашему делу. Е уверен, что ее ждет великое будущее в наших рядах,

На днях мы проведем тайную церемонию вступления в братство принцессы Елены, которой будет присвоена степень сестры Первой заповеди, после чего я смело могу оставить дальнейший ход здешних дел под наблюдением Марьи, поскольку она сестра Второй заповеди — стало быть, старшая (Неждан, как ты помнишь, тоже брат второй).

Я уже писал тебе о московском дьяке Федоре Курицыне,[6] который довольно долго гостил при дворе господаря Стефана в качестве посла великого московского князя. Это весьма образованный и способный человек, любитель древних легенд и преданий. В меру моих скромных способностей я помог ему собрать кое-какие истории, которые он собирается включить в свою книгу об одном из самых жестоких людей на свете — мунтьянском воеводе Дракуле.[7]

Так вот, месяц назад Федор Курицын отбыл в Москву, срочно отозванный великим князем видимо в связи со слухами о скорой войне московитов с ханом Ахматом. Благодаря моим усилием — а мы с Федором весьма подружились здесь — он проведет в Кремле необходимую работу, для того чтобы описать в наилучшим свете принцессу Елену и порекомендовать ее вниманию великого князя в качестве возможной невесты для все еще неженатого наследника московского престола Иванов Однако я опасаюсь, что в связи с предполагаемым татарским нашествием, о котором даже здесь много говорят, Ивану Васильевичу будет пока не до женитьбы сына. Тем не менее нашим людям в Москве необходимо готовить почву к тому, чтобы этот брак в будущем состоялся.

Кстати, о Москве. Я только что получил донесение брата Саввы, которое вновь напомнило мне об одной нашей старой неудаче.