Планета, где все можно - Владимир Покровский

Но восхвалений не последовало. Последовало совсем наоборот, и теперь оскорбленный до глубины своей не очень глубокой души, низвергнутый в одиночество, Проспер Маурисович молча страдал. Он не мог хотя бы взреагировать своим обычным «Вот такова наша жизнь» на очередной анекдот Боба Исаковича, ко всеобщему удивлению, дорассказанный до конца и даже где-то немножко смешной.

Поэтому появление в темносинем небе крылатых силуэтов комконовского патруля послужило для него поводом к необыкновенной радости и даже злорадства. Проспер Маурисович вскочил на ноги, заорал, как сумасшедший и от возбуждения стал приплясывать. Его несколько удивило, что и О'Ты, тот самый мужик в плетеном кресле, провалиться на этом месте, самый что ни на есть настоящий Странник, тоже вроде бы обрадовался — во всяком случае тоже рукой замахал и опять принялся за свое приветливое улыбание. Все это на фоне очень мрачного молчания просперомаурисовичевых земляков. «Улыбайся, улыбайся! думал про себя Проспер Маурисович, искоса поглядывая на свою жертву. — Пей свое пойло, пока наши тебя в оборот не взяли. Вот там мы и посмотрим, кто из нас приветливей улыбаться будет!»

Между тем комконовские вегикелы быстро и слаженно сели в рощи вокруг полянки. Оттуда сейчас же выскочили бойцы и, не теряя ни секунды, взяли всех присутствующих в плотное кольцо окружения.

Вслед за бойцами из грузовых люков поползли всякие страшного вида фиговины с огромными дулами, с самого начала прецезионнейшим образом направлеными на кресло.

— Что они собираются делать? — спросил Аскольд неизвестно кого и тот сразу ответил:

— Они арестуют О'Ты, а нас, наверное, отправят в какой-нибудь карантин или как это у них называется. В общем, тоже арестуют. Хотя бы за кражу комконовского вегикела.

— А разве они не собраются стрелять в О'Ты? — спросил Аскольд. Смотрите, они все в него целятся.

— Это потому, что они меня очень боятся. — миролюбиво ответил О'Ты. Они думают, что я начну их убивать. Но они ошибаются. И прошу вас, мои друзья, продолжать ваши увеселения, потому что без моего ведома никто никому ничего плохого не сделает.

Между тем бойцы Комкона заняли все свои позиции и грозно замерли в ожидании следующего приказа. И вот что непонятно — птицы и прочая живность, населяющие рощи вокруг полянки, продолжали мирно чирикать, свиристеть, шептать, бормотать и далее по списку. Им прилет комконовских вегикелов вовсе даже и не помешал вести беззаботный образ жизни. Они даже еще веселей зачирикали и пр., когда от темной массы окружающих полянку специальных космических войск отделился высокий такой мужчина в офицерской хамелеонке и строевым шагом направился к О'Ты.

Откуда ни возьмись подбежал к нему Проспер Маурисович и начал что-то поспешно докладывать, на что офицер кивнул, сделал знак рукой, дескать, обожди пока, и зашагал далее.

Подойдя к О'Ты почти вплотную, офицер остановился и начал пристально О'Ты разглядывать. Наглядевшись, он рявкнул:

— Документы!

О'Ты в который раз за этот день приветливо улыбнулся и помахал офицеру руой — опять же приветливо.

Офицер еще маленько выждал и предложил О'Ты альтернативу.

— В общем, так! — сказал он. — Или ты без лишних разговоров предъявляешь документы, или я без лишних разговоров тебя арестовываю и увожу в нашу тюрьму. Для дальнейших выяснений, а также по обвинению в странничестве. Считаю до трех.

Когда офицер досчитал до трех, О'Ты отпил маленький глоточек из своего раскрашенного стакана и попросил (само собой, приветливо улыбнувшись):

— Если вас не затруднит, я бы попросил вас посчитать еще немного. Хотя бы до ста. Но вообще-то я предпочел бы миллион. Мне очень понравилось, как вы считаете.

Офицер кивнул и уже открыл рот, чтобы исполнить просьбу О'Ты, но тут опомнился и очень рассердился.

— Послушай-ка, ты! — взревел он и подчиненные ему бойцы энергичноо заклацали затворами своих чудовищных орудий человекоубийства. — Я тебя…

— О'Вы, — не очень вежливо, но очень приветливо прервал его О'Ты.

— Не понял? — сказал офицер.

— Я говорю — О'Вы, — объяснил О'Ты. — Это мое имя такое — О'Вы. Меня так зовут. Просто О'Вы, без всяких церемоний. Если вы ко мне обращаетесь, то, пожалуйста, вот вам мое имя — О'Вы.

— Понял, — сказал офицер. — Насчет твоего имени все понятно. А вот как насчет документов? Или. может, препроводить?

— А, собственно… — в этом месте О'Ты (или О'Вы?) надолго замолк, потому что вновь прибегнул к маленькому глоточку и последующему проявлению внеземных восторгов по поводу качества напитка, им потребленного. — А, собственно, зачем вам мои документы, добрый человек? Я ведь иностранец, существо инопланетное и даже не человекоподобное. Вы, милейший, собственные уставы нарушаете, когда в такой последовательности ведете со мной беседу.

— Э… Мммм… Уййййооо! — так ответил на обвинения офицер, и видно было, что дальше отвечать ему затруднительно.

Я вам скажу, если вы еще не поняли. Это самый О'Ты или О'Вы — никто не знает, что оно было такое, — но кем бы он ни был, он умел внушать к себе самое почтительное отношение. Очень трудно было хотя бы в чем-то ему перечить. И офицер Комкона, хоть и был ну совсем вне себя от злости, все равно ничего не мог сделать. Поэтому он даже почувствовал несколько облегчения, когда О'Ты (или О'Вы) начал давать ему более конкретные рекомендации о дальнейшем.

— Офицер, — сказал О'Ты, — Вы на вид такой бравый, инициативный, такой надежный, а вот инструкции забываете. Ведь вам на чистой интерлингве говорят, что перед вами инопланетное существо. Что вы должны осуществлять, если вам встретится инопланетное существо неизвестной принадлежности?

— Если это Странник… — начал было офицер, но опять был безжалостно прерван.

— У вас нет решительно никаких доказательств того, что перед вами Странник. У вас есть только инопланетное существо неопознанной принадлежности, а если таковое лицо у вас есть, то вы должны, следуя букве Устава, устанавливать с ним — что?

— А? — сказал офицер, выражая лицом заинтересованность.

— Устанавливая с ним… ну-ка, ну-ка?

— А! — сказал офицер, просветлев взглядом. — Я должен устанавливать с ним первичный контакт.

— Ну вот, — радостно заключил О'Ты. — Вот мы и добрались до того самого. Ведь вы, офицер, должны установить со мной контакт. И вы даже знаете, каким образом.

Офицер наморщил лоб, вспоминая Устав, затем рявкнул:

— Иакименко!

— Ага, вашскродь! — как чертик из коробочки выскочил откуда-то солдатик, расхристанный и, кажется, немножечко пьяный.

— Немедленно! — закричал на него офицер. — Набор шестнадцать! Нет, Семнадцать! Нет — точно, двадцать четыре! Набор двадцать четыре немедленно сюда!

Якименко изумленно оглядел офицера с головы до ног, обернулся к оцеплению, все еще пребывающему в состоянии боевой готовности номер ноль, потом опять посмотрел на офицера и недоверчиво хихикнул:

— Двадцать четыре? Да где ж я вам его найду-то сейчас?

— Тебе помочь? — угрожающе спросил офицер.

— Ага, вашскродь!

С этими словами Иакименко отдал под козырек и умчался прочь. Спустя очень короткое время он появился снова с громадной коробкой с большой красной надписью «24». На лице его было написано такое же изумление, с которым он отправлялся исполнять поручение.

— Нет, ну надо же, вашскродь! — задушевно воскликнул он. — Ну никогда бы не подумал, что она еще на месте!

— Давай сюда!

В ящике оказалось множество всяких никому не нужных вещей. Офицер задумчиво наморщил лоб, пошептал себе под нос, вспоминая дух и букву соответствующих статей устава, затем просветлел и достал из ящика свернутый в трубку плакат. Офицер передал плакат Иакименке, тот развернул его и показал О'Ты. О'Ты с большим интересом посмотрел.

На плакате был изображен треугольник с надписью:

А2 + В2 С2

— Вот, — сказал офицер. — Теорема Пифагора.

— Очень интересно, — заявил О'Ты. — Что у нас там дальше? Площадь окружности?

— Она, — ответил офицер и полез в ящик за следующим плакатом.

За площадью окружности последовала то ли планетарная модель атома, то ли очень условная карта Солнечной системы (офицер точно не помнил и никак этот плакат не откомментировал). Потом была формула кислорода с красивой картинкой, потом голая женщина, которой О'Ты вежливо поаплодировал под яростное хмыкание Марии, а также под гыгыкание Боба Исаковича.

После картинки с формулами дезоксирибонуклеиновой кислоты и вируса холеры О'Ты вежливо поинтересовался у офицера, много ли у него в запасе осталось плакатов для контакта. Офицер заглянул в ящик, после чего ответил, что примерно столько же, сколько уже показано.

— Ну, тогда в другой раз докончим, — решил О'Ты.

Офицеру это почему-то не понравилось и он стал упрашивать О'Ты посмотреть еще немножко.