Разоблаченный любовник - Дж. Уорд

Когда медсестра ушла, карие глаза Бутча горели.

— Как долго ты будешь здесь оставаться?

— Когда Хэйверс скажет мне, что я могу уйти.

— Ты больна?

Она мотнула головой.

— Отчего меня лечат?

— От ран, которые ты получил в автомобильной аварии. Они были очень тяжелыми.

— Автомобильная авария? — он выглядел растерянным, затем кивнул на штатив для внутренних влияний. — Что в нем?

Она скрестила руки на груди и произнесла названия антибиотиков, нутриентов, болеутоляющих и противокоагулирующих средств.

— И еще Вишес приходит помогать.

Она вспомнила Брата и его разоружающие алмазные глаза, и татуировку на виске… и его очевидную неприязнь к ней. Он был единственным, кто заходил в палату без защитной одежды, два раза в день, вечером и утром.

— Ви приходил сюда?

— Он кладет руку тебе на живот. Это приносит облегчение.

Первый раз, когда Воин сорвал простыню с тела Бутча и приподнял больничную пижаму, она онемела от интимности момента и авторитета Брата. Но она онемела еще и по другой причине. Рана на животе Бутча была ужасной, а затем и Вишес напугал ее. Он снял перчатку, которую, как она видела, он носил всегда, оголив светящуюся руку, покрытую татуировками.

Ей стало страшно от того, что происходило дальше. Вишес просто держал ладонь на высоте примерно трех дюймов от живота Бутча. Даже будучи в коме, тот отрывисто, но с облегчением вздохнул.

Затем Вишес вернул на место больничную пижаму, простыню и повернулся к ней. Он велел ей закрыть глаза, и, хотя, Марисса боялась его, она так и сделала. Почти сразу на нее снизошло глубокое умиротворение, она как будто купалась в белом, успокаивающем свете. Он делал это каждый раз перед уходом, и она знала, что так он защищает ее. Хотя все это время Марисса размышляла, зачем это Вишесу, ведь он явно презирает ее.

Ее мысли вернулись к Бутчу, и она подумала о его ранах.

— Это ведь была не автомобильная авария, да?

Он закрыл глаза.

— Я так устал.

Он отгородился от нее. Она сидела на полу, обняв колени руками. Хэйверс хотел привести ей кровать или удобное кресло, но ее больше заботило, что если вдруг Бутчу опять станет плохо, медицинский персонал не сможет достаточно быстро подкатить необходимое оборудование к постели. Ее брат был с ней не согласен.

Одному Богу известно, как все эти дни затекала ее спина, и было чувство, что в глаза насыпали песка. Но она не ощущала усталости, борясь за жизнь Бутча. Черт, она даже не замечала течения времени, и всегда удивлялась, когда медсестра приносила еду или приходил Хэйверс. Или приезжал Вишес.

Пока, она не была больна. Ну, она почувствовала себя плохо перед тем, как Вишес лечил ее в первый раз. Но с тех пор, как он начал делать это своей рукой, все было в порядке.

Марисса взглянула на больничную койку. Ей все еще было интересно, почему Вишес позвал ее. Безусловно, от руки Воина было больше пользы, чем от нее.

Машина тихо запищала, и вентилятор выпустил струи воздуха в потолок, глаза Мариссы прошлись по телу Бутча. Ее лицо вспыхнуло, когда она подумала, о том, что было под одеялом.

Теперь она знала каждый дюйм его тела.

Его кожа гладко обтягивала мускулы, на пояснице была маленькая черная татуировка — ряд линий, сгруппированных по четыре, зачеркнутых косой чертой, образующей угол. Двадцать пять линий, если она посчитала правильно, некоторые из которых были размытыми, будто их сделали много лет назад. Хотелось бы ей знать, что означала, эта татуировка.

Наличие темных волос на его груди был для Мариссы сюрпризом, поскольку она не знала, что люди, в отличие от ее расы, были волосатыми. Волос на его груди было немного, полоска сужалась вниз, становясь совсем тонкой ниже пупка.

А потом… Ей стало стыдно за себя, но она рассматривала его мужское достоинство. Волосы, там, где сходились его ноги, были темными и очень плотным, и среди них лежал толстый кожаный стержень, шириной с ее запястье. А ниже располагался тяжелый, мощный мешочек.

Он был первым мужчиной в ее жизни, которого она видела голым, а обнаженные произведения искусств не имели ничего общего с реальностью. Он был прекрасно сложен. Просто восхитительно.

Она откинула голову назад и посмотрела в потолок. Как это было ужасно, что она вот так вторглась в его частную жизнь. И насколько плохо было то, что ее тело возбужденно дрожало от этих воспоминаний?

Боже, сколько еще пройдет времени, прежде чем она сможет выбраться отсюда?

Ее пальцы рассеянно пробежали по тонкой ткани ее платья, она наклонила голову, чтобы посмотреть на ниспадающий бледно-голубой шифон. Прекрасное творение, от Нарцизо Родригеса, должно было быть очень удобным, но корсет, который она всегда носила, на самом деле доставлял ей адские мучения. Все сводилось к тому, что ей очень хотелось выглядеть красивой для Бутча, хотя ему было наплевать, и он не мог видеть ее из-за болезни. Она просто больше не нравилась ему. Он больше не хотел, чтобы она была рядом.

Но она, все равно, продолжит красиво одеваться, когда ей принесут свежую одежду.

Жаль, только, что все, что она здесь носила, здесь же, в топке, и заканчивало свою жизнь. Какое безобразие, что приходится сжигать все эти платья.

Глава 9

Этот бледноволосый хрен вернулся, подумал Вэн Дин, посмотрев через проволочное ограждение.

Третью неделю подряд парень приходил на подпольные бои. В противоположность болеющей толпе вокруг ринга, он стоял в стороне, как неоновая вывеска, хотя Вэн не понимал, почему.

Когда ему в бок прилетело колено, он сосредоточился на том, что делал. Замахнувшись кулаком, он выбросил руку вперед, встречая ею лицо противника. Из носа парня вырвалась кровь, приземляясь на мат, прямо перед падением самого тела.

Вэн встал в позу, затем посмотрел на противника, капли его пота стекали на брюхо лежачего. На ринге не было рефери, чтобы остановить Вэна от новых ударов. Никаких правил, запрещающих колотить эту тушу по почкам до тех пор, пока парню не понадобиться диализ на всю оставшуюся жизнь. Еще одна попытка встать с его стороны, и Вэн развяжет себе руки.

Принести смерть голыми руками — вот чего хотела какая-то особая его часть, вот чего она жаждала. Вэн всегда отличался не только от своих противников, но от всех, с кем когда-либо встречался: сердцевина его души была не просто от бойца, но от римского Воина. Он бы хотел жить во времени, когда противника можно было выпотрошить, если он падал перед тобой…. А потом ты мог найти его дом, изнасиловать его жену и убить его детей. И разграбив его шмотье, ты мог сжечь оставшееся дотла.