Ричард Длинные Руки – эрцфюрст - Гай Орловский

Я перешел из спальни в спальные покои, там уже несколько придворных, что допущены к одеванию моей персоны, терпеливо выслушивал новости и позволил одеть себя и даже обуть.

Заключительные бои начнутся в полдень, однако народ стягивается к ристалищу с утра, спеша занять места поближе к арене. Лотошники пользуются возможностью торговать горячими пирогами, вином и прочей снедью, некоторые рыцари уже разминаются на поле, другие только выехали из города, а приехавшие из других земель пока еще спят в шатрах вблизи ристалища.

На выходе из здания я увидел сверкающего доспехами изящного рыцаря и не сразу узнал в нем Боудеррию из-за шлема с опущенным забралом. Она даже доспехи одела цельные, чего никогда не делала раньше, предпочитая кольчуги, но когда я подошел ближе, охнул и сказал с удовольствием:

– А тебе это платье тоже весьма!

Она фыркнула разочарованно, неужто я не увидел бы под доспехами женщину, как ни прикрой ее железом, подняла забрало.

На меня взглянули ее рассерженные глаза.

– Ваше высочество…

– Сэр Ричард, – напомнил я. – Для друзей, а ты друг, я просто сэр Ричард. Можно даже без «сэр».

– Хорошо, – сказала она все еще рассерженно. – Сэр Ричард, почему меня не допускают к участию в турнире?

Я замялся, развел руками под ее требовательным взглядом.

– Боудеррия, – сказал я с неловкостью, – понимаешь ли… несмотря на некоторое включение экзотических элементов… это все-таки добротный рыцарский мир. Мужской мир.

Она сказала зло:

– Это я – экзотический элемент?

– И очень красивый, – подтвердил я. – Без тебя этот мир был бы серым. И так ты его украшаешь собой, как вот дракончики, магия, гарпии…

– Что-о-о?

– Я говорю о разнообразии мира, – пояснил я торопливо. – Ты – украшение. Весьма драгоценное. И никто из мужчин не желает, чтобы украшение повредить…

– Да я любого сброшу с коня!

Я покачал головой.

– Не сбросишь. Тут такие мордовороты, что и меня сбросят, а я, ты знаешь, не совсем так уж и слабенький. Давай лучше я тебе предложу место на первом же корабле, что выходит в океан. Заодно и посмотрим, где твоя родина. Уверяю, там схваток будет побольше, чем на этом потешном турнире. Настоящие, а не эти… где тупыми копьями и тупыми мечами.

Она помолчала, затем сказала с нажимом:

– На первом же корабле!

– Клянусь, – пообещал я.

Она не отстранилась, когда я поцеловал ее в губы, и не удивилась, это привилегия сюзерена, но осталась на месте, а я пошел к ожидавшим слугам, что держат в поводу Зайчика.

На турнир я прибыл, как водится, к первым боям, у входа на галерею встретил сэра Растера, тот разочарованно сообщил, что турнир при всей пышности и праздничности так и не почтили, хотя он так надеялся, участием в боях такие гиганты, как герцог Вирланд Зальский, герцог Ульрих Ундерлендский, герцог Готфрид Брабантский, да и новоиспеченный герцог Ричард мог бы, все они прославленные турнирные бойцы…

– Дорогой сэр Растер, – сказал я с участием, – нам пора уступать дорогу молодым. За это время выросло новое поколение бойцов!

Он посмотрел на меня с непониманием, чего это я из молодых стараюсь пролезть в старики.

– Это хто?

– К примеру, – сказал я, – если бы поспешно не вернулся в свои новые земли Вильярд… помните, с каким восторгом о его подвигах говорил граф Ришар?.. то это ему пришлось бы выбирать королеву турнира. К счастью, герой унесся радовать свою принцессу высоким титулом.

– А что, – проворчал он, – ему там в Гандерсгейме медом намазано?

– У него теперь наконец-то свои земли, – сказал я. – Высокий титул! И, что повезло больше всего, нежная и бесконечно преданная жена.

– А-а, – сказал он, – ну, если еще и жена… Даже преданная?

– Есть такие, – сообщил я. – В самом деле есть.

В галерее я смутно удивился, обнаружив в соседнем кресле леди Розамунду, веселую и размахивающую платочком, все внимание на поле, даже меня заметила не раньше, чем я сел рядом и поздоровался.

– Ох, – пропела она очаровательным голоском, – простите, ваше высочество, я так увлеклась… Не правда ли, они прекрасны?

– О да, – подтвердил я, – еще как!.. А хто?

Она фыркнула и отвернулась. Я поглядывал на нее искоса, держится вольно, а я человек подозрительный, не потому ли такая дерзкая, что побывала в моей постели?

Словно уловив мои мысли, она повернула голову, личико уже раскрасневшееся, глазки блестят, губы пунцовые.

– Как вы сказали, – проговорила она с натужным весельем, – у вас там девушки на выпускном вечере во взрослую жизнь… буйствуют?

– Даже бесчинствуют, – подтвердил я. – Правда, только один день. Вернее, одну ночь… они даже сами без родителей и сопровождающих гуляют по ночному городу!

– Одну ночь, – повторила она задумчиво. – Сейчас последняя схватка… и моя ночь закончится. Видите, вон там повозка? Это за мной.

– Семейная жизнь, – сказал я таким фальшивым голосом, что сам ощутил неискренность, – это… ну, благо. Для страны, общества, обороноспособности…

– Морального климата, – добавила она, – как вы твердите.

– Я?

– Что, уже забыли?

Я развел руками.

– Некоторые вещи говорим, потому что… говорим. Так принято. А принято потому, что так надо.

– А как надо?

– Как правильно, – пояснил я.

Она грустно улыбнулась и снова повернулась в сторону арены. На противоположные концы выехали сэр Макдугал и сэр Ортоденгер, единственные, кто еще ни разу не был сброшен на землю, хотя сэр Макдугал потерял очко за сломанное копье, а сэр Ортоденгер за потерю стремени.

На этот раз я ощутил, что при всей своей сюзеренности и величии планов и задумок на турнирное поле смотрю с великим интересом, а сердце возбужденно стучит и просится тоже в бой, где частый и ускоряющийся стук копыт, крики возбужденной толпы зрителей, громовой удар, конское ржание и сухой треск, похожий на взорвавшуюся молнию, после чего лязг и стук о землю тяжелого тела в турнирном панцире.

– Лорд Макдугал, – прокричал глашатай, – будет биться с его светлостью графом Ортоденгером!

На трибунах наступила мертвая тишина, никто даже не сдвинется с места, а юноша внизу в одежде помощника судьи посмотрел направо, посмотрел налево и, убедившись, что противники уже готовы и смотрят друг на друга, резко взмахнул клетчатым флагом и отскочил в безопасное место.

Макдугал резко вскрикнул, посылая коня в стремительный галоп, и почти в тот же миг огромный жеребец Ортоденгера пошел с места так быстро, словно не рыцарский конь, а легконогий скакун степняков-гандерсгеймцев.

Я тоже, помимо воли, затаил дыхание, всадники сближаются настолько стремительно, что человек, не видевший поединки раньше, даже не увидит самого удара, настолько все молниеносно и резко…

Раздался звенящий удар, кони понесли всадников дальше, оба покачнулись, в руках обломки копий, а белая щепа, красиво взлетев над их головами, медленно рушится на землю позади.

Судья шепнул герольду, тот прокричал:

– По очку сэру Макдугалу и его светлости графу Ортоденгеру!..

Барон Альбрехт сказал язвительно:

– Граф пошатнулся сильнее!.. Еще бы пол-очка Макдугалу!

– Земляка поддерживаешь? – уязвил я.

– Он на другом конце Армландии!

– Все равно, – сказал я наставительно. – Все мы теперь… гм… нет, не сен-маринцы. В общем, потом придумаем, а пока – божий народ, христиане, мирные воины Девы Марии.

Он зыркнул на меня, в глазах что-то мелькнуло, уловил насчет того, что у нас уже не только Сен-Мари и Армландия, а нечто побольше, для чего и вправду придется придумывать собственное наименование.

Сэр Растер сказал ревниво:

– Ортоденгер победил в двенадцати поединках и ни одного не проиграл!.. А Макдугал только в восьми…

– И тоже ни одного не проиграл, – сказал я. – Мне кажется, он умеет силы распределять лучше.

– Ортоденгер моложе, – сказал Альбрехт. – У него сил больше.

– Схватки идут одна за другой, – возразил я, – он просто не успевает отдохнуть.

– Все-таки он победит!

Растер прогудел:

– Но не в этот раз.

– Почему?

– Макдугал хитрит, – произнес Растер. – Он не так молод, но опыта у него на троих ортоденгеров.

Все затаили дыхание, всадники устремились друг на друга, целясь оба в шлем противника. Грохот копыт нарастает, сердце мое колотится все сильнее, хотя я же вот сижу в кресле, а там на поле в этот момент две стальные массы ударились друг о друга, так это выглядит со стороны, треск переломанных копий, кони пронесли обоих всадников к краю арены, но граф не удержался и сполз с седла, а там сапог застрял в стремени, и конь протащил его до края.

Раздался зычный голос глашатая:

– Сэр Макдугал одерживает чистую победу!

Выбежавшие оруженосцы помогли выпутать ногу в стремени, Ортоденгер поднялся сам, широкими шагами прошел на другую сторону поля, демонстрируя всем, что цел и готов драться еще, но правила не позволяют, а там протянул руку Макдугалу и учтиво поздравил с победой.