Масштабная операция - Валерий Рощин

— Давайте без красочных описаний ваших эмоций. Ближе к делу, — поморщился командир опергруппы.

— Короче говоря, коллектив не видит причин, для столь тяжких обвинений кого-либо из наших людей, — набрав в легкие воздуха, твердо заявил гость из Северной столицы. — Торбин, Воронцов и Шипилло — профессионалы, прошли огонь и воду. Зарекомендовали себя с самой лучшей стороны…

— Забудьте на полчаса о солидарности и своей… этой, как ее… корпоративной этике! В данном случае мы оперируем фактами, добытыми ни кем-нибудь, а вашими же сослуживцами! Вон на столе валяется распечатка радиограмм Сомова. Можете полюбопытствовать.

«Воспитатель» промолчал. Осознавая правоту генерала, он по-прежнему ощущал на себе пристальные взоры присутствующих. Опустив глаза, признался:

— Есть одна слабая зацепка. Не знаю, поможет ли она в расследовании… Но только я хотел бы наедине, товарищ генерал-майор.

— Нет уж, увольте подполковник. Мы собрались здесь не сплетни выслушивать, а дерьмо разгребать. Кучу дерьма, наваленную на всех нас одним из ваших «профессионалов»! Ясно?

Тот утвердительно кивнул.

— Докладывайте при всех. Если, конечно, есть что доложить, а коль собрались попусту балаболить, то лучше помолчите. Итак, слушаем.

— Возможно, тут замешана девица, — начал вконец расстроенный офицер. — А точнее — дочь полковника Щербинина.

— И позвольте же узнать: а при чем здесь отпрыски Юрия Леонидовича? — продолжал допытываться генерал.

— Торбин и Воронцов — друзья, но оба знакомы с девушкой. Оба добиваются ее расположения. И… если не ошибаюсь, между ними состоялась дуэль.

— Совсем охренели!.. — откинулся на спинку единственного стула Бондарь и грозно уставился на бывшего замполита: — У вас что там в Петербурге, бойцы столбовыми дворянами себя возомнили? И почему, скажите на милость, если дошло то такого беспредела, этих двоих посылают сюда одновременно!? Более того, Щербинин сует их в одну спецгруппу!

— Происходящее здесь, равно как и деятельность руководства уже не в моей компетенции, — смущенно пожал плечами собеседник, — а вот противостояние двух молодых людей — такой же бесспорный факт.

— Деятельность руководства, — ехидно передразнил его генерал-майор. — А вы-то тогда кем в бригаде приходитесь? Ночным сторожем подрабатываете?

Покачав головой, он молча посмотрел на остальных офицеров. На лицах отчетливо читалось сомнение по поводу озвученной новости. Их скептическое настроение передалось и ему. Ухмыльнувшись, командир соединения с издевкой продолжил «следствие»:

— Полагаете, обезумевший любовник мог из-за какой-то бабы спокойно расправиться и с другими сослуживцами, не имеющими к ней ни малейшего касательства?

— Я ничего не полагаю, просто других объяснений у меня нет, — корректно оппонировал «воспитатель».

— Бред какой-то… Если бы разборки Торбина и Воронцова перешли все границы — они попросту перерезали бы друг другу глотки. И все бы на этом закончилось.

— Ну а что можете поведать о прапорщике? — впервые подал голос Сергей Аркадьевич — полковник ФСБ, возвращая собеседников к истокам проблемы.

— Сергей Шипилло — надежный мужик, отличный снайпер, неоднократно выполнял…

— А мы и не сомневаемся, — меняя шутливый тон на раздражение, резко прервал оглашение очередной положительной характеристики Бондарь. — Все трое герои! Профессионалы! И преданные, ё… вашу мать, сыны Отечества! Все, да не все!.. Из восьми ушедших — четыре трупа, плюс один инвалид. Вот показатель вашей «надежности»!!

— Может быть, замечались за кем-то из них выходящие за рамки логики поступки, странности, или же у кого-то ни с того ни сего появлялись шальные деньги? — мягко продолжал вытягивать нужные сведения контрразведчик.

Боязливо косясь на руководителя оперативной группы и побаиваясь очередной вспышки гнева, подполковник промямлил:

— Если вы не стали бы возражать, к завтрашнему дню я бы попробовал выяснить такие подробности…

— Почему вы именно этот день выбрали — «завтра», а не другой какой-нибудь — не «сегодня», скажем? — снова завелся Бондарь. Похоже, за время их короткого знакомства бывший замполит успел завоевать устойчивую антипатию боевого генерала. — Отставить «завтра»! Сегодня же свяжитесь с Питером и вечером подробно доложите полковнику. Ясно?

— Так точно.

— В моей практике случались всякие казусы, — поспешил вставить реплику Сергей Аркадьевич, чувствуя, что терпение пожилого вояки вот-вот иссякнет. Кроме того, версия зашкалившей ревности, сумасбродной ему отнюдь не показалась, и он, спасая бедного «воспитателя», припомнил некоторые из упомянутых фортелей: — Помнится, ревнивцы из-за смазливых теток и бомбы мастерили, и вокзалы минировали, и даже государственной изменой не гнушались. Надобно как следует обжевать эту гипотезу, прежде чем отбросить.

— Ладно, обжевывайте, — согласился командир оперативной группы, всё одно не видя другого выходя. — Срок вам на все про все — двое суток. Извещайте меня о любых сдвигах в этом чертовом деле. Свободны…

1

Чем ближе три спецназовца подходили к Грузинской границе, тем гуще и сумрачнее становились леса, тем выше взметались в небо горы, тем чаще встречались глубокие скалистые ущелья. Разряженный воздух высокогорья не обеспечивал организмы здоровых мужчин нужным количеством кислорода, и остановки для отдыха командиру приходилось объявлять чаще. Тем не менее, за остаток дня они преодолели крутой хребет перевала, отмахав в общей сложности около двадцати километров.

Торбин правильно рассчитал время оставшегося пути. В ночь перед последним привалом немногочисленные остатки первой группы отделял от маленького кружочка, очерченного синим фломастером на топографической карте, один пятичасовой марш-бросок…

— Отдых граждане, — скомандовал Стас, когда троица очутилась на покрытой кустарником и низкорослыми деревцами вершине скалы, — четыре часа отдыхаем.

С двух сторон подходы к вершине были защищены обрывами, так что дозорному оставалось следить лишь за двумя другими склонами, бесшумно подняться по которым и приблизиться на расстояние прицельного выстрела не представлялось возможным.

— Всё!.. Двести сорок минут полной релаксации! — тяжело дыша и разваливаясь на куцей траве, заявил Циркач.

— Полной чего? — переспросил Шип, обустраивая место ночевки.

— Релаксации, глухомань дальневосточная, — членораздельно повторил шутник и добавил: — Расслабухи, короче.

Через полчаса, подкрепившись нехитрым ужином, Гросс расположился чуть ближе к спуску и, пристроив рядом автомат, принял обязанности дежурного. Максимум к завтрашнему полудню его отряд должен выйти к расположению лагеря Беслана Шахабова. Завтра они завершат сложный и утомительный марафон.

Друзья долго не могли заснуть. Возможно, обдумывали детали устранения эмира, или вспоминали каждого из погибших в последней командировке.

«Нужно отвлечь их, — подумал Станислав, — поговорить, навести на мысли о чем-то приятном. Иначе так и будут кувыркаться до утра…»

— Как дети-то? — справился он у женатого приятеля.

Шипилло будто только и ждал вопроса — повернулся к командиру и с улыбкой пустился в воспоминания:

— Старший уж свой дом поднимает, в гости всей семьей приходят. Молодцы, дружно ведут хозяйство. А младший растет, точно пивных дрожжей объелся. Вот намедни с девчонкой его на улице встретил.

— И что же?

— Застеснялся Дон Жуан, словно провинился в чем. Я ему потом втихоря от матери на кухне и втолковываю: дескать, чего же ты партизаном хоронишься? Дело, чай, не преступное, а житейское и, прямо скажем — любому нормальному мужчине завсегда потребное…

Циркач повернулся на бок и тоже стал с интересом внимать откровениям Сергея. Тот, закинув руки за голову и мечтательно глядя в бездонную черноту южного неба, поделился:

— Не-ет, мои, видать, поспокойнее будут.

— Поспокойнее чем у кого? — не понял Сашка.

— Это я с собой сравниваю. Домочадцам я не рассказываю — храню, так сказать, инкогнито, про свое детство. Оно у меня ядрен-батон, хулиганистое происходило, овражное… Залихватские с пацанами киноконцерты устраивали!.. Бывало, и двор на двор дрались, и даже улица на улицу хаживали, а уж один на один!.. Этакое мероприятие обязательной и каждодневной разминкой являлось. Чуть что не так — айда за угол — молотиться до первой крови. В общем, характеры с бойцовскими навыками нарабатывали. Помню, идешь гулять — мать приоденет во все чистенькое, наглаженное, а возвращаешься — словно год в подземельях скитался и к тому же сопли кровавые до полу вожжами. Эх, знатное времечко было! Хоть и нос сломан и ребер, видать, целых не осталось, а все ж вспоминаю с удовольствием. Никакой наркоты, проституции, иль другой подлости не знали. Чтоб ватагой, к примеру, на одного наброситься и забить до полусмерти — не вжисть ни бывало!