Кожаные башмаки - Анна Гарф

— Вот, значит, какая бывает БИ-БЛИ-О-ТЕ-КА!

— Да нет, она будет не такая. Твой брат Зуфер обещал стёкла в окна вставить, Зианша принесёт из дому книжные полки, здесь будет очень хорошо. Мама цветы даст.

Под ногами шуршали старые газеты, журналы.

— Собери всё это в угол, Миргасим, сложи аккуратно. Мы этими газетами стены оклеим, а потом повесим картины.

Миргасим складывал, складывал, и вдруг попалась ему потрёпанная книжка без переплёта, с вырванными страницами. Но какие были в этой книге картинки! Волки мчались вверх ногами за козами, козы убегали от волков на своих рогах; люди ходили на голове, дома стояли крышей вниз, деревья росли вверх корнями.

— Наиля, можно, я бабушке эту книгу покажу? Я только на минуту…

— Бери хоть насовсем.

Схватил книгу и пустился домой.

— Бабушка, гляди!

— О Миргасим, как рано кончились занятия в школе! Я не успела обеда приготовить, ты, должно быть, проголодался… Первый твой день, а я опоздала…

— Не беспокойся, бабушка, не спеши, там ещё занимаются. Это только меня одного отпустили.

— Разве ты не такой, как все?

— Я заслужил… Потом расскажу. Лучше посмотри, какую книгу мне в библиотеке подарили. Смотри же!

Бабушка чистит овощи, ей некогда, но обидеть своего любимца она не в силах, да ещё в его первый школьный день. Не выпуская ножа из рук, она заглядывает в книгу и поддакивает:

— Хороший подарок! Учись, мой внук, учись.

— Нет, ты как следует посмотри.

Бабушка положила овощи в котёл. Теперь можно сесть рядом с внуком. Надела очки и начала прилежно, внимательно разглядывать картинки.

— О мой внук, как же такую корову доить? Быть этого не может, чтобы коровы ходили вверх ногами.

— Но, бабушка, это же напечатано в книге!

Так сидят они на сэке, поджав ноги, и беседуют, пока не приходит брат Зуфер.

— Эх вы, грамотеи! — Взял книгу из рук Миргасима и перевернул её. Люди, звери, птицы сразу стали с головы на ноги.

— Так совсем неинтересно! — огорчился Миргасим.

— Где ты эту книжку подцепил?

— Хлебом насущным клянусь, ничего я не цеплял!!

— Книгу подарили ему в библиотеке, — заступается бабушка.

— В библиотеке? Интересно, почему Миргасим в учебное время попал в библиотеку. Заблудился?

— Его сегодня пораньше отпустили, — опять вмешивается бабушка, — он заслужил.

— Уже заслужил?! Успел?

Миргасим молча почёсывает одну ногу о другую.

— Странно, — замечает Зуфер, — почему ноги при тебе, а башмаки то и дело гуляют сами по себе?

И башмаки, будто слова эти услыхали, в дверь постучали, в избу вошли и учительницу за руку сюда привели.

— Здравствуйте, — молвила Фатыма-апа и наклонилась, ставя башмаки на пол.

Она ещё и выпрямиться не успела, как Миргасим исчез.

— Привет тебе, милая, — улыбнулась бабушка.

— Здравствуйте, апа, — почтительно склонив голову, произнёс Зуфер, заслоняя спиной окно.

Боялся, что обидится учительница, если увидит, как улепётывает от неё ученик, выскочивший в окно.

Потом Зуфер взял свою школьную сумку и пошёл в школу. Он учился во вторую смену.

— Бабушка, — сказала Фатыма-апа, когда они остались вдвоём, — Миргасим убежал из школы.

— Как это случилось?

— Я виновата. Велела ему выйти из класса, вот он и ушёл. А сегодня был его первый день…

— И твой тоже первый, детка. Но день-то ведь не кончился! Утром и ты, и Миргасим, вы двое, немного ошиблись. А что будет к вечеру? Молодые верят, будто всё может идти по ровной стёжке, как строка в книге. Но теперь ты сама видишь, милая, это не так. Завтра будешь старше, чем сегодня, и ошибки будут потяжелее… Да… Покуда живы — ошибаемся. Знай, милая, в гору идти трудней, чем под гору, но счастлив тот, кто с каждым шагом поднимается выше.

Глава двадцать шестая. Если к двум прибавить два

Миргасим скоро занял в своём классе первое место, первое с конца. Да, с чтением, письмом дело у него подвигалось туго. Не было у него времени такими пустяками заниматься, потому что он учился не только в первом, но и в пятом, в шестом, седьмом классах. Ходил в школу и в первую и во вторую смену. Ни одного урока, которые вёл Зианша, Миргасим не пропускал.

Зианша на занятиях такие фокусы показывает интересные: как лучинка под колпаком гаснет, а рядом под таким же колпаком стеклянным жесть горит!

А Фатыма-апа только и знает свои буквы да палочки.

Зианша учитель молодой, но старательный — у него иногда так здорово пахнет в классе, хоть нос затыкай и беги. Но как убежишь, если из этого дыма, смрада получается фокус?

Когда-то кузнец Насыр говорил своему старшему сыну:

«Учись, Зианша. Знание — богатство, что в огне не горит, в воде не тонет…»

И пришло теперь для Зианши время поделиться с людьми своим богатством.

Председатель Рустям сказал Зианше:

— Учителей не хватает. Ты окончил семь классов с отличием, умели, значит, учить тебя. Настала пора и тебе стать учителем. Тебе уже сровнялось пятнадцать. В твои годы писатель Гайдар был красным командиром, Павка Корчагин кровь проливал за Советскую власть. Твоя задача тоже нелёгкая, а кому легко? Война. Все мы на фронте.

Кузнец Насыр выписывал для Зианши книги, журналы, покупал таблицы, схемы, приборы для опытов, справочники.

Всё это Зианша подарил школе. Возьмёт ученик журнал, тронет пробирку, колбу, и учитель вспомнит отца, его зычный голос и могучие руки, на которых поблёскивали рыжие, как золото, волоски, когда он поднимал и опускал свой молот.

Зианша показывает ученикам опыты, читает вслух книги.

«Кислород, углерод», — повторяют ученики.

Глазам своим они не верят, когда Зианша-абый[9] наливает две одинаковые, две, как вода, бесцветные жидкости в один стакан и там, в стакане, получается жидкость красная или синяя.

— Отчего это? — прежде всех спрашивает Миргасим. — А что такое кислород?

Старших ребят учитель немного побаивается, особенно Зуфера — уж очень он строго слушает. А Миргасиму Зианша-абый отвечает смело. Если и не совсем точно скажет, так ведь малышу и того довольно. Другое дело Зуфер — тот неумолим. Однако и Зуфер слова сказать не смеет, когда Миргасим входит в его, Зуферов, шестой класс. Если учитель Зианша-абый мальчишку не гонит, то и Зуферу следует помолчать.

Дома он старший мужчина, в колхозе бригадир, а здесь, в классе, такой же, как все, ученик.

Да, все классы посещает Миргасим. И дома трудится — налил однажды в стакан немного масла, керосина, воды, смешал всё, взболтал и поджёг!

— Спасибо, что глаза целы остались, — приговаривала бабушка, смазывая катыком обгоревшие брови и красные, с обгоревшими ресницами веки.

Бывают дни, когда Миргасиму и умыться недосуг, где уж тут уроки учить! Дни осенние коротки. Летом, может, и успел бы, но осенью? Невозможно!

Чтобы снова и снова не услышать упрёков Фатымы-апа за невыученный урок, Миргасим не приносит в класс домашнюю тетрадь.

— Если завтра не принесёшь, придётся кого-нибудь за твоей тетрадью в командировку послать.

— Я сам побегу!

— Сегодня поздно уже. Но если и завтра не будет тетради…

А что она могла бы завтра сделать? Фатыма-апа и сама ещё не знает. С этим мальчиком следует быть осмотрительной. Неизвестно, что выкинет он в ответ на резкое слово.

— Если завтра не принесёшь…

— Принесу! — неожиданно для самого себя выпалил Миргасим.

Сказать «принесу» не так уж трудно, а как принесёшь, если в тетради пусто? Ребята пишут вон как бойко, но у Миргасима времени не было письму обучиться.

— Не горюй, — утешает Миргасима Фаим-сирота, — принеси мне луковицу печёную или картошину варёную, и за это я завтра, до звонка, напишу урок в твоей тетради.

Пишет Фаим замечательно, лучше всех в классе. Рука у него привычная, дядя Саран задолго до школы письму обучил. Как сам учился, так и племяннику показал. Сам-то Саран-абзей учился до революции, тогда грамоты своей у татар не было, пользовались они грамотой арабской. Мы пишем от левой руки к правой, а по арабской грамоте надо строку от правой руки к левой вести. Вначале Фаим в школе тоже строку всё с правого края начинал, но привык постепенно и всех по письму обогнал.

Миргасимову работу он быстро сделал, как раз к началу урока. Смотрит Миргасим в свою тетрадь, любуется. За такое письмо красивое не то что луковицы, даже куска сахара не жалко.

— Ешь, Фаим.

Тут апа взглядывает на Миргасима:

— Тетрадь принёс?

Миргасим смело выходит, кладёт на стол раскрытую тетрадь.

Апа взглянула, брови её вверх поднялись:

— Не пойму, твоя это тетрадь или Фаима! Сразу видно, что Фаим тут потрудился.

Ребята так и уставились на учительницу: ни у кого она ни слова не спросила, ничего не видала, а всё узнала, угадала…