Опасный выход - Лана Рисова

Утром меня разбудил довольный Рюш. Сыто курлыкая, он суетился перед лицом, щекоча мне нос своим мягким мехом.

— Ну, разбойник! Никогда не даешь мне поспать. — Я шутливо затрясла его, схватив за лапки. Все равно он читает мои льйини, расцвеченные цветами благодарности за то, что опять выдернул меня из цепких лап ежедневного утреннего кошмара, от которого я уже столько времени не могла избавиться, равно как и от периодических мигреней.

Жуткие головные боли начинались с тупой пульсации в затылке и в течение нескольких часов перерастали в настоящую бурю в черепной коробке, сопровождавшуюся в лучшем случае тошнотой и слабостью, в худшем — долгими обмороками. Надо ли говорить, что в такие моменты я не могла не то что плести, но и мяу сказать. Если во время одиночных путешествий случалась такая беда, я забивалась в какое-нибудь укромное место, закрывалась всевозможными щитами и тупо отлеживалась, надеясь, что меня никто случайно не обнаружит и не схавает мимоходом. Рюш всегда оставался со мной и пару раз спасал мне жизнь, когда то же самое укрытие присматривали для себя пещерные снорги. Хорошо то, что больше суток это безобразие обычно не продолжалось. Сначала я считала причиной удар головой при падении еще в прошлой жизни в роковую дыру в земле. Но Мастер отмел эту версию. Проследив периодичность болей, он объяснил это выходом Темных Сестер. Причем, как он утверждал, голова начинала болеть не в самый момент появления спутников на небе, а за несколько суток до этого. Как он это определил, находясь под сотнями метров камня, для меня осталось загадкой. Что ж, мой тренированный женский организм воспринял эту неприятность достаточно философски — привык к ней.

Я сладко потянулась, наскоро перекусила и выскользнула из укрытия. Похоже, ночь прошла для коров без происшествий — они преспокойно разошлись по долине, методично сжевывая попадающий под огромные челюсти лишайник. Поискав глазами Зазнайку, я двинулась к ней.

— О, моя дорогая! — Я похлопала ее по сверкающим надкрыльям, которые исполняли роль защиты — земляные коровы не умели летать, разве что когда-то очень давно, когда жили на поверхности. — Твой малыш почти совсем вырос!

Рядом с матерью пасся крепкий «бычок», уже сравнявшийся с ней размерами, и не обращал на меня никакого внимания. Не переставая жевать, Зазнайка шумно втянула воздух и скосила на меня два своих левых глаза.

— Не жадничай, девочка, твой сынок уже прекрасно обходится без молока!

Уговоры помогли, и Зазнайка пофыркала для виду и приподняла надкрылье, разрешив мне набрать в бурдюк молока из нароста у нее на боку. Поблагодарив ее за оказанную услугу, я закинула потяжелевший рюкзак на плечо и пустилась в обратный путь.

Мое возвращение несколько затянулось — мерзкие слизни все-таки выбрались из ямы, — и, когда я добралась до своего жилища, свет шакров уже погас. В гостевой пещере было совсем темно и пусто, и я разожгла огонь, подбросив в него пару лишних конечностей гашара. Веселый ярко-оранжевый свет быстро загнал сопротивляющиеся тени по углам. Поставив греться юфу, я сгоняла в душ и, понежившись под теплыми, ласковыми, как объятия, струями, уселась на каменную плиту, с наслаждением вытянув ноги.

Я чувствовала присутствие хассура — пока меня не было, все пропиталось его Льйи Тайги, — наверняка каждый закуток здесь облазил по нескольку раз, тем не менее ему удалось застать меня врасплох.

— Нальешь мне юфы? — раздался голос из темноты, и от неожиданности я подпрыгнула на месте, чуть не пролив на себя весь напиток.

— Ты всегда так подкрадываешься?

Я постаралась скрыть недовольство за какой-то деятельностью и пошла доставать чашку, едва взглянув на него. Даже этого взгляда хватило, чтобы у меня перехватило дыхание, — выглядел он потрясающе! Разительные перемены за какую-то пару дней! Мягко пружиня, он подошел ко второму сиденью возле огня, небрежно устроился, скрестив ноги, и принялся наблюдать за моими действиями.

— Ты задержалась…

От его взгляда у меня почему-то мурашки побежали по коже, и я молилась, чтобы они быстрее скрылись под одеждой, а руки перестали мелко дрожать.

— Тебе лучше выпить молока, оно повысит скорость регенерации и придаст сил. — Я уже протягивала ему кружку.

Но он, одной рукой приняв ее, другой молниеносно схватил меня за предплечье и заставил остановиться.

— Кто ты? — спросил он в лоб, и я застыла на месте.

Похоже, этот разговор не получится перенести на завтра.

Он расценил мое молчание как нежелание отвечать и продолжил:

— Ты утверждаешь, что не целительница, и я убедился в этом, лишь заглянув в тренировочный зал. Ты не человек, будь ты им — никогда бы не протянула так долго под землей, и не элуэйя, похожа немного, но вряд ли являешься ею. Невероятно, но ты плетунья, это подтверждают надписи на стенах. — При этих словах я поморщилась, а он продолжал, явно отметив мою реакцию: — И судя по всему, Нишасса, очень хорошая плетунья, хоть и ученица. А еще здесь обитает существо явно уровня мастера, не меньше, — он указал на розовый куст и потолок, — который тебя и тренирует. Удивительно, что в такой глуши… Я и не предполагал, что здесь может кто-то жить. Выжить, — поправился он и требовательно посмотрел на меня.

— Для начала мне бы хотелось расставить акценты. — Я освободилась от цепкой хватки. — Да, я не целительница, но я спасла тебе жизнь. И хочу воспользоваться своим правом.

Дроу напрягся и побледнел, услышав последнюю фразу, было видно, что он не ожидал такого поворота разговора.

— Чего же ты хочешь? — Он подобрался, ожидая немедленного ответа, внимательно следя за выражением моего лица.

— Клятву рода.

Мои слова давно отзвенели эхом в темных проемах комнат, а воин застыл бледным изваянием посреди гостиной пещеры. Языки пламени бегали по его фигуре причудливыми отблесками, приглашая присоединиться к бешеной пляске, и извивались от негодования, что эльф безучастен к их настойчивым призывам. Я видела, какая внутренняя борьба сейчас происходит внутри его, всю бурю чувств, вмиг пронесшуюся за почерневшими провалами глазниц. Отказом мне, вступившей в права собственности над его жизнью, могла быть только его смерть.

Я похолодела. Что-то здесь не то, слишком долго он не отвечает! Клятва рода — серьезная штука, фактически он сейчас должен был принять меня в семью, но уж лучше это, чем ритуальное самоубийство. Что за причина заставляет его так долго решать?!

— Присяга… — наконец нарушил он молчание.

Я вздохнула с облегчением и быстро согласилась:

— Безусловно.