Наследник имения Редклиф. Том первый - Шарлотта Йондж

— И вотъ, вы теперь поступаете въ Оксфордскій университетъ, — говорилъ тотъ:- вы попадете въ кругъ совершенной молодежи, будете слышать, что дѣлается на бѣломъ свѣтѣ, заставите говорить о себѣ! Кто знаетъ, можетъ быть, вы и сами займете видное мѣсто въ обществѣ. А я? — У меня есть таланты; я бы также могъ быть чѣмъ-нибудь. Меня теперь всѣ считаютъ лѣнтяемъ, да на что же я годенъ? Я знаю, что не будь у меня этой — (онъ едва не выговорилъ одного сильнаго выраженія, которое уже вертѣлось у него на губахъ, но остановился отъ взгляда большихъ глазъ Гэя), то есть, я хотѣлъ сказать, если-бы я не былъ прикованъ къ постели, — поправился онъ, — то мистеру Филиппу не удалось бы играть роль представителя нашего дома. Меня, кажется, мать природа, также какъ его, не обдѣлила умомъ.

— Объ этомъ и говорить нечего, — сказалъ Гэй. Вы такъ быстро схватываете идею каждаго автора. Вамъ стоило-бы поработать самому надъ какимъ нибудь сочиненіемъ. — Попробуйте-ка.

— Попробовать? — да и что я черезъ это выиграю?

— А развѣ можно зарывать свои таланты въ землю? задумчиво спросилъ Гэй. — Мы даже и права на это не имѣемъ. Мнѣ такъ жаль бросать наши чтенія вдвоемъ.

— Да, у меня ужъ другаго такого ученика не будетъ, сказалъ Чарльзъ. — Одинъ читать я не стану, да и не могу, по правдѣ сказать.

— Развѣ ваши занятія зависятъ отъ кого-нибудь? спросилъ съ удивленіемъ Гэй.

— Конечно: я хочу взяться за что-нибудь, а здоровье не позволяетъ. Вотъ я и отложу книгу въ сторону, перезабуду все, что читалъ, и дѣло кончится ничѣмъ. Да это все ничего, я принялъ бы всякое занятіе какъ лекарство, чтобы освѣжить свой мозгъ, да было-бы съ кѣмъ заниматься, только опекуновъ мнѣ не нужно, съ ними ничего не буду дѣлать.

— Ну, а сестры ваши? предложите имъ вамъ помогать.

— Гмъ! Кому же? Лорѣ? — она и безъ того ученая, да и браконьеромъ въ лѣсахъ Филиппа быть не хочу; заставить Эмми быть серьезной? тогда прощай домашняя отрада. Я и то боюсь, не повредило бы ей то чтеніе, которымъ Мэри Россъ ее угощаетъ.

Въ эту минуту Эмми вбѣжала въ гостиную.

— Эмми! послушай-ка, что Гэй мнѣ совѣтуетъ; онъ говоритъ, что тебя нужно заставлять читать ежедневно что-нибудь очень серьезное, чтобы ты высохла какъ палка и посинѣла.

— Какъ голубая горчанка! подхватилъ Гэй.

— Я очень рада быть похожей на цвѣтокъ, — сказала Эмми:- только желаю знать, о чемъ вы толковали?

— Да о томъ, какъ бы принудить тебя прочитать всѣ фоліанты дядюшкиной библіотеки, — продолжалъ Чарльзъ:- то есть, тѣ громадныя книги, которыя находятся подъ вѣдѣніемъ Маргариты, пока Филиппъ не обзавелся своимъ домомъ.

— Не правда, вы говорили совсѣмъ не обо мнѣ! воскликнула Эмми.

— У насъ рѣчь шла о чтеніи, которымъ Чарльзъ и я занимались по утрамъ, — сказалъ Гэй.

— Да, я сэма уже думала, какъ Чарльзу будетъ скучно, когда настанетъ часъ урока, Мы такъ жалѣемъ, Гэй, что вы уѣзжаете.

— Эмми, не хочешь-ли ты замѣнить Гэя? спросилъ Чарльзъ.

— Какъ, Чарльзъ! — ты возьмешься со мною читать? Неужели? вскричала Эмми, вся вспыхнувъ отъ удовольствія. — Мнѣ давно хочется заниматься вмѣстѣ съ тобой, какъ Джемсъ Россъ это дѣлаетъ съ Мэри; но я боялась предложить тебѣ это. Я такая глупая. Но если ты самъ этого желаешь — благодарю тебя отъ всей души.

Дѣло было тутъ же слажено, и Чарльзъ обязался отдавать Гэю отчетъ объ ихъ занятіяхъ, нарочно для того, чтобы поддержать свою энергію; что же касается Филиппа, тому положили не говорить ни слова, чтобы не дать ему права вообразить, что Чарльзъ слѣдуетъ его совѣту.

Чарльзъ дѣйствительно искренно полюбилъ Гэя; онъ даже не придирался къ нему за его готовность восхищаться всѣми дѣйствіями Филиппа, будучи убѣжденъ, что Гэй дѣлаетъ это чисто изъ сознанія долга, точно какъ дѣти, которымъ велятъ приходить въ восторгъ отъ какого-нибудь примѣрнаго мальчика, описаннаго въ книжкѣ для чтенія; но что внутренно Гэй не питалъ особенной нѣжности къ своему старшему кузену.

Онъ ошибался. Правда, между обоими Морвилями возникали часто недоразумѣнія и даже споры, которые однако не переходили въ вражду, вслѣдствіе хладнокровія Филиппа и готовности Гэя извиняться въ своихъ вспышкахъ; въ случаѣ же нужды онъ постоянно обращался къ Филиппу за совѣтомъ и помощью. Особенно охотно выслушивалъ онъ его наставленія на счетъ образа жизни въ Оксфордѣ. Мистриссъ Эдмонстонъ болѣе всѣхъ другихъ понимала, какъ сильно Гэй нуждался въ дружеской поддержкѣ и какъ опасны могли быть для него искушенія университетской жизни. Передъ его отъѣздомъ она долго разговаривала съ нимъ въ своей уборной, обѣщалась писать къ нему и съ Чарльза взяла слово дѣлать тоже самое. Гэй уѣхалъ изъ Гольуэля, сопровождаемый общимъ сожалѣніемъ. Шарлотта плакала навзрыдъ и требовала непремѣнно на память локонъ шерсти Буяна. Она готова была-бы, кажется, надѣть его въ медальонѣ на шею, еслибы не боялась, что Лора передастъ это Филиппу.

— Онъ уѣхалъ съ большими задатками, — замѣтилъ Филиппъ, проводивъ глазами удалявшагося Гэя.

— Дай Богъ, чтобы они развились! сказала мистриссъ Эдмонстонъ.

— Да, хорошо бы это было. Меня пугаетъ его способность привязываться къ людямъ. Его положеніе въ свѣтѣ, богатство, хорошая фамилія, веселость и привлекательная наружность — все это страшные подводные камни. На бѣду его, онъ не привыкъ трудиться, а трудъ — лучшій оплотъ противъ искушеній. Впрочемъ, онъ славный, честный малый и отличныхъ правилъ. Дай Богъ, чтобы онъ въ университетѣ хорошо пошелъ.

ГЛАВА VII

Былъ великолѣпный іюньскій вечеръ; яркое солнце окрасило синее небо какимъ-то тонкимъ, розовымъ оттѣнкомъ и тихо закатывалось за сосновымъ и орѣховымъ лѣсомъ, бросая длинныя тѣни отъ старыхъ деревьевъ на большой лугъ передъ домомъ въ Гольуэлѣ. Въ воздухѣ пахло сѣномъ. Пестрая вереница косцовъ — мужчинъ и женщинъ, съ граблями на плечахъ, возвращалась съ работы; ихъ бѣлыя рубашки, соломенныя шляпы и загорѣлыя, здоровыя лица, составляли живописную картину, освѣщенную лучами заходящаго солнца. Недалеко отъ дома, на лужайкѣ, стояли густыми рядами копны сѣна. Тамъ же лежалъ Чарльзъ, прислонившись спиною къ высокой копнѣ; подлѣ него сидѣли: мать, съ книгою въ рукахъ, и Лора, съ портфелемъ на колѣняхъ. Она снимала видъ съ прелестнаго деревенскаго пейзажа, а лучи солнца, пробиваясь сквозь зелень, придавали ея кудрявой головѣ какой то золотистый отливъ; по сосѣдству отъ нея, растянувшись на сѣнѣ, лежалъ Филиппъ, безъ шляпы и безъ галстука; онъ отдыхалъ послѣ путешествія пѣшкомъ изъ Броадстонъ, рядомъ съ ними Эмми и Шарлотта, воображая, что онѣ дѣло дѣлаютъ, прыгали по копнамъ, зарывали другъ друга въ сѣно и громко смѣялись. Старшіе мало говорили, имъ было жарко, даже спать хотѣлось. Вѣтерокъ изрѣдка проносился по лугу и обдавалъ ихъ всѣхъ благоуханіемъ отъ сѣна. Вдругъ, холодный, черный носъ Буяна коснулся лица дремавшаго Чарльза и красный языкъ его сталъ нѣжня лизать руку больнаго. Шарлотта радостно вскрикнула: «А! а! вотъ наконецъ и онъ!» и бросилась бѣжать по лугу, перескакивая черезъ пни и пробираясь мимо копенъ на встрѣчу Гэю, только что показавшемуся на лошади, у опушки лѣса. Увидавъ дѣвочку, онъ кинулъ поводья одному изъ косцовъ, соскочилъ съ Делорена и прыжками понесся прямо къ ней. Къ счастію, онъ подоспѣлъ во время, потому что въ эту самую минуту Шарлотта споткнулась и полетѣла навзничь. Гэй подхватилъ ее и поставилъ на ноги. Лора, Эмми и Филипмъ, съ радостными криками, окружили Гэя, какъ маленькаго школьника, въ первый разъ возвращающагося домой на вакацію. Впрочемъ, онъ и самъ прыгалъ и радовался, какъ дитя; все лицо его сіяло счастьемъ, а Буянъ, вырвавшись изъ объятій Чарльза, лаялъ и носился по лугу, какъ безумный, задравъ хвостъ кверху, точно сочувствуя радости своего барина. Гэй бросился потомъ къ Чарльзу и, цѣлуя его, поздравилъ съ выходомъ на воздухъ. Затѣмъ, молодежь размѣстилась кто на сѣнѣ, кто просто стоя около копны, гдѣ лежалъ больной, и всѣ заговорили разомъ, такъ что нельзя было разобрать ни одного слова. Смѣхъ, вопросы, отвѣты, радостныя восклицанія слились въ одинъ гулъ.

— Буянъ! голубчикъ, ты еще похорошѣлъ! кричала Шарлотта, покрывая поцѣлуями милаго пуделя.

— Ахъ! что за день! что за чудный день! говорилъ Гэй, сбрасывая, по примѣру Филиппа, галстукъ и шляпу.

— Это такая погода, что упиться воздухомъ досыта нельзя, — вторилъ ему Филиппъ, повалившись навзничь и втягивая всей грудью. ароматическій букетъ травы. Гэй началъ громко напѣвать пѣсню:

   «Счастливый день мой будетъ завтра»…

— А-а! теперь видно намъ придется у васъ учиться, Гэй, сказала Лора. Вѣдь вы недаромъ брали уроки пѣнія.

— Гэй! Гэй! слышали вы, какой вамъ сюрпризъ готовится, вмѣшалась Эмми. Вѣдь лэди Килькоранъ даетъ скоро балъ.

— Вамъ непремѣнно нужно ѣхать, — сказала Шарлотта. Какъ я рада, что останусь дома. Немавижу танцы.