Первое кругосветное путешествие на велосипеде. Книга первая. От Сан-Франциско до Тегерана. - Томас Стивенс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Трёхсотъярдовая в ширину Рок Ривер не имеет ни одного моста, что затруднило моё продвижение. И переправиться на тот берег я мог только посредством речного парома.
«Огого-оо!» - прокричал я паромщику, который находился в это время в будке напротив, однако никто не ответил.
«Ого-о-г-о-о-оо!!» - воскликнул я менее деликатным благородным воплем, которому научился, к слову сказать, два года тому назад в резервации индейцев Кроу в Монтане, и который наполнил окружающую тишину вихрем и заглушил музыку колоколов. И это всё равно не произвело эффекта на паромщика в будке. Как и прежде тот не обращал внимания до тех пор, пока мой убедительный голос не подкрепился криками двух новоприбывших в лёгком экипаже. Только тогда он внезапно и невозмутимо вышел наружу и неспешно переправил нас через реку.
Катил я по довольно посредственным дорогам меж ферм стоимостью в сотню долларов за акр, через красивый городок Джинезио. В Аткинсон у меня была остановка на ночь. Следующим утром по обеим сторонам дороги я видел местность, изобилующую всем тем, что делает человека если не счастливым, то преуспевающим. Красивыми именами названы места в округе. По левую сторону дороги я заприметил «Розовые прерии», граничащие с «Зелёной речкой». Округ Бюро встречал меня роскошными гравийными дорогами, и мне довелось провести очень душевный час с весёлым обществом велосипедного клуба Принстона – красивого главного города округа Бюро. Пришлось поднажать на педали, чтобы успеть к ночи в Ламоил. Меня заманил в свой уютный салон предприимчивый деревенский парикмахер. Он помыл мне голову, побрил, подстриг меня коротко и полил духами – вобщем манипулировал мной, чтобы довести до совершенства мой внешний вид. Всё это безвозмездно, и, по его словам, в награду за то, что ему выпала честь мылить подбородок «единственного и неповторимого».
Известный факт – Иллинойсцы справедливо считаются превосходным народом. После трёх дней пути через штат больших прерий я в некоторой степени проникся тамошними любезностью и лестью; но на третью ночь, виной тому моё тщеславие, я резко отверг приюты в трёх фермерских домах. И, будучи внезапно застигнут темнотой, решил, за неимением выбора, смириться с неизбежным – заночевать в стогу сена. Однако москиты с реки Фокс тотчас же прогнали меня и вынудили «брести» тёмной ночью до Йорквилла.
В Йорквилле дородный немец, получив информацию, что я собираюсь катить до Чикаго, декламировал: «Что! Чигаго Шорт подери. Затшем, мой дорогхой Желтокожий, до Ги-Гаго боллее шем схоррок мхилль; ты не смошешь, шорт возьми, ехать до Гхигаго», и глаза этого старины так выразительно выпучились в удивлении от глупой идеи ехать сорок миль «шорт возьми». Я решил воздержался и не рассказывать ему о преодолённых двух с половиной тысяч миль утомительного путешествия «шорт возьми», чтобы не нагнать апоплексический приступ на его Тевтонское сердце – в королевство благословенного зауэр-краут (квашенная капуста)и вечного Лимбургерского счастья.
Утром 4 июля я прикатил в Чикаго, где, убедив себя в том, что мне полагается несколько дней отдыха, остался до тех пор, пока не завершился демократический съезд 13 числа.
Пятнадцать миль, которые дались легко и три мили езды на выносливость по глубоким пескам отделяли меня от Индианы. По сути, первые тридцать пять миль южного берега озера Мичиган это «обыкновенный и сплошной песок». Убедившись, что траверсировать фургонные колеи невозможно, я покатил вдоль среза воды, где плотный влажный песок удобен для езды. После двенадцати миль такого катания мне пришлось толкать велосипед плечом и взбираться на громадные песчаные дюны, окаймлявшие озеро, и, спустя час шатаний по приводящей в замешательство зыбучей пустыне, барханов и орешниковых зарослей, я пробрался к ночи в Миллер Стэйшн.
Любой, очутившийся в этом месте впадёт в окаймлённую желтизной хандру: ничего кроме песка, грустящих черепах и беспощадных неистовствующих москитов. В Честертоне ситуация с дорогами наладились, но ещё осталось достаточно песка, чтобы ослаблять силу удара от падения вниз головой, что, несмотря на большой дорожный опыт,я по-прежнему выполняю с нежелательной частотой. В этот день я совершил такой полёт и, пока очухивался и благодарил свои счастливые звёзды за то, что в такой пустыне никто не может стать свидетелем конфуза, грубое, саркастическое «ха-ха» подобно похоронному маршу пронзило мой слух. Откуда-то вылез тощий верзила («Верзила» или «Hoosier» - прозвище жителей штата Индиана) на крохотном, цвета тыквы, муле, который выглядел подлинным пигмеем между ивняковых ног («штат ивняка» или «hoop-Pole State» - прозвище штата Индиана (автор метафорично описывает объект)).
Перед Ла-Порт дорога улучшилась, однако я снова был застигнут темнотой и спал под пшеничной скирдою.
Утром следующего дня я несколько миль траверсировал по дороге, выложенной из брёвен через черничные болота, а к завтраку добрался до Крамс-Поинт. Остатки нескольких индейских племён до сих пор влачат жалкое существование вокруг и собирают чернику для рынка. Две скво были в деревне, закупая провизию для своего лагеря на болотах. «Какие племена у здешних Индейцев?» - спросил я… «Одно из них Блинки, а другое Сэвэн-Ап» - ответил голос, который заключал в себе такое глубокое знание субъекта, что я решил – этих сведений мне достаточно.
Роскошные гравийные дороги вели из Крамс-Поинт в Саут-Бенд, через Мишауока, и чередовались с песчаными участками вплоть до Гошен, городка, который – со слов гошенитов – красивейший в Индиане, вот только мне сдаётся - люди в большом верзильском штате гордятся своими городами, и я осмелюсь предположить, «в Индиане десятки красивейших городишек». Как бы там ни было, Гошен, конечно, привлекательное место, с необычайно широкими тенистыми улицами; центр внушительной фермерской провинции, и смотрится он романтично на берегах красивой реки Элкхарт.
В Уока я повстречал дородного трёхсотфунтового велосипедиста, который, критически оценивая совместимость своих гигантских пропорций и обычной машины,вынудил себя приобрести экстра крупный костолом, изготовленный на заказ. Катается он на небольшие дистанции в кортеже велосипедов, наполовину стройнее его, вооружённых стандартными колёсами. Джамбо едет нормально, когда усядется на сиденье. Однако, будучи не способен взобраться без посторонней помощи, он редко осмеливается выезжать сам из-за страха, что обратно придётся возвращаться пешком.
Девяносто пять градусов(около 32С) в тени характеризуют погоду эти дни, и в
