Нежное насилие - Мари Фишер

– Я рад твоим успехам. А есть можешь, не стесняясь, руками. Видишь, у нас тут и мисочки с водой припасены, чтобы обмыть пальцы.

Катрин медлила. На ней был серый кашемировый пуловер, который легко запачкать. Но она подумала: «Ну и что? Могу потом переодеться». И, схватив в руки клешню, начала ее обсасывать.

– Знаешь, хорошая еда постепенно становится моей страстью, – призналась Катрин.

Густав Гросманн расстелил на коленях большой носовой платок.

– По тебе этого не скажешь.

– Дело в том, что я не столько гурман, сколько дегустатор.

– Ты что, намекаешь на мое пузо?

– Ах, что ты, папа, – испугалась она. – О чем это ты? Разве можно сказать, что у тебя большой живот? Я никогда этого не замечала.

– Это потому, что я всегда втягиваю его, когда нахожусь в обществе красивой женщины.

На самом деле у Густава Гросманна была склонность к полноте, с которой он уже много лет боролся, бегая трусцой, поднимая гимнастические гири и соблюдая диету. Кроме того, сшитые по заказу костюмы вносили свою лепту в маскировку его объемов. Хотя лучшие годы были уже позади, выглядел он все еще достаточно хорошо. Это был мужчина со свежим, всегда чуть загоревшим лицом и густыми седыми волосами.

Катрин хохотнула.

– Какой комплимент, папа! Я ведь всего лишь твоя дочь. – И она сказала то, что действительно думала: – Но вот ты выглядишь действительно блестяще.

– Ты тоже, Катрин. Несмотря даже на то, что ты мне всегда кажешься слишком худенькой. Но, может быть, это соответствует теперешней моде?

Катрин, которая не хотела обсуждать ни свою худобу, ни боли в желудке, быстро согласилась:

– Ты правильно понял, папа. При такой стройной фигурке я могу носить все что угодно.

И все же он казался озабоченным.

– Пара фунтов прибавки тебе определенно не повредила бы.

– С годами так и будет, это уж точно.

– Ты все еще пишешь в тот журнал?

– Да, папа. Пишу и делаю эскизы. – Катрин с большим удовольствием рассказала бы ему о предложении главного редактора занять престижную должность, но воздержалась, зная, что отец будет настаивать на том, чтобы она согласилась. – Там моей работой очень довольны.

– Тогда, значит, ты скоро сможешь уйти из лавки твоей матери.

– Не говори так, папа! Это было бы с моей стороны непорядочно. Ты же не сомневаешься в том, что я не могу оставить маму на произвол судьбы. Мы ведь с тобой довольно часто обсуждали этот вопрос и раньше.

– Мне просто непонятно, почему молодая женщина с такими способностями, как у тебя, никак не хочет оторваться от маминой юбки.

– Я ей многим обязана.

– Каждый человек многим обязан матери – хотя бы уже тем, что она произвела его на свет. Но это еще не причина для того, чтобы цепляться за мать до самой смерти.

Катрин глубоко вздохнула.

– Папа, – сказала она, – ты не замечаешь, что иногда становишься еще назойливей, чем она? Я – взрослая женщина, а ты никак не избавишься от привычки делать мне наставления. Не можешь ли ты принять к сведению, что я сама знаю, как мне жить и как не жить?

– Черт возьми, задала ты мне жару, – улыбнулся он, не принимая ее слов всерьез.

Она окунула пальцы в мисочку с теплой водой, где плавал кружок лимона, чтобы лучше смывался жир, вытерла руки салфеткой и промокнула губы. – Если ты будешь продолжать разговор в том же духе, то испортишь мне аппетит.

– Было бы жаль, – признал он.

– Значит, решено? Поэтому давай поговорим о чем-нибудь другом. Как идут твои коммерческие дела?

– Можно подумать, что это тебя интересует.

– Ты прав, вопрос глупый. Ведь по тебе сразу видно, что успешно. – Катрин глотнула вина. – Кстати, на ночь я остаюсь в Дюссельдорфе. Благодаря твоей квартире я всегда могу себе это позволить. Я действительно очень благодарна тебе за нее, папа. Не считаю этот факт пустяком.

– У тебя есть какие-нибудь планы на вечер?

– Пока нет. Я приехала только чтобы повидать тебя и кое-что закупить на Рождество. Хочу раздобыть что-нибудь такое, чего в Гильдене не сыщешь.

– Не хочешь ли зайти к нам домой?

– Как мило с твоей стороны предложить это! Но нет, этого я не хочу.

– Мне так жаль, Катрин.

– Не о чем жалеть. Ты имел полное право строить новую семью, и я рада, что тебе это удалось.

Через несколько лет после развода Густав Гросманн вторично женился, на этот раз на не очень молодой и не очень красивой женщине, принесшей ему виллу в Дюссельдорф-Оберкасселе и недурное состояние, а также двух сыновей-погодков. Марго была, что называется, молодчина и, без сомнений, подходящая партнерша для Густава Гросманна. Но при всей ее разумности, доброжелательности и великодушии она не могла преодолеть чувство ревности к Хельге, с которой никогда не была знакома. Из-за этого она не переносила и Катрин. С точки зрения Марго, было совершенно излишне проявлять еще какую-то заботу о давно повзрослевшей дочери. Катрин высоко ценила то, что, несмотря ни на что, отец все-таки многое делал для нее.

– Я бы с удовольствием связала тебе что-нибудь красивое, – заметила она, – но ведь нам обоим известно, что ничего, кроме досады, это не принесет.

Дело в том, что каждый раз Марго, сначала восхищаясь вещами, которые Катрин вязала в подарок отцу, при первой возможности бросала их в кипящее белье, отчего они превращались в бесформенные тряпицы.

Сейчас оба вспомнили именно об этом, и, хотя поначалу очень злились на Марго за ее поведение, теперь лишь смеялись над этой ее причудой. Отец и дочь, что бывало не часто, полностью понимали друг друга, что и доставляло им удовольствие.

– Надо заметить, что нам обоим не везет с подарками, – произнес Густав Гроссманн. – Я бы охотно подарил тебе какое-нибудь симпатичное украшение, но боюсь, твоей матери удастся испортить тебе все удовольствие от подарка.

Катрин хотела было броситься грудью на амбразуру, чтобы защитить мать, но сразу поняла, что не способна на акцию, столь противоположную ее истинному чувству. Отец слишком хорошо знал Хельгу, чтобы не высмеять Катрин, если она вступится за мать. Поэтому она сказала:

– Это очень мило с твоей стороны, я умею ценить хорошие вещи.

Потом она откусила немного ростбифа, сдобренного майонезом с корнишонами и кусочками гренок.

– Поэтому я приберег для тебя немного денег.

– Ну, папа, этого не надо! – протестовала Катрин с полным ртом. – Мне хватает, правда-правда!

– Не говори глупостей! Деньги не такая вещь, которой может быть достаточно.

– Ну, почему же? Может и хватить, если наличие их отвечает потребностям.

– Но когда денег становится больше, то и потребности растут сами собой. Если же действительно не знаешь, на что их употребить, то положи в банк на имя Даниэлы.