Беларусь на пути в будущее. Социологическое измерение - Коллектив авторов

Впрочем, идеалы постиндустриализма продержались недолго, всего немногим более двух десятилетий. Достаточно скоро стало понятно, что корпорация вовсе не торопится уступать свое место в пользу университета, а основным лейтмотивом капиталистического общества Запада как была, так и остается прибыль. Идеи Белла об относительном росте сферы услуг по отношению к производству претерпели показательные изменения. Если Белл, говоря о росте сферы услуг, имел в виду деятельность по оказанию услуг научно-инновационно-технологического характера, то со временем признаком наступления общества будущего стали считать относительный рост любых, фактически в первую очередь традиционных услуг, который куда более связан с процессами вывоза промышленности в третий мир, чем с приходом третьей волны цивилизации. Господствующий капиталистический класс хоть и несколько изменился в своей структуре (сейчас принято говорить о нем как о «совокупном капиталисте»), но вовсе не отошел от господствующей позиции в пользу ученых и мыслителей, да и их самих в роли передовой общности потеснил так называемый «креативный класс» Р. Флориды, куда, по словам П. Маркузе, попали «мозольный оператор, счетовод, биржевой спекулянт, журналист, адвокат, коммивояжер и менеджер. А спортсменов, инженеров, художников и обществоведов можно даже назвать элитой креативного класса»[25].

Причины угасания популярности идеи постиндустриального общества лежат ровно там же, где в свое время лежали причины ее появления. Во-первых, в рамках мировой экономики вывоз промышленности в страны с дешевыми рабочими руками оказался прибыльнее роботизации и автоматизации производства. А этот процесс требует не ученых, а администраторов и финансистов. Кроме того, неожиданная для Запада гибель СССР породила победную эйфорию, под воздействием которой рассуждения о неминуемом и скором конце капитализма сделались, как минимум, непопулярными. Выход из капитализма потерял для западных элит какую бы то ни было актуальность. Был даже объявлен конец истории – как сейчас выясняется, несколько преждевременно. Когда в 1998 г. В. Л. Иноземцев, увлеченный в 1990-е годы идеями постиндустриального, вернее сказать, «постэкономического» общества, взял интервью у известных в прошлом приверженцев идеи постиндустриального общества, таких как Д. Гэлбрейт, М. Голдман, П. Друккер, Ф. Фукуяма и др., выяснилось, что для них концепции постиндустриализма остались в прошлом[26]. Сегодня они убеждены, что живут в капиталистическом, индустриальном обществе.

На фоне вышеописанной эволюции взглядов и позиций интеллектуального сообщества на Западе тем более странной представляется увлеченность теориями постиндустриализма на постсоветском пространстве. Особенно радикально она повлияла на осмысление социологами эволюции социальной структуры общества, которая, по их мнению, решительно сориентировалась на якобы уже существующее постиндустриальное, информационное общество – общество знания. В соответствии с ним социологами чаще всего акцентируется внимание на таких группах, как мелкие и средние предприниматели, менеджеры разного уровня, чиновничья бюрократия, представители сферы услуг, т. е. те группы, которые, по прогнозам Белла, и составляют социальную базу постиндустриального общества. Что касается традиционных классов индустриального общества, в частности рабочих, то их социальной судьбе в прогнозном плане уделяется незаслуженно мало внимания. В СССР изучение состояния рабочего класса и его места в социальной структуре общества было важнейшей задачей для социологов, однако с изменением в стране социально-экономического уклада и, соответственно, идеологии и мировоззрения судьба рабочего класса оказалась под вопросом.

Какое будущее ожидает рабочий класс и так ли очевидна «смерть труда» в современном обществе? Для этого необходимо выяснить, что же представляет собой современный рабочий класс стран, номинирующих себя обществом знания? Понятно, что современные рабочие не представляют собой некоей однородной массы, обладающей единством целей, потребностей, интересов и мировоззренческих установок. Существуют среди них различия по уровню квалификации, образованию, сложности производственных операций, обусловленных технологическими процессами, спецификой сферы деятельности (промышленное, строительное или, например, аграрное производство) и др. Тем не менее общность рабочих как класса заключается в том, что рабочий, в отличие от мастерового или крестьянина, есть работник сферы материального производства, труд которого адекватно измерим такой мерой, как рабочее время. Это связано с тем, что темп труда, его время, сами трудовые операции индустриального рабочего задаются машинами, к которым этот рабочий приставлен и которые обслуживает. То, что сегодня изменилось его место, состояние, количественный и качественный состав, видно и невооруженным глазом. Поэтому остается неизученным вопрос не только о структуре, социальных функциях в современном обществе, но и о будущем данной группы населения, о самоощущении, самоидентификации рабочих, об осознании ими своего места в обществе, своей роли в нем в качестве социального субъекта. И наконец, требует экспликации проблема «передового» класса, способного выступить социальной силой общественного прогресса.

В качестве начального этапа изучения качественных характеристик рабочего класса в 2014 г. было проведено социологическое исследование (опрошено 1458 человек), позволяющее осуществить общее описание состояния рабочего класса Беларуси и тренд его эволюции с целью разработки научно обоснованной теории классовой структуры и места рабочего класса в современном обществе. При этом изучались примерно количественно одинаковые группы рабочих 4 типов: группа рабочих различных сфер городской экономики (в нее входили рабочие разных видов деятельности и разного технологического уровня производств) – 34,5 %; группа индустриальных рабочих, работающих на технологически развитых производствах, – 28,7 %; группа сельскохозяйственных рабочих, задействованных только в сфере общественного сельскохозяйственного производства, – 32,9 %; группа экономически активных и самостоятельных работников сельского хозяйства – 23 %, которые, наряду с работой в общественном производстве (СПК, ЧУП и др.), осуществляют труд самодеятельного крестьянина в своем крестьянском хозяйстве (в сумме больше 100 %, так как сельские жители могли совмещать два вида деятельности). В выборку попали 18,9 % рабочих, работающих по найму на частном предприятии, 71 % – по найму на государственном предприятии; остальные – либо в самостоятельной трудовой деятельности, либо – на государственной службе.

Основной целью исследования явилось выявление места и роли рабочего класса в обществе, его структурной дифференциации и особенностей самоощущения собственной значимости в обществе как социальной группы. Показателем социального статуса и классового самочувствия рабочих явилась, прежде всего, социальная самооценка своей деятельности, связанной с работой и отношением к рабочему труду всего общества.

Сравнение общественного мнения представителей разных групп рабочего класса показало, что рабочим высокотехнологичных предприятий, в отличие от остальных групп, в большей степени свойственны такие качества, как чувство собственного достоинства, гордость за свою профессию, социальная сплоченность, коллективизм, политическая активность. Например, если в целом рабочим, по их утверждениям, работа нравится, то, конкретизируя то, что не нравится в их работе, они существенно корректируют высказанную вначале высокую оценку своего труда. Так, более всего не нравится в их работе уровень заработной платы (56,7 %), тяжелый физический труд (23,8 %), бесперспективность, отсутствие карьерного роста (17,6 %) и монотонность труда (15,3 %). При этом, имея более высокие притязания и степень самоуважения, индустриальные рабочие высокотехнологичных предприятий (далее – ВТП) в большей мере не довольны своей заработной платой (71,6 %), нежели рабочие остальных групп. В отличие от них, рабочие разных профессий, квалификации и сложности, работающие не только на госпредприятиях, но и на частных невысокотехнологичных предприятиях (далее – НТП), меньше жалуются на низкие зарплаты, но больше (почти в 2 раза) – на тяжелые условия своего труда. Они же в большинстве своем (49 %) не удовлетворены престижем своей профессии, в то время, как только четвертая часть индустриальных рабочих (ВТП) высказывают такую неудовлетворенность. Более того, свой труд как не престижный, но высокооплачиваемый оценила именно категория рабочих НТП. Данное явление, скорее всего, стало следствием того, что именно на частных предприятиях уровень эксплуатации выше и хозяева в большей степени интенсифицируют труд рабочих, нежели на госпредприятиях, где труд работников охраняется профсоюзами и коллективными договорами. Дело в том, что именно на крупных индустриальных предприятиях, где труд рабочего задается машиной, увеличить норму эксплуатации возможно в основном посредством увеличения рабочего времени, что вступает в противоречие с законодательством, в то время как на небольших частных предприятиях рабочие приближаются по существу своего труда к наемным ремесленникам или разнорабочим, что позволяет интенсифицировать их труд другими способами. К тому же, у работников крупных высокотехнологичных предприятий, по их утверждению, больше возможностей для решения социальных проблем. У работников мелких предприятий, предприятий частной собственности и других таких возможностей меньше. Так, у большинства индустриальных рабочих (59 %) из крупных заводов (ВТП) есть больше возможностей для повышения уровня образования, нежели у рабочих разных специальностей других предприятий (НТП) (30 %), больше возможностей для повышения заработной платы (26 % и у 23 % рабочих НТП), улучшения характера, содержания труда (28,4 и 18 % соответственно). Все это сказывается на социальном положении таких работников, определяя существенное отличие их мировоззрения от социальных представлений индустриальных рабочих.