Племя - Зигмунд Брауэр

Затем при свете костра Атлатль снова занялся копьем и метательной палкой.

Сначала нужно было обработать древко. Срезая кору, он старался сделать копье вверху шире и тяжелее, чем в нижней части. Только таким образом можно было обеспечить его балансировку при полете. Юноша узнал об этом из разговоров охотников, когда слушал их, сидя позади общего круга.

Когда древко стало гладким и прямым, Атлатль сделал выемку на конце и подержал его над огнем, чтобы дерево высохло и затвердело.

Он отрезал несколько узких полосок кожи от одежды и вымочил их в ручье. Потом вернулся к костру, вставил основание своего единственного каменного наконечника в выемку древка и обмотал место крепления кожаной лентой. Когда кожа высохнет, она стянется, удерживая наконечник копья в выемке. Лучше всего использовать клей из вываренных копыт животных, но пока и этого достаточно.

Атлатль поднял копье. Оно казалось достаточно сбалансированным.

Уже почти совсем стемнело. После такой работы юноша должен был устать и захотеть спать, но мысли о палке для метания не давали ему покоя.

Он начал строгать метательную палку. Пришлось быть терпеливым и стойким, работая много напряженных часов, чтобы с помощью каменного резца сделать желоб по всей длине метательной палки. Древесные щепки Атлатль бросал в огонь.

В какой-то момент он ненадолго прилег, закрыв глаза, и очень удивился, проснувшись в свете ранней зари, занимавшейся на горизонте. Костер к тому времени почти погас. Атлатль подложил еще дров к раскаленным углям и, пригнувшись к земле, стал их раздувать, пока пламя не разгорелось вновь.

Затем он потянулся за копьем и вложил его в желоб метательной палки. Правой рукой взял палку у ее основания. Древко хорошо держалось в желобе.

Атлатль удовлетворенно улыбнулся.

– Я назову это копьеметалкой, – сказал он Тигренку, который все никак не мог отоспаться после пережитой накануне встряски. – Но она пока еще не готова.

Юноша стал обтесывать основание метательной палки, чтобы сузить ее рукоять и облегчить захват.

На рассвете Атлатль был уже почти готов отправиться в путь, чтобы лицом к лицу встретиться с Богом-Черепахой. Остатки коры вместе со щепками он бросил в огонь. Затем встал, потянулся, наловил рыбы, поел сам и накормил Тигренка. Юноша поймал в ловушку еще рыбы на дорогу, приготовил ее и набрал с собой воды в кожаный мешок.

Атлатлю не терпелось поскорей испытать копьеметалку, но он понимал, что не может позволить себе сломать единственный каменный наконечник. Все же он шел по земле, где до него никогда раньше не ступал никто из его племени, и не мог быть уверен, что ему встретится месторождение драгоценного камня. Пока что его жизнь зависела от тех орудий, которые лежали у него в сумке.

Атлатль оценивающе оглядел каменный резец и понял, что сможет заточить его еще много раз, прежде чем орудие придет в негодность.

Поэтому он снова принялся вырезать из веток древки копий. В них, правда, он не делал выемки для наконечников. Вместо этого Атлатль затачивал их концы и закаливал их, обжигая на огне.

И вот у него готова уже целая охапка копий, метательная палка и одно-единственное копье с острым каменным наконечником.

Атлатль сложил свои орудия в сумку и перекинул ремень через плечо, потом свистнул Тигренку и выбрался из оврага.

По пути он попробует испытать свое новое оружие.

Глава двадцать вторая

Небо сулило еще более жаркий день, чем накануне, и Атлатль радовался, что ему удалось вдоволь напиться из ручья. Он дотронулся до сумки с водой, чтобы убедиться, что она не протекает.

Юноша остановился посреди луга, сложил на траву заостренные древки копий и отдельно положил копье с каменным наконечником.

– Тигренок! – позвал он. – Погляди-ка на самого худшего в племени охотника.

Затем взял одно простое копье и метнул его рукой изо всех сил. Копье взмыло в воздух, раскачиваясь, как утка, летящая на одном крыле.

Атлатль скривился.

– Видишь? Старики и то лучше метают.

Он взял второе копье и вложил его в желоб метательной палки. Взялся правой рукой за ее узкую рукоять так, словно держал настоящее копье, и приготовился к броску. Задний конец метательной палки оказался у него за спиной.

Атлатль мысленно представил, как бросал камни с помощью метательной палки. Он уже знал, что нужно сделать, чтобы камень пролетел как можно дальше: расправить плечи, вытянуть левую руку вперед, правое плечо отвести назад, а затем повернуть корпус. И только тогда правая рука пойдет вниз, уводя конец метательной палки вверх и вперед.

Юноша выбрал в качестве мишени недалекий куст, вздохнул, расправил плечи и в точности воспроизвел все эти движения, целясь в мишень.

Но копье выскользнуло из метательной палки и упало на землю.

– Нет! – закричал он в отчаянии.

Атлатль попробовал снова. Каждый раз, когда он пытался метнуть копье, повторялось то же самое. Копье не выскальзывало из желоба, только если Атлатль метал его слабо. Но тогда оно летело неровно и приземлялось всего в дюжине шагов от юноши.

Атлатль почувствовал, как его плечи поникли. Весь утренний восторг исчез. Затея провалилась.

Он схватил одно из копий и со всей силы оперся на него, пытаясь сломать. Зачем ему таскать с собой эти бесполезные палки?

Когда копье согнулось, уже готовое сломаться, Тигренок зарычал, о чем-то предупреждая.

Зверь стоял, широко расставив лапы, и нюхал ветер, дувший в их сторону из ущелья.

Что-то опасное находилось вне поля зрения Атлатля. Неужели короткомордый медведь вернулся? Или это была стая лютых волков? Или лев? Или гепард? «Скорее всего, – подумал юноша, – это снова короткомордый медведь». Утром Атлатль опять выбросил все рыбные отходы в огонь, чтобы их запах не привлекал животных, но, возможно, медведь понадеялся найти рыбу в каменной ловушке в ручье.

Атлатль находился с подветренной стороны от неведомой опасности, поэтому он оставил копья и, крадучись, направился обратно к оврагу, чтобы выяснить, что так напугало Тигренка. В одном месте тропа поворачивала, и оттуда просматривался ручей. Юноша пригнулся и медленно пополз к кусту, сквозь который можно было разглядеть, что происходит там, внизу.

Увиденное поразило его.

Это был не хищник, это был человек.

Нутау.

Его отец стоял в бассейне, где изгибался берег, и смывал с себя засохшую грязь.

Атлатль прищурился, пытаясь понять, что бы это могло значить.

Нутау пришел за ним к ручью. Опытному охотнику идти по следам так же привычно, как и дышать, к тому же Атлатля было довольно легко выследить, ведь он единственный человек в округе.

Но Нутау только сейчас начал отмываться от грязи, засохшей после подъема из долины. Значит, он провел внизу целый день, прежде чем пошел по следам сына? Или же он следил за Атлатлем со вчерашнего дня и ожидал ухода сына, чтобы вымыться?

Но важно было не это. Юношу интересовал только один вопрос: почему Нутау так поступил? Чего добивался отец?

Атлатль не мог найти ответа.

Он точно знал, что Нутау мог догнать его, если бы захотел. Значит, отец решил вместо этого и дальше избегать сына.

Атлатль попятился прочь и снова собрал всю свою решимость и гнев, чтобы заставить себя уйти от отца. Он направился обратно по тропинке к вершине оврага и поднял с земли свои копья.

Если отец действительно идет по его следам, Атлатль не станет оставлять здесь свои тренировочные копья, похожие на детские: незачем давать Нутау лишний повод презирать его.

* * *

Вечером того же дня, всего за несколько часов до наступления темноты, Атлатль приготовил на костре рыбу, которую нес с собой с самого утра.

В стороне от него стояло последнее копье из тех, что он носил с собой целый день. Все остальные копья он уже сжег и с этим собирался поступить точно так же.

На земле лежала его сумка с орудиями: она была украшена бусинами, аккуратно пришитыми нитью из плетеных травяных волокон. Изготовление нити занимало несколько часов, а вышивка бусинами –