Записки русской гейши - Юлия Широкова

Все девчонки уже под впечатлением от этого жуткого рассказа, и я тоже — представила свои толстые ляжки, выставленные на всеобщее обозрение… И хвостик с ушками… Это в мои то годы?! Кошмар.

— Девчонок, работавших раньше в провинции, всё устраивало, потому что в их клубах системы бывали и более жёсткими. А вот те, что раньше работали здесь, все были не довольные, и рано или поздно сбегали — возвращались домой. Что тоже было не просто, потому что у нас отбирали паспорта и билеты, и если ты хотела уехать раньше положенного срока, то должна была отдать Брюлику деньги за билет — сто десять тысяч йен. А у нас тут: хочешь — работай, не хочешь — скатертью дорожка!

— Потому наш клуб и самый популярный русский клуб в Токио вот уже десятый год, что здесь к нам, как к людям относятся, — подвожу я итог этого рассказа но, немного подумав, добавляю, — Только на кофе экономят, и кондиционером этим долбанным нас скоро заморозят! — последнюю фразу я прокричала.

— В чём дело, Джулия? — спрашивает Ишиваки.

— Я не понимаю, я сейчас где — в Токио или в Сибири? — отвечаю я вопросом на вопрос.

Он с видом великого одолжения делает кондиционер потише.

— А вы слышали, что на Кинсичё открылся клуб, в котором русские мальчики работают? — спрашивает девушка, которая в туалете, шутя, назвала меня “неподражаемой”. Её зовут Нера — она ездит в Японию так же давно и часто как я. Татарка по национальности внешне похожая на японку, только в сто раз сексапильнее любой японки, она пользуется неизменным успехом у гостей благодаря лёгкому и весёлому характеру. Одно время, я и сама была в неё почти влюблённой…

Все девчонки слышали про этот клуб, но никто там ещё не был, а вот Нерка уже была, что не удивительно — она известная тусовщица.

— Так себе мальчики… Их всего человек пять, все из Хабаровска — они здесь не только за столиками сидят, они одновременно и за официантов работают, и шоу-тайм показывают — танцуют. Танцуют, правда, хорошо, но внешне… Все низкорослые и худенькие как японцы, волосики у всех светлые, мышиного оттенка, мордочки никакие… Не станет этот клуб популярным с таким материалом.

— А не знаешь, нет ли в Токио клуба, где работали бы латиноамериканцы, ну или хотя бы итальянцы с французами? — спрашиваю я.

Девчонки смеются.

— Поехали сегодня со мной в Рапонги, там кого только нет — и французы, и латиносы, на любой вкус мужики и все бесплатно, — предлагает Нера, улыбаясь.

Я улыбаюсь ей в ответ, хотя мне становится грустно — ну почему я не могу относиться к жизни и к самой себе, так же легко как она?

Клуб снова постепенно наполняется, девчонок уводят с вэтинга, а я продолжаю дозваниваться до своего любовника. Он не отвечает на звонки, и я чувствую, как по моим венам вместо крови начинает течь кислота — ущемлённое самолюбие…

Я впервые увидела его три года назад — он шёл через клуб, пристально вглядываясь в моё лицо. Высокий, очень эффектный мужчина, совсем не похожий на японца. Я ждала, что он сделает мне риквест, но он не сделал. Я навела справки и узнала, что у него в клубе есть любовница — довольно симпатичная, элегантная брюнетка. На вэтинге она обычно учила японский письменный — устным она и так уже не плохо владела. “Надеется выйти замуж за своего красавца, поэтому и старается — зубрит”, — объяснили мне девчонки. С ней самой я никогда не заговаривала — она казалась мне высокомерной. Чтобы женить на себе Сатоши, она прибегла к старому, проверенному способу — родила от него ребёнка, сына, но он на ней не женился (так, во всяком случае, он говорит мне, но возможно, врёт). Отношения у них своеобразные — он наотрез отказывается приглашать её в Японию, зато сам почти каждый месяц на неделю приезжает в Москву. Купил ей квартиру, машину, а мне насвистел, что между ними всё кончено и сейчас он только помогает ей материально, а в Россию часто ездит, потому что у него там бизнес. Но “добрые люди” доложили мне о реальном положении вещей.

Мы познакомились два с половиной месяца назад, случайно оказавшись за одним столом. Первое о чём он меня спросил — нет ли у меня старшей сестры? Нет, только младшие братья. Оказалось, я очень похожа на его первую русскую любовь, на которой десять лет назад он чуть не женился.

Он начал эффектно ухаживать за мной — на первом свидании привёз меня в русский ресторан, а после ужина дал сто тысяч йен и высадил около “Маруи” со словами: ”Купи себе что-нибудь в подарок, а я через час за тобой заеду”. За все шесть поездок это был первый случай, когда мужчина повёл себя таким образом — все остальные предпочитали таскаться по магазину следом за мной, действуя на нервы жалобами на усталость.

В первую ночь он тоже меня поразил — своим темпераментом. Когда он целовал меня между ног, я, вместо того чтобы расслабиться и получать удовольствие, беспокоилась о том, как бы он мне клитор не отгрыз. В ту же ночь стало понятно, что ему требуется такая же неистовая партнёрша, которая бы беспрерывно стонала и извивалась под ним. Изображать страсть, я сочла ниже своего достоинства. Он упрекнул меня в том, что я его не люблю, что для меня это только секс, а его такие отношения не устраивают. Но мы продолжали встречаться, хотя и все последующие наши ночи были такими же разочаровывающими…

Я предлагала ему расстаться: ”Ну, попробовали — не получилось, бывает, в конце концов, мы оба взрослые люди”. Но он наотрез отказывался: ”Расстаться всегда успеем, — говорил он, — Ты красивая, умная и порядочная женщина — такие не часто встречаются, поэтому я не хочу так быстро сдаться, отпустив тебя, хотя и чувствую, что у нас ничего не получается…”

К половине второго ночи клуб снова полон. Кондиционер не справляется с сигаретным дымом, караоке надрывается, девчонки и гости пьяны, стафы взвинчены. Ишиваки не теряет надежды меня доконать — то он таскает меня по всем столам, не давая передохнуть, то оставляет одну на вэтинге, чтобы всем было видно, что я на фиг никому не нужна. Но мне всё равно. Мне не хочется работать — мне хочется спать.

Я сижу в кресле за стеклянной перегородкой, которая отделяет меня от остального клуба, рассматриваю гостей в деловых костюмах и девчонок принарядившихся в честь субботы, светло-зелёные диваны и кресла, металлические столы, пальмы в кадках, цветы в корзинах, зеркальные шары под потолком…

Я засыпаю и мне снятся ярко-синие волны, тёмно-жёлтый песок, какие-то люди вокруг и я, карабкающаяся куда-то вверх по песку, из-за боязни прилива, который может унести меня в океан…

— Джулия, просыпайся! — Ишиваки трясёт меня за плечо. Я открываю глаза и вижу не молодого мужчину и двух японок, которые садятся за те столы, где обычно вэтинг. Я сразу же встаю и иду в туалет. Расчёсываю волосы, поправляю макияж, с раздражением думая о том, что сейчас придётся работать. Ещё раз пытаюсь дозвониться до Сатоши, от души жалея, что у него нет автоответчика — мне хочется сказать ему все самые грязные ругательства, которые я знаю на русском и японском языках.

Ишиваки ведёт меня за стол к только что пришедшим гостям. Какая-то гнилая компания. Женщинам на вид лет сорок пять — пятьдесят, одна в парике и в кимоно похожа на гейшу, другая в ядовито-розовом костюмчике с короткими рукавами и короткой юбкой — такие выдают в качестве рабочей одежды в самых дешёвых хостос-клубах. Мужику тоже лет пятьдесят, по виду мерзавец и проходимец. Все трое — явные неудачники. Они пьют виски, курят и смотрят на мои сиськи. Общаться с этими обломками жизни мне не хочется, поэтому я наливаю себе в стакан воды со льдом и молюсь о том, чтобы меня поскорее отсюда забрали или посадили ещё какую-нибудь девчонку.

Они начинают разговор первыми — спрашивают, говорю ли я по-японски, я с большой не охотой признаюсь, что говорю. Оказывается, что женщины мои коллеги — они работают в хостос-клубе для любителей пожилых дам. Мужик, пришедший с ними, их гость, но этот любитель старушек проявляет больший интерес ко мне, чем к ним, впрочем, я ведь тоже уже давно не двадцатилетняя… Автоматически поддерживая с ним беседу, я прислушиваюсь к тому, о чём говорят женщины, потому что они говорят обо мне. Обсуждают настоящая ли у меня грудь или силиконовая. Та женщина, что в костюме, сидит рядом со мной, неожиданно быстрым движением руки она хватает меня за одну грудь и сразу же отпускает.

— Настоящая, — констатирует она результат исследования своей подруге.

— Лесбиянки! — обзывает их мужчина, обнажая в оскале, который у него означает улыбку, железные зубы. Я в шоке, но, не потому что незнакомая женщина прикоснулась к моей груди, а потому что я обратила внимание на её руки. Она ловит мой взгляд и объясняет, что несколько лет назад случайно обожгла их кипящим маслом, на котором жарила тэмпуру.

— Хорошо умереть, пока у тебя такое лицо и такая грудь, — говорит та, что в кимоно абсолютно серьёзно, вторая согласно кивает головой. Мне становится жутко.