Двое пополам (СИ) - Вечер Ляна

Люди облепили Ёлку недоверчивыми взглядами. Ансгар мог поспорить, что на кончике языка каждого из них застыл не один десяток вопросов, но задать их никто не решался. Даже солдаты безупречного выглядели растерянными. Парни косились на командира, понимая, что он может отдать приказ забрать трофей силой, но с исполнением, похоже, намечались проблемы.

— Брат, — Элман поджал губы, — я готов поверить, но хочу увидеть чудо своими глазами. У меня тут один обалдуй подхватил хворь на конец…

* * *

Ёлку наполнили ошеломительно-гадостные эмоции. Гар не позволил безупречному превратить в жизнь «гениальную» идею с исцелением венерического заболевания, но в её сердце крепла уверенность, что Эл мог бы отнестись к полубогине с большим почтением.

— Вот это, — командир брезгливо скривился, глядя на ноги Ансгара, — не доказательство. Да и девчонка зрячая, а вчера я видел слепую. Какая-то тёмная история. Пусть лечит моего парня от хвори, — снова заржал конём.

Публичное заявление Гара и внимание людей, прикованное к Ёле, словно цепями, прибавили девушке смелости, и её понесло:

— Как сметь так говорить?! За такие слова умирать!

На кончиках пальцев Ёлки закрутилась тёмная дымка. Она сама от себя такого не ожидала. Чёрный туман — не клинок, от которого можно увернуться, и не правила Розыгрыша, которые можно изменить — это конец безупречного. Ни один из его солдат не дёрнулся, никто из деревенских не пискнул — мёртвая тишина окутала холодным коконом зал трактира. Ёлка потянулась к Элману, а тот в ужасе отшатнулся и, сделав пару неуклюжих шагов назад, шлёпнулся на задницу. Несколько зевак отправились к выходу — тихонько, по стеночке, боясь привлечь внимание.

— Господи, — будто очнувшись ото сна, Ёля перешла на болгарский, — да ты ведь не только исцелить можешь… — она говорила со своим даром, глядя на нетерпеливую дрожь густой дымки.

Из беспомощной слепой девчонки Ёля превратилась в… Девушка даже на родном языке не смогла подобрать подходящего «звания». Пожалуй, «убийца» — точнее всего. Дар Искры Ивановны проник в каждую клеточку её тела, заполнил мысли, овладел желаниями — так дело не пойдёт. Тряхнула головой, отгоняя морок, и снова взглянула на испуганного до чёртиков командира.

— Пощады, — сдавленным голосом взмолился безупречный.

— Это можно, — Ёлка даже не подумала говорить с Элманом на шинарском. Пусть хоть обделается, гадая, что она ему ответила.

Решение пришло само. Можно ведь не убивать человека… целиком. Ёля отпустила густую тёмную дымку. Злое чудо, словно бешеный пёс, рванулось к цели и исчезло в паху Элмана-безупречного. Он подскочил, что ошпаренный. Прыгал по залу, тщетно пытаясь избавиться от ощущений, терзавших его плоть, а Ёлка, не скрывая удовольствия, смотрела на пляску.

— Я говорить! Говорить! Фе-е-ея! — Коди захлопал в ладоши.

Глава 17

«Топтали Землю сапогом — не жалели.

Прошли по городу огнем — успели.

Оставив Землю умирать в жарком пепле,

Не защитив рукой глаза, ослепли»

© Группа «Пилот» — «Меня среди них нет»

Возвращение домой не принесло радости. Пытаясь избавиться от нервного напряжения, Ёлка расхаживала по комнате. Общаться с Гаром как прежде теперь не получалось. Он отворачивался, прятал лицо, и, в конце концов, придумав себе кучу дел, смылся во двор. Да сколько можно?! Ёля решительным шагом направилась к двери, дёрнула за ручку, и щёки защипал мороз.

— Гар, ходить домой?

— Да, я… скоро, — скомкано пробурчал.

Вернувшись в хижину, Ёлка выдохнула обиду и решила подождать ещё. Ансгару непросто, ей непросто. Да всё ужас как сложно! Представление в трактире закончилось идеально — Ли так сказала, а Ёля чувствовала себя паршиво. Обрушив на Элмана праведный гнев, полубогиня заслужила веру, уважение и трепетный страх местных жителей. Лишила безупречного мужской силы, оставила недомужиком — так ему и надо, но всё же неправильно. Ёлка — не дочь Аи, и у неё нет права решать, кого одарить здоровьем, а кого покарать болезнью или — того страшнее — смертью. Хуже всего осознавать, что изображать святую придётся всю жизнь. Ёля никому не прощала ложь, и себе тоже. Прицепом к ноющей совести шли впечатления от прозрения — мир вокруг здорово смахивал на устойчивую галлюцинацию. Средневековье со всеми вытекающими — серостью, антисанитарией и колоритными персонажами. Одна цветовая палитра глаз шинарцев чего стоит! Бордовые, как у Ли, изумрудные, как у Ансгара, почти прозрачные, как у Элмана — и это лишь малая часть неонового многоцветия. Природный антураж добил Ёлю контрольным в лоб. Как только она взглянула на серо-лиловое небо, поняла — родная Земля осталась где-то далеко. Из туманной морозной дымки выглядывало два маленьких солнца — тусклые далёкие звёзды. Спрятаться бы от всего в объятиях Ансгара, но и тут сложности. Ёля закипала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Куда такое годится?! — подтрунивала сама над собой. — Нет уж! Раз я такая вся из себя божественная, то и вести себя буду подобающе.

Снова решительный шаг — ноги в сапоги, шубку на плечи, распахнула дверь и наткнулась на удивлённый взгляд Ансгара. Ёлка набрала воздуха в грудь и выпалила на одном дыхании:

— Я приказать тебе ходить домой, Гар! Нельзя противно моя воля!

Уголки губ воина поползли вверх, не сдержался — хрюкнул, но тут же взял себя в руки. Опустившись на одно колено, Ансгар склонил голову:

— Нельзя противно твоя воля, — надолго серьёзности не хватило, он рассмеялся. — Моя Богиня.

С плеч Ёлки словно гора свалилась. Скорее спустилась с крыльца и поспешила в объятия своего медведя. Вот чего ей не хватало — тепла и улыбки Ансгара. Утопая в нежности, Ёля чувствовала себя самой счастливой полубогиней. Воин притих. Прижимаясь щекой к мягкому меху шубы, Ёля слушала, как густо ухает его сердце.

— Не прятаться от меня больше, — обняла ладошками изуродованные щёки мужчины.

Раны не оставили и намёка на прежнюю внешность, но Ёлка жила в слепой темноте и привыкла рисовать в воображении мир, лица людей. Девушка будто наяву видела, каким Гар был до того страшного боя — безумно красивый, с идеально мужественными чертами. Немного жаль, что не успела поглядеть на него с длинными волосами — должно быть, шикарная была грива.

— Что ты видишь? — его шёпот дрогнул волнением.

— Гар мой, — Ёля потянулась за поцелуем. Осторожно коснулась его губ, и тёплая волна желания растеклась по телу, обнажая нескромные фантазии. Как это — заниматься любовью и видеть? — Ходить домой.

На этот раз Ансгар без раздумий исполнил просьбу Ёли — подхватил её на руки и, легко пересчитав шагами ступеньки крыльца, влетел в открытую дверь хижины. Верхняя одежда полетела на пол, за ней рубашки. Прохлада выстуженной комнаты добавила мурашек на теле Ёлки, а поцелуи её медведя обожгли любовью. Она с ума сходила от остроты ощущений и от ярких, словно настоящие изумруды, глаз Гара. Вот оно счастье — не просто чувствовать — видеть. То, что раньше оставалось для Ёлки за кадром, сейчас обрушилось на неё оглушительным ливнем. Девушка захлебнулась стоном, когда Ансгар положил её ладошку на член.

— Гар, я согласиться, — в полубреду лепетала Ёлка.

— О чем ты, девочка? — воин отвлёкся от ласк и озадаченно посмотрел на неё.

— Идти с тобой в круг предков. Согласиться.

* * *

Он ушам не поверил. Белокурая Богиня только что согласилась принадлежать ему. Кто Гар такой? Нищий отшельник, получивший здоровье в дар — уже много. За душой дом в деревне, куда он никогда не вернётся, и эта полуразвалившаяся хижина, а в довесок — страшная рожа. Со вчерашней ночи Ансгара уже не раз посетила жуткая мысль, что его счастью вот-вот придёт конец, а когда Ёля прозрела, он почти смирился с неотвратимостью скорого одиночества, и тут — «согласиться». Гар звал в круг предков слепую беспомощную девочку, для которой жизнь с ним — спасение, стержень, что не даст сломаться под натиском внешнего мира. А ответ ему дала дочь Аи, способная реки осушить, жизнь отнять… Да предки знают, на что ещё способна красавица, застывшая в его руках!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})