Огонь и ветер (СИ) - Кочешкова Елена А. "Golde"

Этого мальчика держала теперь только ненависть – жгучая ненависть, питавшая черный огонь внутри. Я протянул к нему руку и коснулся ослепших глаз. Он не заметил, не вздрогнул, только задышал чаще и издал еле слышный стон.

«Ты сможешь, – сказал я ему тихо. – Ты сможешь, потому что у тебя нет выбора, Лиан Даэл. Демон должен сдохнуть, а ты – выжить»

Но мальчик не слышал меня – он слышал только хриплое дыхание ненависти в своей груди.

Я закрыл глаза и глубоко вдохнул. Я не хотел оставаться с ним рядом.

Я хотел забыть этот день.

Но я знал – если уйду сейчас, он никогда не вернет себе глаза. И никогда не обретет прежнюю силу.

Я стиснул зубы, зажмурился еще крепче и скользнул вглубь его сознания.

«Будь ты проклят! Будь проклят, лживая гадина! Ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу!!!»

Я не знал, что случилось, я так и не понял, откуда хлынул этот поток силы, но он наполнил меня с головы до ног, захлестнул так, что я утратил понимание, где я, забыл про свою боль, забыл про страх и вдруг ощутил, что черный огонь вырывается наружу. Он превратил мои зубы в клыки зверя, а мои пальцы – в когтистые хищные лапы, он поднял меня над землей и распахнул мой рот в крике.

Этот крик не мог принадлежать человеку.

От него содрогнулся весь дом, вспыхнули двери, крыша и даже каменные стены.

И тот, кто разбудил во мне демона.

О, как ярко вспыхнул этот жалкий смертный! Не видя ничего в своем мраке, я столь ясно различал огонь, охватившей его, будто стоял рядом. Охваченный пламенем, мой мучитель кричал, и в этом крике тоже не было ничего человеческого.

Я засмеялся, понимая, что теряю разум, но остановиться уже не мог. Мне так нравился этот огонь, этот жар, пожирающий весь мир! Я смеялся и растворялся в его жарком пламени, навсегда забывая себя...

«Лиан!»

Этот голос... Его не могло быть здесь...

Но он был.

«Ли! Где ты? Лиан, пожалуйста! Пожалуйста, не уходи! Не уходи больше никогда!»

Айна...

Оскал демона растаял, словно его смыло водой, клыки втянулись, а когти рассыпались прахом. Я вновь ощутил боль, дрожь и ужас от осознания того, как близко подошел к краю. Дом вокруг меня полыхал, Кешт был мертв, а сам я оказался простым человеком, который больше всего на свете хотел убежать прочь из этой обители страданий.

И я сделал шаг в сторону полыхающей двери. И еще один. И еще. Я раздвинул стену огня и медленно, спотыкаясь, двинулся к выходу.

Я должен был найти его.

Должен был.

Стена огня осталась позади, а я все шел и шел, пока не понял, что снова обрел способность видеть. Да так ясно... мог различить каждый шрам на своих руках. Я поднес ладони к глазам и осознал, что эти шрамы складываются в отчетливый узор, который казался исполненным глубокого смысла. Ужасно хотелось понять его, но я знал – на это нет времени. Сначала следовало выяснить, куда меня занесло.

Я смутно помнил, что здесь должен быть лес, но вместо него вокруг соткались бесконечно высокие стены из серого камня, уходящие куда-то во тьму. Они выглядели безликими и пугающе одинаковыми.

Лабиринт.

Я уже был здесь когда-то... Был наверняка.

Ноги несли меня вперед, а глаза жадно смотрели по сторонам – я искал подсказку, хоть какой-то намек, где может скрываться выход. Ничего... лишь повороты и развилки, которые ничем не отличались друг от друга. Наверное, мне следовало испугаться, но страха не было -– только нестерпимое желание вырываться на свободу и увидеть небо.

Вскоре я заметил, что стены не везде безупречно ровны – справа от меня через равные промежутки на них попадались странные выпуклые узоры. Присмотревшись, я понял – это лепные маски. Как и сами стены, они казались совершенно одинаковыми, лишенными особых черт и выражений. Но так продолжалось недолго... Маска которую я увидел за очередным поворотом, заставила меня вздрогнуть и попятиться. Это была не просто маска, но слепок с настоящего лица – лица, которое я помнил слишком хорошо.

Он был первым. Тот старик...

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Тусклые от усталости глаза, морщинистые впалые щеки, красивый некогда, но давно сломанный нос. Я убил его не сразу... Только когда Кешт назвал имя моей любимой и сказал, что она окажется на месте этого несчастного, если я не сделаю то, что должен.

И я сделал.

Это оказалось так просто... Я остановил его сердце, даже не прикасаясь руками к телу – одним лишь велением своего ума. Миг – и старик схватился за грудь, согнулся пополам, зашатался и упал. Это было так страшно, так неправильно, что я и сам едва удержался на ногах, острый приступ тошноты скрутил мое нутро, выворачивая наизнанку. Кешт посморел на меня с брезгливостью и отступил в сторону, чтобы остатки моего завтрака не осквернили его наряд...

Я подошел к стене и тронул пальцем каменное лицо. Глаза старика были закрыты, как у спящего. Или мертвого.

Откуда он здесь? Почему? Что это вообще, демоны разбери, за нелепое место?!

И как мне выбраться из него?

Я шел дальше, не отводя взгляда от стены. Следующая маска была лицом улыбающейся женщины. Она все еще улыбалась... Как будто ее не коснулась холодная игла моего сознания, навеки остановившая дыхание в груди... Такая красивая, такая молодая и нежная... Я закусил губу, потому что боль от той встречи все еще была со мной.

Затем я увидел мужчину, который при жизни носил красный камзол, и другого – с окладистой бородой и бровями как кусты, и женщину с родинкой на щеке, и парнишку, что был лишь ненамного старше меня, когда я остановил его сердце.

И того ребенка... крошечное сморщенное личико, во много крат меньше всех остальных.

Перед ним я стоял дольше всего. Не мог сойти с места. Не мог отвести глаз.

«Прости...»

Я зажмурился и отступил назад. Споткнулся. Упал, крепко рассадив колено. С трудом встал... и понял, что больше не могу выносить это все, что сейчас просто сойду с ума.

Я бежал так быстро, как только мог, но лица никуда не исчезли – они стояли перед моим внутренним взором, не каменные... живые. Мужчины, женщины, дети, старики и старухи... Сначала только те, кого я убивал по воле Кешта, а потом и другие... Те разбойники, забравшие жизнь монаха... Люди из блудного дома, где нас с Айной едва не изуродовали... и жители доброго города Ройна, до половины уничтоженного огнем пожара...

Их было слишком много! Слишком! И все они что-то говорили, кричали, шептали...

«Я не хотел! Не хотел так! Пожалуйста! Я не хотел быть убийцей! Не хотел вашей смерти! Я просто защищался!», – слезы брызнули из моих глаз, и мир утратил свои четкие очертания, расплылся, вновь оставив меня полуслепым.

Я бежал без оглядки, пока жар в моей груди не оборвал дыхание и не опрокинул меня лицом в каменный пол...

...Вот только пола не было...

Не было больше ничего. Лишь пустота, в которой я не видел, но чувствовал десятки, сотни душ.

«Отпустите меня!»

Но они словно не слышали, обступали со всех сторон.

«Отпустите! Отпустите же! Вы! Меня!!!»

Слез не осталось, и сил не сталось тоже. Но призраки вокруг вдруг начали таять. Они растворялись в нежно-голубом тумане, который окутал меня и погасил отчаянный жар в груди. И в этом тумане я различил одно лицо, которого не видел здесь прежде...

«Мама!»

«Эли... тихо. Тихо, малыш... Никто не держит тебя, сынок... Никто не держит в этом лабиринте. Только ты сам»

«Но... Но как же?.. Ведь это все моя вина! Отец был прав, когда говорил, что я стану убийцей!»

«Нет, малыш. Он не был. И ты знаешь это. Знаешь в глубине души. Ты – целитель, сынок. Всегда был им и будешь. Сделанного не воротишь, но ты можешь идти вперед тем, кем хочешь, а не кем тебя принуждали с ранних лет»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Мама... Но ведь я сгубил и тебя...»

«Глупый мой мальчик, славный мой мальчик... Это был несчастный случай, воля богов. Здесь нет твоей вины, не возлагай ее на свои плечи. Им и так немало пришлось вынести. И придется...»