Убийство по-китайски: Золото - Роберт ван Гулик

Ку низко поклонился. Затем молвил:

— Ваша честь, этот никак невозможно, чтобы вы уехали, не откушав со мной хоть чего-нибудь! Здесь, на конце причала, есть вполне приличное заведение, которое славится своими вареными крабами. — И, обратившись к Ким Сону, сказал — Продолжайте. Вам известно, что нужно сделать.

Судье необходимо было вернуться в Храм Белого Облака, но и беседа с господином Ку, подумал он, может оказаться весьма полезной. Отправив Хуна обратно в управу, он последовал за судовладельцем.

Смеркалось. Когда они вошли в изящную беседку, слуги уже зажигали цветные фонарики, свисавшие с карнизов. Устроившись возле крытой красным лаком балюстрады, где их приятно овевал вечерний бриз, долетавший от устья реки, они любовались веселыми огоньками, засветившимися на лодках, которые сновали вверх и вниз по течению.

Слуга поставил на стол большое дымящееся блюдо красных крабов. Ку выбрал несколько штук, вскрыл и подал судье. Тот подцепил кусочек белого мяса серебряными палочками, обмакнул в сосуд с красным соусом и признал, что это очень вкусно. Наконец, осушив малую чарку янтарного вина, он обратился к Ку:

— Судя по вашим словам, вы, кажется, совершенно уверены, что на подворье Фана была именно ваша супруга. Я не хотел обращаться к вам со столь щекотливым вопросом в присутствии Ким Сона, но есть ли у вас причины подозревать ее в неверности?

Ку нахмурился. Помолчав, он ответил:

— Это была ошибка, ваша честь, жениться на женщине совершенно не моего круга. Я человек богатый, но не имею никакого образования. Из честолюбия я решил на сей раз жениться на дочери ученого. И ошибся. Мы прожили вместе всего три дня, но этого оказалось достаточно, чтобы понять — новая жизнь ей не по нраву. Я приложил все силы, чтобы угодить ей, но, как говорится, все всуе. — И вдруг добавил с ожесточением: — Я ей, видите ли, не чета! Она, видите ли, шибко ученая! Вот я и думаю, предыдущая привязанность…

Губы его скривились; он залпом осушил свою чарку.

— Судить со стороны, когда речь идет об отношениях между супругами, — сказал судья Ди, — дело трудное. Верю, что у вас имеются серьезные основания для подозрений. Но я вовсе не уверен, что с Фаном была ваша жена. Я даже не уверен, что она на самом деле погибла. Вам лучше моего должно быть известно, какова она, ваша жена, и в каких делах она может быть замешана. Если это так, я советую вам сообщить об этом теперь же. Ради ее благополучия, да и ради вашего тоже.

Ку метнул на судью острый взгляд, и тому показалось, что в глазах судовладельца загорелся огонек страха. Однако голос Ку не дрогнул:

— Я сказал вам все, что знаю, ваша честь.

Судья Ди встал.

— Похоже, снова будет туман, — проговорил он. — Мне пора идти. Благодарю за превосходное угощенье!

Ку проводил его до паланкина, и носильщики понесли судью обратно, через весь город, к восточным воротам. Они все прибавляли шаг, мечтая поскорей добраться до вечерней порции риса.

Стража в храмовых воротах удивилась, снова увидев судью.

Первый двор был пуст. Сверху, из главного здания, доносилось монотонное пение. Очевидно, братия совершала вечернее богослужение.

Молодой монах вышел к судье. Он был довольно угрюм, сообщил, что настоятель и Хой-пен правят службу, и предложил проводить судью в покои настоятеля и напоить чаем.

Молча они шли через пустынные дворы. На третьем дворе судья замедлил шаг.

— Задний притвор горит! — вскричал он.

Густые клубы дыма и красные языки пламени вздымались над двором, расположенным ниже.

— Это собираются кремировать сборщика Цу-хэя, — ухмыльнулся монах.

— Я никогда не видел, как это делается! — воскликнул судья Ди. — Идемте туда, я хочу взглянуть.

Он двинулся было к лестнице, но монах схватил его за руку.

— Чужим запрещено видеть этот обряд!

Судья Ди стряхнул его руку.

— Ваша молодость — единственное оправдание вашему невежеству, — произнес он ледяным тоном. — Вам должно быть известно, что вы имеете дело с судьей. Ведите меня.

Во дворе перед задним притвором в жерле огромной печи пылал огонь. Возле нее не было никого, кроме одного-единственного монаха, сосредоточенно работающего мехами. Глиняный сосуд стоял возле печи. Рядом судья увидел немалых размеров продолговатый короб из красного дерева.

— Где же покойник? — спросил он.

— Вот в этом коробе он и есть. — Голос монаха не стал приветливей. — Сегодня после полудня его принесли на носилках люди из управы. Сначала сожгут, а пепел соберут вон в ту посудину.

Жар стоял невыносимый.

— Ведите меня к покоям настоятеля! — коротко бросил судья.

Монах довел его до каменной террасы и отправился за настоятелем. Про обещанный чай он как будто вовсе забыл. Судья Ди не возражал; он стал прогуливаться по террасе, вдыхая прохладный влажный дух, исходивший из расселины, особенно приятный после страшного печного пекла.

Вдруг до него донесся приглушенный крик. Судья остановился, прислушался. Ничего, кроме рокота воды в расселине. Затем крик повторился, стал громче и завершился стоном. Исходил он из пещеры Майтрейи.

Судья ступил на деревянные мостки, ведущие к устью пещеры. Сделал полшага и вдруг замер, окаменев. Сквозь туман, поднимающийся из расселины, он увидел труп судьи, который стоял на другом конце моста.

Мертвенная жуть захолонула сердце; застыв на месте, он смотрел на недвижимое привидение в сером. Казалось, оно вперилось в него пустыми глазницами; отвратительные трупные пятна на впалых щеках повергли судью в тошнотворный ужас. Привидение медленно подняло изнуренную полупрозрачную руку и указало на мост. И медленно покачало головой.

Судья взглянул на то место, куда указывала призрачная рука. И увидел все те же не слишком широкие перекладины. Он поднял голову. Призрак как будто растворился в тумане. На том конце моста не было никого.

Дрожь пробила судью. Он осторожно поставил правую ногу на срединную перекладину. Доска подалась, провалилась, и с глубины в тридцать локтей до судьи донесся грохот, с которым она обрушилась на острые камни.

Некоторое время он не мог сдвинуться с места, глядя на черный провал между стопами. Затем отступил от моста и вытер холодный пот со лба.

— Глубоко сожалею, что заставил вас ждать, ваша честь, — прозвучало у него за спиной.

Судья Ди обернулся. Увидев Хой-пена, он молча указал на провал, зияющий между перекладинами.

— Сколько раз я говорил настоятелю, — возмутился Хой-пен, — сколько раз я говорил настоятелю, что срединную доску необходимо заменить. Вот-вот на этом мосту может случиться беда!

— Едва не случилась, — сухо проговорил судья Ди. — К счастью, я успел только ступить на него, собираясь перейти, потому что услышал крик из пещеры.

— О, это всего лишь неясыти, ваша честь, — сказал Хой-пен. — Они гнездятся у входа в пещеру. К сожалению, настоятель не может покинуть службу, пока не произнесет благословляющую молитву. Могу ли чем-либо помочь вашей чести?

— Можете, — ответил судья. — Передайте его святейшеству мое совершеннейшее почтение!

И он стал спускаться вниз по лестнице.

Глава двенадцатая

Признание разочарованного любовника; исчезновение корейского лакировщика

Ма Жун сопроводил Су-ньян до самого дома ее тетки, которая оказалась старушкой весьма веселого нрава, усадила его за стол и заставила откушать миску каши. Цзяо Дай между тем дожидался его в караульне и съел свою порцию риса в компании старшего пристава. Как только Ма Жун возвратился, они двинулись в путь.

Едва выехали на улицу, Ма Жун обратился к Цзяо Даю с вопросом:

— Как ты думаешь, что мне эта девчонка сказала на прощанье?

— Сказала, что ты парень что надо, — безо всякого интереса проговорил Цзяо Дай.

— Плохо же ты их знаешь, брат. — Ма Жун снисходительно улыбнулся. — Понятное дело, подумала она именно про это, но женщины, да будет тебе известно, вслух такого не произносят. По крайней мере поначалу. Нет! Она сказала, что я очень добрый человек!

— Всемогущее Небо! — вскричал потрясенный Цзяо Дай. — Это ты-то? Бедная глупая потаскушка! Однако мне тут не о чем беспокоиться — у тебя с ней ничего не получится. У тебя за душой нет ни клочка земли. А ты ведь сам слышал — ей только это и нужно.

— У меня имеется кое-что получше, — самодовольно ухмыльнулся Ма Жун.

— Хватит, брат, думать о девках, — проворчал Цзяо Дай. — Старший пристав порассказал мне об этом парне, А Кване. В городе его искать без толку; он заявляется сюда только изредка — выпить да проиграться. Он тут чужак. Искать нужно за городом, там-то он чувствует себя вольготно.

— Он деревенский пентюх, из уезда никуда не побежит, так я думаю. Засядет где-нибудь в лесах к западу от города.

— Зачем так далеко? — возразил Цзяо Дай. — Он-то думает, что заподозрить его в убийстве никак нельзя. Будь я на его месте, я залег бы на несколько дней где-нибудь поблизости и поглядел бы, куда ветер дует.