За темнотой моих век - Евгений Сергеевич Никитин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты не одобряешь? — Спросил я, когда мы оба проводили удаляющуюся Олю совершенно разными взглядами.
— Эта твоя прерогатива выбирать администраторов и место проведения, — он было хотел тоже уйти, но все-таки решил высказать часть своего мнения. — Ник, мы друзья, и несмотря на то, что ты старше меня по всем параметрам нашей жизни, я хочу предупредить, что моя сестра хорошая, она не гонится за деньгами или статусом, она не озабочена своим телом, она не мнит себя всепоглощающей королевой всех мужчин, и она непредвзято относится к людям, даже плохим… Не нужно с ней поступать, как со всеми..
— Со всеми? — Я озадаченно схватил его за локоть и вернул в разговор, когда он повернулся сердитой душой к выходу.
— Да, у тебя всегда так, Ник: потрахаешь девку пару месяцев, а потом надоест, и ты пропадёшь без единого слова… Проще не мучить ее, поболит сейчас, но зато быстро пройдёт, а вот через пару месяцев страдания могут быть куда более серьезными и продолжительными, а ей нужно кончать университет, искать работу, строить жизнь. Но как, если ты разобьешь ей сердце? — Он злобно отдернул мою руку со своего локтя и напоследок сердечно настойчиво добавил совет. — Трахни какую-нибудь шлюху просто напросто, и моя сестра больше не будет маячить в твоей голове..
Был ли он прав, безусловно, этим я и боялся причинить боль Оле. Это была моя ахиллесова пята, некая горькая слабость, непонятная никому. Я часто влюблялся в девушек, как ребёнок в свою новую игрушку, и когда надоедало, выбрасывал их без единого слова упрека, скапливая целые судьбы в пыльном старом шкафу, олицетворявшем когда-то мою глубокую память, а точнее, тот ее уголок, куда я никогда не вернусь. Почему так происходило, я не знаю, мне не дано понять своей сущности во всю полную меру. Каждый раз, когда мне открывался человек спустя время, я находил в нем изъяны, душевные, физические, умственные, и мне становилось противно не то что смотреть или общаться с ним, но даже хранить в своей памяти что-то о нем, и я уходил, молча растворяясь во времени, позабыв обо всем навсегда. Я уже упоминал, что легко расстаюсь с людьми, не держусь ни за что в этой жизни, это мой дар, а возможно, проклятие..
Я выкидываю людей на помойку, как грязь, и обхожу стороной, опасаясь пропахнуть… Может, мой разум руководствуется тем, что наша планета очень большая, как и ее население, и что, обидев пару десяток человек за свою жизнь, я смогу найти более достойных друзей, подруг и, возможно, даже семью..
— А вы никогда не думали, что и с вами также могут поступить люди, к которым, вероятно, у вас могут быть теплые чувства? — Выслушав мою проблему, врач неспешно придумал вопрос.
— Я не идеален, я много хуже других, но я такой, какой есть, и этого никому не изменить. А если уж карма решит ударить мне в спину тем же приёмом, я приму это как данность и не более.. — Мне захотелось сделать паузу, и в голове моей состоялся вопрос к себе самому, который я пролепетал нечаянно вслух. — А может я просто не способен любить?
— Судя потому, что вы рассказали, умеете, Ник, еще как.. — Он преклонил свою голову, восторгаясь чем-то мне неизвестным. — Вы буквально сгораете в любви, пусть и огня этого чаще всего не хватает надолго, но вы были всего лишь в поисках того самого человека, который будет способен поддержать этот уже затухающий костер чувств своим пламенем, и вам незачем себя корить понапрасну… Единственное, в чем вас можно упрекнуть, это в неделикатном подходе к обрыву всех связей с некогда возлюбленными.
— Если человек перестаёт быть дорог для меня, то мне уже плевать, больно ему или нет, обходительности от меня не дождёшься.. — Я откинул голову на спинку кресла и мертво, не моргая, уставился в белый потолок, шея моя затекла, ладони увлажнились от пота, и, конечно же, разум мой раскис под сомнением собственных знаний.
— Эта ваша жестокость, Ник, с ней нужно бороться.. — Доктор попытался словом вернуть меня в прежнее положение, чтобы смотреть мне в лицо, но я остался таков.
— Жестокость лучше сожаления, сильнее любви, яростнее энергии жизни… Жестокости нет равных, это чувство в людях, качество в человеке, сметает все на своем пути, и нет ни одной стихии полноценно и навечно вставшей бы у нее на дороге…
Не согласны? Значит, вы не жестоки и не знаете, какой великой силой это ощущение могло бы стать для вас. Может, и мне не стоило её познавать, но как, если сам мир наш жесток во всех его проявлениях: жестока прекрасная природа, жесток темный и холодный космос, жестока сама Вселенная всей своей необузданной бесконечностью… И как же не хлебнуть этого напитка крошечному человеку? Как уберечь себя от апатии к чужой боли, когда все, что нас окружает, готово убить тебя в любую секунду?
— Значит, жестокость — это всего лишь ваша броня от страха и не более, панцирь, который пусть защищает, но также и губит своего носителя.. — Пусть я и не видел того, но готов заверить, по тому как слышался тон, что врач улыбался самодовольной ухмылкой всезнайки в этот момент, настоятельно с преподавательской важностью вещая потуги мыслей своих. — А вот любовь может стать более безопасной защитой от страха перед таинством мира и смерти, благодаря ей человек способен познать гармонию и счастье, в отличие от жестокости, которая кроме раздора и пустоты ничего к себе не прилагает.
— Любовь? — Слепо повторил за ним я это слово, странное и для каждого абсолютно разнозначное.
Перед моими глазами всплыло лицо Оли, ее вечно возлюбленный взгляд, ее безукоризненно обожающий взор, ее полнота искренней улыбки и неподвластных эмоций, пробивающих меня насквозь своей красотой и облагораживающих мой мир жизнелюбием, уютом, покоем..
Слеза скатилась по моей заросшей щетиной щеке и, застряв в области скул, исчезла на веки..
Глава 9
Несмотря на тот факт, что я никогда не являлся заядлым игроком в какие-либо азартные забавы, мне все же было суждено, еще несколько лет назад, стать одним из больших окружных созидателей
