Сталин шутит. Лучшее и новое - Арсений Александрович Замостьянов

– А вы кого предпочитаете здесь слушать, – не без лукавства Сталин спросил Федоренко. Улыбнувшись из-под своих усов, хозяин стал объяснять гостю, почему он смешивает вина. – Это, видите ли, моя давняя привычка. Каждое вино, грузинское в особенности, обладает своим вкусом и ароматом. Соединением красного с белым я как бы обогащаю вкус, а, главное, создаю букет, как из пахучих степных цветов.

– Какое же, товарищ Сталин, вино вы предпочитаете – красное или белое? – спросил Мао Цзэдун.

– Чаще пользуюсь белым виноградным, но верю в красное, которым как-то, давно это было, во время болезни тифом в ссылке один добрый врач в тюремном госпитале тайком отходил меня – малыми дозами красного вина, кажется, испанского. Спас меня от верной смерти. С тех пор я как-то проникся сознанием его целебности, – задумчиво сказал Сталин.

Немецкий писатель Лион Фейхтвангер, отмечавший, что в СССР звучит слишком много славословий в честь Сталина, припомнил такой эпизод: «Сталину очевидно докучает такая степень обожания, и он иногда сам над этим смеется. Рассказывают, что на обеде в интимном дружеском кругу Сталин поднял свой стакан и сказал: «Я пью за здоровье несравненного вождя народов, великого, гениального товарища Сталина. Вот, друзья мои, это последний тост, который в этом году будет предложен здесь за меня».

Вспоминал Фейхтвангер и о своем личном разговоре с вождем: «На мое замечание о безвкусном, преувеличенном преклонении перед его личностью, он пожал плечами. Он извинил своих крестьян и рабочих тем, что они были слишком заняты другими делами и не могли развить в себе хороший вкус, и слегка пошутил по поводу… сотен тысяч портретов человека с усами… Я указываю ему на то, что даже люди, несомненно обладающие вкусом, выставляют его бюсты и портреты… в местах, к которым те не имеют никакого отношения, как, например, на выставке Рембрандта… Он высказывает предположение, что это люди, которые довольно поздно признали существующий режим и теперь стараются доказать свою преданность с удвоенным усердием. Да, он считает возможным, что тут действует умысел вредителей, пытающихся таким образом дискредитировать его. «Подхалимствующий дурак, – сердито сказал Сталин, – приносит больше вреда, чем сотня врагов».

Рис. 5. Подпись: Демьян Бедный

Авиаконструктор Александр Сергеевич Яковлев, один из любимцев Сталина, вспоминал:

«Иногда Сталин получал деловые бумаги, авторы которых считали не только уместным, но и позволительным в конце письма добавлять всяческие излияния чувств и уверения в своей преданности. При чтении такого письма вслух, дойдя до концовки, Сталин либо пропускал ее, либо говорил: «Ну, а здесь, как полагается: «Ура! Ура! Да здравствует ВКП(б) и ее вождь великий Сталин». И, лукаво прищурившись, добавлял: «Думает меня этим подкупить, заручиться поддержкой».

Накануне начала Второй мировой французский премьер Лаваль нанес трехдневный визит в Москву, где был радушно принят Сталиным. Сталин и Молотов, конечно, стремились прежде всего выяснить, какова будет численность французской армии на Западном фронте, сколько дивизий, каков срок службы. После того как с вопросами такого характера было покончено, Лаваль спросил:

– Не можете ли вы сделать что-нибудь для поощрения религии и католиков в России? Это бы так помогло мне в делах с папой.

– Ого! – воскликнул Сталин. – Папа! А у него сколько дивизий?

Сталин обратился к Буденному:

– У меня нет твоей фотографии. Подари одну.

– С большим удовольствием. Сейчас надпишу…

Буденный замешкался, что писать. Сталин возьми и пошути:

– Пиши: «Создателю Первой конной армии товарищу Сталину. Буденный».

Буденный так и сделал.

– «Давай, я тебе тоже подарю мою фотокарточку», – с задумчивой иронией сказал вождь, достал фото и надписал:

«Подлинному создателю Первой конной армии товарищу Буденному. Сталин».

Это было в 1951-м. Обсуждался список писателей – кандидатов на Сталинскую премию. Докладывал глава Союза писателей СССР А. А. Фадеев. Когда был оглашен список представленных к премии I степени, Сталин поинтересовался:

– А как насчет премии товарищу Мариэтте Шагинян?

– Мы обсуждали ее книгу, товарищ Сталин, и пришли к выводу, что она не тянет…

Фадеев перешел к списку представленных к премии II степени. Сталин опять спросил:

– А как же с премией товарищ Шагинян?

Фадеев упорно гнул свою линию: обсуждали ее книгу, не вытягивает на премию.

Сталин нахмурился. Фадеев зачитал имена кандидатов на премию III степени. Сталин снова спросил:

– Так как же все-таки с премией для Шагинян?

– Слабая книга, товарищ Сталин, нельзя давать за нее премию даже третьей степени.

Сталин перестал курить, подошел к Фадееву, ткнул в него трубкой и сказал:

– Ну тогда сами и объясняйтесь с ней по этому вопросу. А то я ее боюсь.

Лауреатом Сталинской премии III степени М. С. Шагинян все-таки стала – за книгу очерков «Путешествие по Советской Армении».

Проконтролировать все и вся было трудно. Случались промашки. Вроде той, которая связана с именем историка Евгения Тарле.

Рано утром его разбудил телефонный звонок. Звонил Сталин, который относился к академику с большим уважением:

– Товарищ Тарле, Вы читали сегодняшнюю «Правду»?

– Нет, еще не успел.

– Ну и хорошо, и не читайте. А то я не доглядел.

Тарле, разумеется, тут же кинулся к почтовому ящику и обнаружил в газете разгромную статью о его последней книге. Друзья жалели историка, многие коллеги выражали сочувствие, и все удивлялись, что Тарле довольно спокойно переносит столь беспощадную и малообоснованную критику. Справедливость восторжествовала очень быстро: в «Правде» появилась еще одна статья о книге академика, на этот раз правильно оценивавшая труд ученого.

Имеются интереснейшие записи руководителя советского кинематографа в первой половине 1930-х годов Б. З. Шумяцкого о кинопросмотрах в Кремле. Вождь любил и знал кино, внимательно следил за новинками. По свидетельству Шумяцкого после показа «Последнего маскарада», снятого грузинскими кинематографистами, Сталин сделал ряд веселых замечаний.

На просмотре присутствовал специально приехавший в Москву Первый секретарь ЦК Компартии Грузии Л. П. Берия. Обращаясь к нему, Сталин вовсю шутил: «Этой фильмой товарищ Берия хорошо достигает только одну цель – показать, насколько город Тбилиси