Владычица озера - Анджей Сапковский

Рыцарь налил.

— Оказалось, — задумчиво сказал ведьмак, — что Мильва здорова, хоть все еще носила бандаж на бедрах. Тем не менее она сидела в комнате и отказывалась выходить, ни за что не соглашаясь надеть подаренного ей платья. Дело шло к протокольному скандалу, но ситуацию уладил всеведающий Регис. Процитировав с дюжину прецедентов, он вынудил камергера-маршала двора принести лучнице мужскую одежду. Ангулема же, наоборот, с радостью скинула брюки и верховые сапоги с портянками, а платье, мыло и гребень сотворили из нее вполне симпатичную девушку. Всем нам, что тут говорить, подняли настроение баня и чистая одежда. Даже мне. И во вполне нормальном настроении все мы шли на «личную» аудиенцию.

— Прервись на минуточку, — указал движением головы Рейнарт. — К нам приближаются клиенты. Хо-хо, к тому же не один — аж два винодельца. Малатеста, наш клиент, ведет собрата… И конкурента. Чудо из чудес!

— А второй — кто?

— Виноградники Помероль. Их вино, «Коте-де-Блессюр», мы как раз сейчас пьем.

Малатеста, управляющий виноградниками Ферментино, помахал рукой, подошел, ведя спутника: мужчину с черными усиками и буйной черной бородой, больше подходящей убийце, нежели чиновнику.

— Позвольте представить, — указал на бородача Малатеста, — господин Алкид Фьерабрас, управляющий виноградниками Помероль.

— Присаживайтесь.

— Мы на минутку. К господину ведьмаку относительно бестии из наших подвалов. Из того, что вы, уважаемый, находитесь здесь, следует, что чудище уже прикончено?

— Намертво.

— Обусловленная сумма, — заверил Малатеста, — поступит на ваш счет у Чьанфанелли самое позднее послезавтра. Ох, благодарю вас, господин ведьмак. Стократно благодарю. Такой подвальчик прелестный, сводчатый, ориентированный на север, не слишком сухой, не слишком влажный, ну точь-в-точь такой, какой надо для вина, а из-за этого чудища паршивого им невозможно было пользоваться. Сами видели, пришлось там значительную часть подвалов замуровать, но бестия все равно ухитрилась как-то пролезть. Тьфу-тьфу, откуда она взялась, не угадать. Не иначе как из самого ада…

— Пещеры, вымытые в вулканических туфах, всегда бывают полны чудовищами, — мудро проговорил Рейнарт де Буа-Фресве, который сопровождал ведьмака уже почти месяц и, будучи хорошим слушателем, успел многому научиться. — Дело ясное. Де туф, там того и гляди чудище объявится.

— Оно, конечно, может, и туф, — покосился на него Малатеста. — Кем бы он, этот туф, ни был. Но люди болтают, дескать, все потому, что наши подвалы вроде бы с глубокими пещерами связаны, с самим нутром земным. Много у нас таких ям и пещер.

— Да вот хотя бы, к примеру, наши подвалы, — заметил управляющий виноградниками Помероль. — Цельными милями эти ямы тянутся, как и докудова, не знает никто. Те, кто дело это хотел прояснить, не возвернулись. Да и чудовище страшенное тоже там видывали. Якобы… Так вот, поэтому и хотел я предложить…

— Догадываюсь, — сухо проговорил ведьмак, — что вы хотите предложить. И соглашаюсь. Я проверю ваши подземелья. Плату установим в зависимости от того, на что я там наткнусь.

— Обижены не будете, — заверил бородач. — Хм, хм… Еще одно дело.

— Слушаю.

— Тот суккуб, что по ночам мужей посещает и… мытарит… Которого ее сиятельство убить повелели… Думаю, убивать его вовсе нет нужды. Ведь чудо это никому не мешает, ежели уж по правде-то… Так, посетит когда… Потревожит чуть-чуть…

— Но только полнолетних, — быстро вставил Малатеста.

— Ну прям мои слова, кум, мои… Так и есть, никому этот суккуб не навредил. А последнее время так и вообще слух о нем как бы затерялся. Полагаю, вас он, милсдарь ведьмак, испужался. Какой же тогда смысл его утюкивать. Ведь вам, господин, наличные не помешают. А ежели чего недостает…

— На мой счет у Чьанфанелли, — проговорил с каменным лицом Геральт, — могло бы что-нибудь и поступить. В ведьмачий пенсионный фонд.

— Сделаем.

— А у суккуба волос с блондинистой головки не упадет.

— Ну, стало быть, бывайте. — Оба управляющих встали. — Празднуйте в мире, не станем мешать. Праздник нынче. Традиция. А у нас, в Туссенте, традиции…

— Знаю, — не дал ему договорить Геральт, — святое дело.

Компания за соседним столом шумела. Ворожили Йуле, ворожили при помощи шариков из мякины калача и кости от съеденного карпа. Пили при этом обильно. Трактирщик и девки мотались как угорелые, бегая с кувшинами.

— Упомянутый суккуб, — заметил Рейнарт, подкладывая себе капусты, — стал началом достопамятной серии ведьмачьих контактов заключенных тобою в Туссенте. Потом уж клиенты валом повалили, так что отбоя от них не было. Вот только не помню я который заявился к тебе первым.

— Тебя в тот момент не было. А случилось это на следующее утро после аудиенции у княгини. На которой, впрочем, тебя не было тоже.

— Ничего удивительного. Аудиенция была личная.

— Тоже мне «личная», — усмехнулся ведьмак. — Человек на двадцать, не считая неподвижных как статуи лакеев, малолетних пажей и вконец умученного шута. Среди перечисленных особ был ле Гофф, камергер с внешностью и ароматом кондитера, несколько согбенных под грузом золотых цепей вельмож. Была парочка субъектов в черном, то ли советников, то ли судей. Был знакомый мне по Каэд Мырквиду барон «Бычья Голова». Была, разумеется, Фрингилья Виго, особа, несомненно, приближенная к княгине.

И были мы; вся наша компания, включая Мильву в мужском костюме. Нет, я неверно выразился, сказав, что были все. Не было с нами Лютика. Лютик, он же виконт Кто-то-Там, сидел, раскинувшись в карле ошую ее остроносой милости Анарьетты, и топорщил перья что твой павлин. Как и полагалось фавориту.

Анарьетта, Фрингилья и Лютик были единственными особами, которые сидели. Никому больше присесть дозволено не было. А меня радовало уже то, что не было ведено опуститься на колено.

Княгиня выслушала мой рассказ — к счастью, редко прерывая. Когда же я взялся вкратце излагать результаты бесед с друидками, она заломила руки жестом, говорящим об ее отчаянии столь же искренне, сколь и преувеличенно. Я знаю, это звучит как какой-то холерный оксюморон, но, поверь мне, Рейнарт, в данном случае все так именно и было.

— Ах-ах, — проворковала княгиня Генриетта, заламывая руки. — Вы так нас огорчили, господин Геральт. Так огорчили. Поверьте, сочувствие переполняет наши сердца.

Она потянула остреньким носиком, протянула руку, и Лютик незамедлительно вложил ей в пальцы батистовый платочек с монограммой. Княгиня мазнула платочком обе щечки так, чтобы не стереть пудры.