Монстры - Дмитрий Пригов

Архаический способ сочетания слов

Предуведомление вроде бы и не нужно, если бы оно не было нужно. Ну в том смысле, что если уж быть до конца откровенным, но не в побочных беседах и воспоминаниях, но в процессе самой культурно-драматургической деятельности, то нужно как-то, каким-то способом обнажать и являть все ее этапы. То есть имеется в виду, что как-то попытаться проявить и тот трудно-объявляемый интимный момент как бы полувербального замысла и пред-обдумывания, предумысливания стиха, и заключительный этап – спокойное дидактически-нравоучительное или романтически-задыхающееся объяснение, попытка объяснения, как все это надо понимать.

Вот мы ничего этого, конечно, и не объяснили, но хотя бы объяснили, что надо бы объяснить в предуведомлении.

                 Шумит воздушная ворона                 Ей ясно видно с высоты                 Что                 Прорвав небесные посты                 При том не потерпев урона                 Значительного                 Надвинулась густая тьма                 Это со слабого ума                 Ее                 Сводит

                 Возьмем себе закусочки                 И теплого пивка                 Усядемся на воздухе                 И станет жизнь легка                 Потом в машину светлую                 Запрыгнем и пошли                 По вольну-вольну ветру мы                 Летим-летим – нашли                 Нас                 Только через несколько недель

                 Лошадь тут овцу забила                 У нас                 Насмерть                 Прям-таки стальным копытом                 Да и тут же позабыла                 Про это —                 Ну, убита и убита                 В самом деле – что за дело!                 Ведь не хищник же – не съела                 В самом деле

                 С ногами длинными и голыми                 Блестящими как плотный жгут                 Идет                 А я навстречу ей с глаголами                 Которые сердца лишь жгут                 А ноги, ноги они не жгут?                 И прочьи мелочи нательные                 Не жгут? – и вот они отдельные                 Уходят

                 Какая мягкая погода                 Совсем, совсем, как в пору детства                 Моего                 Совсем, совсем в пору одеться                 В сандалики на босу ногу                 И в матросочку                 И поскакать на речку прямо                 Выкрикивая: Мама! Мама!                 Где ты? —                 А все вокруг уже в слезах

                 Вот ОМОН остановил                 Неземную иномарку                 Цвета серого немаркого                 Неземного                 Глянули – и нету сил                 Никаких                 Улыбаясь тихо скупо                 Там внутри сидят два трупа                 И смотрят

                 Заглянул я в окно – стало тяжко невмочь —                 Всюду дикая, дикая ночь                 Побегу я к себе и зароюсь в кровать —                 Буду спать! буду спать! буду спать!

                 А проснуся под утро – вроде и полегчало                 И попробуем снова, сначала                 Все начать                 Так, века с 12-го

                 Я шел и свежий воздух пил                 Но вдруг какой-то звук раздался                 Я моментально огляделся —                 Оказывается, наступил                 На неожиданного зайца                 Какого-то                 Он плакал, лапку прижимая                 К груди! но жизнь была живая                 Вокруг                 Все было в порядке

                 Чайка лежит словно живая —                 Но мертвая! не ножевая                 Глубокая под сердцем рана                 Но маленький какой-то странный                 В головке ровненький овал                 Чернеет – как поцеловал                 Кто                 Неудачно

                 Шел и повстречал я ежика                 Заглянул ему в глаза                 Он мне говорит: А ножика                 Нету у тебя ли за                 Спиной

                 Я ответил: Милый мой                 Кто же знает – за спиной                 Что творится

                 Под одеялом дышит мерно                 Лошадка, сон ее глубок                 А я один в полях безмерных                 Брожу угрюм и одинок                 И шевелю губами травы                 И все-тки они были правы                 Те                 Которые про Навуходоносора

                 Немножко кушают, немного                 О счастье думают, потом                 Под яблоню в густую тень                 Ложатся и безумно долго                 Спят

                 А кто это? – а наши кошки                 Сперва покушали немножко                 Затем немного подумали о счастье                 И улеглись спать в густой лиловатой бархатной яблоневой                                                                   тени в саду

                 На ножках тоненьких как спички                 Словно из Блока настоящего                 Ждет подходящей электрички                 Ночная девочка гулящая                 Всеми не то чтобы заброшенная                 Стоит, стоит да и в некошеный                 Ров                 Свалится

                 Мимо здания большого и красивого                 Среди поздней ночи проходил                 И забитыми все двери находил                 Лишь записка там: Товарища Нусинова                 Просим заглянуть к нам двадцать пятого                 А сегодня тридцать первое – понятно, он                 Уже заглянул

                 Тиха-тиха деревенька                 Белым снегом прикровенька                 Да среди холмов лежит                 Словно славный кот-Баюн                 Видит, кто-то там летит                 лапой хвать его: Аю!                 Как звать-то? —                 А он лежит, не дышит

Буквы

Подобное мы уже имели однажды повод описать. Но артикуляционное становление, как бы составление, выращивание из букв-онтологем стройного растения смысла, поданное как картина, состоящая из исторически-детерминированных разбросанных по разным временам и народам актов в их квазипроцессуальной выстраиваемости – как такое может не заворожить взыскующую и тонко чувствующую душу и не заставить возобновлять поиски сходных глубоко волнующих архисобытий

Для произнесения первой буквы едет черт-те куда, меняя поезда, а после дилижансы, укутываясь от дождя и ветра в тяжелую серую крылатку, распахивает дубовую дверь какой-то таверны, забивается в угол и, посматривая через плечо в маленькое темное грязное окно, произносит: Е, и обнаруживает себя на польско-литовской границе

Для произнесения второй буквы находит, что сподручнее всего обернуться в ударника 2-й пятилетки или что-либо подобное и на головокружительной высоте монтируемой домны громко, почти вызывающе выдыхает в искрящийся воздух: В

Для произнесения третьей буквы обнаруживает себя ребенком в бело-синей матросочке бродящим по старинному саду, забредшим в неведомую беседку, бледным, тонким мизинцем в глубоком молчании на пыльных мраморных перилах выводящим откуда-то выплывающее А

Затем оказывается в бреду, толи после тяжелых и неудачных родов, толи принесенный незнакомыми крестьянами с соседнего поля битвы в темную избу, где он лежал, окруженный горой погубленных им врагов, то ли после судьбой, либо агентами тайной полиции, порушенной любви, мечется и в горячке выкрикивает: Н-ннн!

Для произнесения следующей буквы бегает в виде зверя с длинными висящими ушами, завивающимся хвостиком, голубыми глазами, окруженными длинными шелковистыми темными ресницами, оборачивается на чье-то глухое шевеление в темноте кустов и произносит чуть заикаясь: Г-гггг!