Кокон - Олег Овчинников

«Значит, налево пойдешь – время потеряешь, – размышлял Антон, сидя на жестком полу, притулившись между стеной и рюкзаком и раскидав натруженные ноги на максимальную ширину. – А прямо? Наверняка ведь то же самое. Лаз ты выберешь или тоннель, в конце тебя все равно ждет одно и то же – обман надежд и разочарование. Причем, возможно, чем шире проход, тем большим получится обман. Тем глубже будет разочарование».

С этими невеселыми мыслями он двинулся вперед по неисследованному рукаву тоннеля. Одной рукой он вел вдоль правой стены, другую выставил перед собой в жесте пионерского салюта – чтобы отсекать возможные препятствия одновременно и спереди, и сверху. По пути обратно он тоже будет придерживаться правой стены и постоянно касаться ее рукой. Таким образом, если у этого хода есть неучтенное ответвление, он его не пропустит. Чтобы не споткнуться, Антон не отрывал подошвы сапог от земли, а просто двигал их вперед, повторяя своими шагами все неровности пола – он, можно сказать, скользил, хотя под ногами было сухо. Свет не включал, даже глаз не открывал. Вжиканье фонарика окончательно ему осточертело, а с закрытыми глазами лучше думалось. Правда мысли на ум приходили все больше мрачные, чернее, чем реальность по ту сторону век, и касались главным образом всевозможных обманов…

Так вот. Первые разочарования начались позднее и поначалу казались такими мелкими и незначительными, что Антону довольно долго удавалось закрывать на них глаза. Так, кое-какая обидная мелочь, легкое несоответствие между ожиданиями и действительностью. Глупо раздражаться, в самом деле, тому, что внутренний мир пещер не всегда и не во всем похож на глянцевые иллюстрации в книгах. То есть, внешнее сходство было как раз поразительным, и Антона иногда по десять раз на дню посещало щекочущее в груди чувство приятного узнавания. Беда в том, что иллюстрации замечательно передают цвет и форму, но не ощущения. Поэтому ни один справочник, ни одна энциклопедия не подготовит тебя к тому, что ты действительно почувствуешь, оказавшись как бы внутри красочной картинки. Они не предупредят, например, что сталактитовая пещера уже не воспринимается так восторженно, когда капли кальциевой воды падают тебе прямо в распахнутый для восхищенного возгласа рот. А аметистовые друзы – это не только безумно красиво, но и опасно, и совершенно несимпатичные шрамы на левом предплечье – лучшее тому свидетельство.

Все это примеры маленьких обманов, даже не обманов – недосказанностей, но, как известно, все маленькое имеет тенденцию накапливаться, а иногда – выплескиваться через край. Многометровый кувшин Поилки тоже ведь набирался по капле не одно десятилетие, но вот заполнился же под горлышко, а кое-где уже и протек.

Только не надо обвинять его в мелочной брюзгливости и необъективности. Антон, конечно, знает за собой кое-какие грешки и недостатки, но привычки снимать с себя ответственность и ровным слоем распределять ее по головам и плечам окружающих среди них не значится. Например, он с легким сердцем признает, что сегодняшний инцидент с лестницей – один из тех редких случаев, когда он обманул себя сам. Да, он сам виноват, смастерил из сэкономленных материалов нечто, не соответствующее ГОСТу, сам же чуть не поплатился за это и теперь с готовностью признает свою вину.

Хотя… если разобраться, только ли свою? Ведь почему он загремел в этот просак? Почему, образно выражаясь, оказался под куполом цирка без лонжи? Не из бравады же, не из желания покрасоваться, нелепого в условиях полного отсутствия публики. Так почему?

Да все потому же. Из-за досадной нестыковки между теоретическими знаниями и практическими навыками. Он честно штудировал пособия для начинающего спелеолога, дотошно выбирал в магазине шнуры и тросы нужной длины и диаметра, догадываясь, чем чревата ошибка даже в миллиметр, а потом, запершись в ванной, бесчисленное число раз отрабатывал рифовый, ведерный, австрийский, бахман, брамшкотовый, встречную восьмерку, стремя и удавку. И он честно пытался страховаться – в первом же колодце, куда им с Алей пришлось спускаться, Антон сначала страховал ее сверху, потом занялся самостраховкой. Как и было рекомендовано в пособии, он спустил страховочный трос параллельно основной веревке, закрепил на нем реп-шнур схватывающим узлом, так называемым прусиком, которому целиком посвятил один из майских вечеров, да не с двумя, а с тремя, для пущей надежности, витками, а другой конец шнура зацепил карабином на обвязке. При этом, как выяснилось вскоре, Антон не учел целых три основополагающих момента, на которых почему-то не акцентировала внимание читателя популярная брошюра. Первое: то, что прусики имеют обыкновение затягиваться при быстром скольжении, а ведь ему хотелось как раз побыстрее, встав в полный рост на вертикальном склоне и гигантскими скачками вниз, с ветерком. Второе: длина реп-шнура должна быть не больше полутора метров, чтобы в случае чего можно было дотянуться рукой и развязать затянувшийся узел. И третье: страховочный карабин на грудной обвязке лучше все-таки закреплять спереди, а не сзади, иначе, в случае срыва, ты, не задохнешься, конечно, но побарахтаешься изрядно в неуклюжих попытках отстегнуться.

В итоге Антон оказался в одной из тех ситуаций, которые он больше всего ненавидел и которые – да, есть у него такое неприятное свойство, а у кого их нет? – он никогда не умел прощать ни себе, ни случайным свидетелям своего позора. В ситуации полной беспомощности. Хорошо, что в тот момент у него под рукой оказался нож, а падать пришлось меньше, чем с трех метров. Но больше он страховкой не пользовался.

А потом был обрыв, поднявший со дна души самые неприятные воспоминания, о которых Антон так старательно, и долго, и в конце концов вроде бы успешно пытался забыть. Ан нет, нахлынули, когда уже не ждал, всплыли несвежим трупом и принесли с собой неприятный осадочек в виде учащенного сердцебиения, затрудненного дыхания и продолжительного головокружения. А ведь он так хорошо, казалось, застраховался от них, так глубоко спрятался.

Восстановить душевный покой более-менее удалось только в Колонном Зале. И то ненадолго. Потому что на другой день после посещения Колонного Зала случилось страшное…

Антон почувствовал, как его взметнувшийся в протестующем жесте кулак уткнулся во что-то твердое и понял, что слишком устал для того, чтобы по-человечески разочароваться. В общем-то он с самого начала не ждал от этой развилки ничего, кроме очередного обмана.

«Эх, Тимурка, Тимурка, вещая каурка! – прислонившись всем телом к выросшей на его пути стене, подумал Антон. – Лучше бы уж ты нашел здесь свое черное золото и, не знаю, утопился бы в нем на радостях».